Мильх: Об этом мне ничего не известно.
Робертс: Ваше письмо от 20 мая 1942 г., адресованное Вольфу, то-есть обергруппенфюреру Вольфу, это письмо подписано вами. Не так ли?
Мильх: Да. Я подписал это письмо. Вольф был адъютантом Гиммлера. Он послал нам телеграмму, по-видимому, санитарной инспекции, но санитарный инспектор отвечал ему через меня. Я не знаю, по какой причине он не ответил сам. Я уже говорил во время допроса, что я подписал эти письма, но что они не были составлены в моем бюро и что они были написаны на моем бланке как ответ санитарной инспекции.
Я не имел ничего общего ни с опытами высотных полетов, ни с какими-либо опытами СС вообще, ни с санитарной инспекцией.
Робертс: Знали ли вы о том, что в этих камерах высокого давления производились опыты над живыми людьми, над человеческими существами, которые доставлялись из Дахау?
Мильх: Над кем производились эти опыты — это следует из письма, которое представила мне санитарная инспекция.
Робертс: Разве Гиммлер не послал вам письма в ноябре 1942 года, в котором он писал: «Дорогой Мильх! Производятся эксперименты как с высоким давлением, так и с холодной водой», и что он, Гиммлер, предоставлял социально-опасных лиц и преступников из концентрационных лагерей для этих опытов? Помните ли вы это письмо?
Мильх: Это письмо мне показывали. Но я его не помню. Я не знаю, почему Гиммлер вообще писал мне. Из моего бюро эти письма, без моего просмотра, передавались непосредственно соответствующим отделам санитарной инспекции, и оттуда шел ответ через мое бюро. Я не мог создать себе определенную точку зрения на эту переписку, так как я не знал, о чем идет речь, и не мог судить о том, что там происходило с точки зрения медицины.
Робертс: Если вы говорите, что вы ничего не знали даже о тех письмах, которые вы сами подписывали, то едва ли есть смысл дальше задавать вам вопросы.
Руденко[219]: Скажите, вы узнали о планировании Гитлером войны против Советского Союза в январе 1941 года?
Мильх: В январе я услышал от рейхсмаршала Геринга, что Гитлер сообщил ему о том, что он якобы ожидает нападения России. Затем несколько месяцев я ничего больше не слышал по этому вопросу, пока я совершенно случайно от своего подчиненного не узнал, что предстоит война с Россией и что поэтому приняты меры по обмундированию войск.
Руденко: А вы знакомы с планом «Барбаросса»?
Мильх: Это название я слышал и я видел этот план во время совещания с отдельными командующими войсковых групп и армий, которое имело место у фюрера за день или за два до вторжения в Россию.
Руденко: Когда, примерно, за один день или за два дня до вторжения в Россию?
Мильх: Я могу вам точно сообщить эту дату.
Это было 14 июня. Значит, это, примерно, за восемь дней до вторжения, которое состоялось 22 июня.
Руденко: А до этого вы видели план «Барбаросса»?
Мильх: Название «Барбаросса» слышал, возможно, еще до этого совещания.
Руденко: Когда?
Мильх: Этого я не могу точно сказать, так как январь, февраль, март и апрель я провел за пределами Германии и вернулся лишь в мае.
Руденко: Меня интересует период, когда вы были у себя в военно-воздушных силах. Декабрь, январь месяцы вы находились в Германии?
Мильх: Декабрь 1940 года? Но только частично, а частично я находился во Франции и Италии.
Руденко: В январе 1941 года вы находились в Германии?
Мильх: Тогда я все время был на западе и, насколько я помню, ни одного дня не был в Германии.
Руденко: Вы сказали, что в январе 1941 года вы имели беседу с Герингом по вопросам плана войны против СССР?
Мильх: Да.
Руденко: Стало быть, в январе?
Мильх: Да, 13 января. Но я уже не помню, говорил ли я об этом с Герингом во Франции или это происходило путем телефонного разговора, или же я день или два был в Германии. Этого я не могу сказать, я не записал себе этого.
Руденко: Путем телефонного разговора обсуждался вопрос о нападении на Россию?
Мильх: Нет, тогда речь шла не о нападении на Россию, а наоборот, — о нападении России на Германию.
Руденко: Вопрос о нападении России на Германию тоже выяснялся путем телефонного разговора?
Мильх: Я вообще не давал никаких пояснений, я сказал только, что я не знаю. Были ли мне переданы сведения по особому кабелю, который нельзя подслушать, или же об этом Геринг сказал мне во Франции, или же я в этот день находился в Германии, я не помню.
Руденко: А когда вы обсуждали вопрос с Герингом и Геринг сказал, что он не желает войны?
Мильх: Это было 22 мая.
Руденко: Какого года, 1941?
Мильх: Да, 1941 года.
Руденко: Где этот вопрос обсуждался?
Мильх: Это было вблизи Нюрнберга, в Фельденштайне.
Руденко: Вы только с Герингом обсуждали этот вопрос или кто-либо присутствовал при этом?
Мильх: Только с Герингом.
Руденко: И вы утверждаете, что Геринг не желал воевать с Россией?
Мильх: Таково было мое впечатление.
Руденко: А почему Геринг не желал воевать с Россией? Со страной, которая нападает на Германию? Ведь это оборонительная война?
Мильх: Геринг отрицательно относился к такой войне.
Руденко: К оборонительной войне?
Мильх: Он лично отрицательно относился ко всякого рода войнам.
(В зале смех.)
Руденко: Странно. Может быть, вы точнее изложите, почему Геринг не желал войны с Россией?
Мильх: Так как война на два фронта, да к тому же еще с Россией, для Германии, как я считал, принесет поражение, и я думал, что не только я, но и многие другие солдаты и начальники понимали это.
Руденко: Вы лично тоже были противником войны с Россией?
Мильх: Да, безусловно, я был противником войны с Россией.
Руденко: Но ваши объяснения по меньшей мере неубедительны. С одной стороны, вы утверждаете, что речь шла о нападении России на Германию, а с другой стороны, что Геринг и другие высшие офицеры не желали воевать с Россией.
Мильх: Разрешите мне пояснить. 13 января Геринг сообщил мне, что Гитлер придерживается той точки зрения, что Россия хочет выступить против Германии. Это было не мнение Геринга и не мое мнение, я думаю — это было мнение Гитлера, которое он выразил как свое.
Руденко: Насколько я помню, ни Геринг, ни вы не верили этому мнению Гитлера?
Мильх: Я могу говорить только о себе лично. Я открыто говорил о том, что я не верил, что Россия собирается выступить против нас. Что думал Геринг по этому поводу, я не могу сказать, он мне об этом не говорил 22 мая, когда я говорил по этому вопросу с Герингом и настоятельно просил его, чтобы он в разговоре с Гитлером воспрепятствовал началу войны против России, Геринг сказал мне, что он сам представлял Гитлеру эти аргументы, но что переубедить Гитлера было невозможно, что его решение было непоколебимо и нет такой силы в мире, которая бы могла изменить его.
Руденко: И следующее положение, которое я заключил из вашего свидетельства, что Геринг, говоря о том, чтобы не воевать с Россией, имел в виду, что идет война с Англией? Чтобы избежать войны на два фронта?
Мильх: С чисто военной точки зрения — безусловно. Но я думаю, что если бы тогда эта война не возникла, то и позднее она не возникла бы.
Руденко: И вы серьезно допускаете, что можно говорить о превентивной войне столь долго и в то же время разрабатывать план «Барбаросса» и последующие к нему инструкции с привлечением союзников для нападения на Россию? Вы серьезно утверждаете о таком превентивном характере войны?
Мильх: Я могу это понимать только таким образом, что если Гитлер верил в то, что Россия собирается напасть на Германию, то он сказал что он должен методом превентивной войны предупредить нападение России. Для меня не существовало обязательных предпосылок к тому, что Россия нападет на нас. Я, конечно, не имел достаточных сведений, но я лично не думал, что Россия сделает это, исходя из интересов России, которые я пытался проанализировать.
Руденко: Я еще имею несколько вопросов в связи с военнопленными. Здесь уже уточнялся вопрос в отношении привлечения в авиацию военнопленных, в частности советских военнопленных. Это вам известно?
Мильх: Да.
Руденко: Как вы относились к тому, что военнопленных заставляли работать против своей страны?
Мильх: Это, естественно, очень некрасивый поступок.
Руденко: Вы говорите, что это некрасивый поступок, не слишком ли это мягкая характеристика?
Мильх: Это зависит от того, что делают другие.
Руденко: Я спрашиваю вас о действиях верховного командования Германии. Считали ли вы, что эти действия нарушают нормы международного права?
Мильх: Этот вопрос, с точки зрения правовой, мне не ясен, и сегодня мне не ясно. Я знаю только, что было приказано использовать военнопленных на работах.
[Из стенограммы заседания Международного Военного Трибунала от 24—25 января 1946 г.]
Мои британские и американские коллеги предъявили доказательства того, что подсудимые замыслили и осуществили план заговора с целью господства над Европой. Они показали вам, какие преступления против мира они совершили, развязывая несправедливые войны. Они вам показали, что все подсудимые, будучи руководителями нацистской Германии, задолго выработали план ведения несправедливых войн и участвовали в заговоре.
...Мы намереваемся предъявить доказательства того, что подсудимые, будучи руководителями гитлеровской Германии, систематически проводили политику уничтожения, жестокость которой усиливалась день ото дня, вплоть до поражения немцев; что эти жестокости подсудимые задумали и осуществляли их, что входило в систему, которая должна была способствовать выполнению политического замысла.