«С самого начала Рейхсбанк отдавал себе отчет в том, что успешная внешняя политика может быть проведена только путем перестройки германских вооруженных сил. Он (то есть Рейхсбанк) поэтому в значительной мере взял на себя ответственность за финансирование программы вооружения, несмотря на то, что это угрожало стабильности валюты. Этого требовала необходимость, которая заслоняла собой все другие соображения немедленного и тайного проведения программы вооружения для того, чтобы делать возможным проведение внешней политики, которая вызывала бы уважение».
Совершенно ясно, что слова «успешная внешняя политика», которая, по мнению Шахта, могла быть проведена путем вооружения, включали присоединение Австрии и Чехословакии. Представляю в качестве доказательства документ ЕС-297-А, США-632. Это речь Шахта в Вене после аншлюсса в марте 1939 года.
«Слава богу, это не могло помешать великому германскому народу продолжать свой путь, потому что Адольф Гитлер объединил германскую волю и германскую мысль. Он подкрепил это вновь усиленными вооруженными силами, и, в конце концов, он придал внешнюю форму внутреннему единству между Германией и Австрией».
Что касается Судетской области, то я обращаю внимание Трибунала на документ ЕС-611, который уже был представлен под номером США-622. Это речь, произнесенная Шахтом 29 ноября 1938 г., вскоре после заключения Мюнхенского соглашения. Я уже цитировал замечания о том, что успех Гитлера на этой конференции объясняется вооружением, которое было осуществлено при помощи финансовых и экономических мероприятий Шахта.
Эти доказательства показывают, что Шахт придерживался агрессивной философии в отношении территориальной экспансии, и дают основание заявить, что он присоединился к Гитлеру в силу общности их взглядов.
Теперь мы обращаемся к доказательствам того, что Шахт независимо от того, хотел он войны или нет, во всяком случае, знал о том, что Гитлер планировал военную агрессию, для которой создавались соответствующие предпосылки. В период с 1933 по 1937 гг. он имел многочисленные беседы с Гитлером. Он знал, что Гитлер был полон решимости провести экспансию на Восток, которая должна была привести к войне, и что Гитлер считал, что он должен подарить германскому народу военную победу.
В качестве доказательства я представляю документ ПС-3727, США-633, состоящий из выдержек из протокола предварительного допроса Шахта от 13 октября 1945 года. Я цитирую со 2-й страницы после второго вопроса[109]:
«Вопрос: Какие его — то есть Гитлера — высказывания заставили Вас считать, что он намеревается двинуться на Восток?
Ответ: Это есть в "Майн Кампф". Он со мной об этом никогда не говорил, но в "Майн Кампф" это написано.
Вопрос: Другими словами, как человек, который читал эту книгу, Вы понимали, что гитлеровская политика экспансии была направлена на Восток?
Ответ: На Восток.
Вопрос: И Вы считали, что лучше будет попытаться отговорить Гитлера от этого намерения, а вместо этого побудить его проводить колониальную политику?
Ответ: Совершенно верно».
Я также представляю в качестве доказательства документ ЕС-458, США-634. Это аффидевит майора Эдмунда Тилли от 21 ноября 1945 года относительно опроса Шахта 9 июля 1945 года. Цитирую второй абзац:
«В ходе опроса Шахт заявил, что в период с 1933 по 1937 год он имел многочисленные беседы с Гитлером и на основании их у него создалось впечатление, что с целью укрепления своего положения и положения правительства фюрер считал необходимым подарить германскому народу военную победу».
Еще в 1934 году Шахт заявил, что нацисты ввергнут Европу в войну. Я обращаю внимание Трибунала на документ ЕС-451, США-626. Это аффидевит Мессерсмита от 15 ноября 1945 года, бывшего американского генерального консула в Берлине с 1930 по 1934 год. Я хочу процитировать... первую фразу четвертого абзаца 1-й страницы:
«Однако, несмотря на его критические выступления, протесты, он своими действиями показал, что был орудием осуществления всей нацистской программы и что он предоставлял свои исключительные знания и умение для осуществления этой программы»...
В сентябре 1934 года посол Додд записал в своем дневнике беседу с сэром Эриком Фиппсом в британском посольстве в Берлине. Господа судьи, я не буду сейчас оглашать этот документ, потому что в ответ на вопрос Трибунала я уже процитировал выдержку, которая касается того же вопроса, о котором я собирался сейчас говорить.
Я только что указал, что в сентябре 1934 года Шахт сообщил послу Додду, что он знает о военных планах нацисткой партии. И, как мы уже говорили, в 1935 году Шахт заявил, что Германия, если необходимо, приобретет колонии силой. В то время он должен был знать, как далеко был готов идти Гитлер.
После совещания совета министров 27 мая 1936 г. в Берлине Шахт должен был знать, что Гитлер предполагал развязать войну. Как господа судьи помнят, мы уже указывали на то, что на этом совещании подсудимый Геринг, который был очень близок к Гитлеру, заявил, что меры должны быть рассмотрены с точки зрения победоносного ведения войны и что ожидание новых методов более не является подходящим.
31 августа 1936 г. военный министр фон Бломберг послал Шахту копию письма подсудимого Геринга. Я вновь обращаю внимание Трибунала на документ ПС-1301 и цитирую:
«Согласно приказу фюрера создание всех авиационных частей должно быть завершено к 1 апреля 1937 г. Поэтому в 1936 году должны быть сделаны значительные затраты, которые при составлении бюджета 1936 года были намечены лишь на последующие годы».
Это увеличение темпов проведения авиационной программы должно было указать Шахту на близость войны, которую подготавливал Гитлер. Я также представляю в качестве доказательства документ ЕС-416, США-635. Это протокол совещания совета министров от 4 сентября 1936 г., на котором присутствовал Шахт. Цитирую заявление Геринга:
«Фюрер и рейхсканцлер передал генерал-полковнику и имперскому военному министру меморандум, который представляет собой общие инструкции. Эти инструкции основаны на том, что столкновение с Россией неминуемо должно произойти».
Таким образом, Шахт знал, что Гитлер готовил войну с Россией. Он также знал о целях Гитлера на Востоке. Для него поэтому должно было быть ясным, что русское сопротивление германской военной экспансии в этом направлении должно было привести к войне, то есть Шахт знал, что Германия начнет агрессивную войну.
Как Трибунал помнит, в январе 1937 года Шахт заявил послу Дэвису, находившемуся в Берлине, что он «был уполномочен правительством» представить некоторые предложения Франции и Англии, которые фактически являлись требованиями о предоставлении колоний под угрозой войны. Если Шахт действовал по указаниям Гитлера, он должен был знать об агрессивных целях Гитлера в то время.
В ноябре 1937 года Шахт знал, что Гитлер был полон решимости приобрести Австрию и добиться, по крайней мере, автономии для немцев в Богемии, а также что у Гитлера были намерения в отношении Польского коридора.
Обращаю внимание Трибунала на документ Л-151, который уже был представлен в качестве доказательства под номером США-70. Это письмо, содержащее запись беседы Шахта с послом Буллитом 23 ноября 1937 г.
«Гитлер был полон решимости в конечном счете присоединить Австрию к Германии и добиться по крайней мере автономии для немцев в Богемии. В настоящее время он не очень интересуется Польским коридором, а по его (то есть Шахта) мнению, может быть, будет возможным сохранить коридор при условии, что Данциг будет присоединен к Восточной Пруссии и будет создан какой-нибудь мост через коридор соединяя Данциг и Восточную Пруссию с Германией».
В тот момент Шахт говорил не только за Гитлера, но и за себя. Как мы знаем, в речи от 29 марта 1938 г. в Вене он проявил большой энтузиазм по поводу аншлюсса. Даже тогда он настойчиво содействовал его осуществлению.
Помимо вышеизложенных прямых доказательств, мы просим Трибунал учесть тот факт, что для такого человека, как Шахт, сами события этого периода должны были раскрыть намерения Гитлера. Шахт был близким сподвижником Гитлера и членом кабинета в период введения воинской повинности, ремилитаризации Рейнской области, свержения республиканского правительства в Испании, захвата Австрии и Судетской области путем насилия. В течение этого периода немецкий государственный долг утроился в результате роста вооружения, расходы на которое возросли с 750 миллионов рейхсмарок в 1932 году до 11 миллиардов рейхсмарок в 1937 году и 14 миллиардов в 1938 году. В течение всего этого периода на вооружение затрачено 35 миллиардов рейхсмарок.
В этот период основным вопросом европейской внешней политики было удовлетворение притязаний Германии на дополнительные территории. Гитлер, проводивший политику экспансии, шел на риск во внешней политике и подчеркивал необходимость усиления темпов подготовки к войне.
Конечно, в такой обстановке Шахт не мог не знать, что он помогал Гитлеру и Германии двигаться по пути вооруженной агрессии[110].
[Из стенограммы заседания Международного Военного Трибунала от 2—3 мая 1946 г.]
Джексон[111]: Подсудимый Шахт, в то время, когда нацисты захватили власть, у вас ведь были связи во всем мире и вы занимали высокое положение одного из первых банкиров не только Германии, но и всего мира, не так ли?
Шахт: Я не знаю, так ли это. Но если вы придерживаетесь такого мнения, то я не буду вам противоречить.
Джексон: Тем не менее, насколько нам известно, вы открыто выступали в Германии перед германским народом с поддержкой нацистского режима, причем в этих выступлениях вы шли бок о бок с такими лицами, как Штрейхер и Борман?