Рассмотрим, какая альтернатива могла стоять перед ними, кроме привлечения их к суду. В подавляющем большинстве подсудимые сдались или были захвачены вооруженными силами США. Разве они могли ожидать, что мы превратим наши американские места заключения в убежища для наших врагов от справедливого гнева наших союзников? Разве для того мы жертвовали жизнями американцев, чтобы взять этих людей в плен лишь затем, чтобы спасти их от наказания?
Согласно принципам Московской декларации, лица, обвиняемые в совершении военных преступлений, которые не будут судимы Международным Судом, должны быть переданы для суда правительствам тех стран, которые явились ареной для их зверств и жестокости.
Многие из менее виновных и несущих, меньшую ответственность пленных, захваченных американцами, передавались и будут передаваться другим странам Объединенных Наций для привлечения их к суду на местах. Если эти подсудимые сумеют каким-либо путем избежать осуждения этим Трибуналом или если они устроят обструкцию и сорвут этот процесс, те из них, кто находится в плену у американцев, будут переданы нашим союзникам на континенте. Так или иначе мы создали для того, чтобы судить этих людей, Международный Трибунал, и США взяли на себя бремя участия в сложнейшей работе по созданию условий для беспристрастного и справедливого слушания их дела. Таким образом, им предоставляется наилучшая из возможностей защищаться, если этим людям вообще есть чем защищать себя. Если эти люди являются первыми из военных руководителей побежденной страны, которые обвиняются именем закона, они в то же время первые, кому дана возможность защищать свою жизнь также именем закона.
Если посмотреть на вещи здраво, Устав этого Трибунала, который предоставляет им возможность быть выслушанными, является также их единственным источником надежды. Возможно, что эти люди с нечистой совестью, желающие лишь того, чтобы мир забыл о них, не считают, что этот процесс является для них благодеянием. Однако они имеют полную возможность защищаться, будучи представленными здесь способными защитниками, которые продемонстрировали здесь свое умение вести их дела и которые действовали мужественно. Такую счастливую возможность эти люди, когда они были у власти, редко предоставляли даже своим соотечественникам. Несмотря на то, что общественное мнение уже осудило их действия, мы согласны с тем, что здесь мы должны исходить из предположения, что они невиновны, и мы принимаем на себя бремя доказать их преступления и ответственность каждого из этих подсудимых за совершение этих преступлений.
Когда я говорю, что мы не требуем признания в виновности до тех пор, пока мы не докажем, что преступление было совершено, я не имею в виду просто техническое или случайное нарушение международных конвенций. Мы вменяем в вину преднамеренные и заранее задуманные действия, которые являются преступлениями и против морали, и против закона. Мы не имеем также в виду поступков, которые, даже будучи противозаконными, объясняются человеческими слабостями, стремлениями идти по линии наименьшего сопротивления и которые могли бы совершить также многие из нас, если бы мы находились в положении подсудимых.
Мы обвиняем их не в том, что они уступили естественным слабостям человеческой натуры. Их привели на скамью подсудимых бесчеловечные действия и противоестественные поступки, которые они совершали.
Мы не потребуем здесь, чтобы вы осудили этих людей лишь на основании показаний их врагов. В обвинительном заключении нет ни одного раздела, который не мог бы быть доказан книгами и документами. Немцы вообще всегда тщательно собирали и сохраняли документы, и подсудимые также разделяли эту страсть тевтонов подробнейшим образом заносить все свои действия на бумагу. Они также не были лишены и тщеславия и часто запечатлевали на фотографиях свои действия и поступки. Мы покажем вам их собственные кинофильмы. Вы станете свидетелями их поступков и услышите голоса этих подсудимых, как если бы они снова совершали перед вами на экране некоторые из этих действий, являющихся частью их заговора.
Мы хотим также, чтобы все поняли, что мы не собираемся обвинять весь германский народ. Мы знаем, что нацистская партия пришла к власти не потому, что за нее голосовало большинство немецких избирателей. Мы знаем, что она пришла к власти в результате порочного союза между самыми экстремистскими нацистскими заговорщиками, самыми необузданными германскими реакционерами и самыми агрессивными германскими милитаристами. Если бы германский народ добровольно принял нацистскую программу, не понадобились бы штурмовые отряды, созданные в первые же дни после прихода этой партии к власти, не понадобились бы концентрационные лагери или гестапо, которые были организованы сразу же после того, как государственная власть перешла в руки нацистов. Только после того, как эти противозаконные новшества были с успехом проверены в самой Германии, они были применены вне ее границ.
Германский народ должен знать, что американский народ не хочет держать его в страхе и не испытывает к нему ненависти. Немцы действительно научили нас ужасам современной войны. Но развалины городов и сел от Рейна до Дуная говорят о том, что мы так же, как и наши союзники, оказались способными учениками. Нас не устрашила военная мощь и воинское уменье немцев. Мы не признаем, что они являются зрелым народом с политической точки зрения. Однако мы уважаем способности немцев в области мирных искусств, их знания в области техники, а также самодисциплинированность, уменье продуктивно работать и трезвость, присущие германскому народу.
В 1933 году мы видели, что германский народ снова завоевывал авторитет в коммерческих и промышленных вопросах, а также в вопросах искусства, поколебленный последней войной. Мы наблюдали за этим прогрессом без зависти и злых мыслей.
Нацистский режим прервал этот прогресс. Конечный результат нацистской агрессии таков, что Германия обращена теперь в руины. Легкость, с какой нацисты давали слово от имени германского народа и затем без колебаний бесстыдно нарушали его, завоевала германским дипломатам репутацию двуличных людей и это обстоятельство будет служить им помехой на многие будущие годы.
Надменность, с которой нацисты кричали о себе, как о «расе господ», на многие поколения вперед явится основанием для народов всего мира упрекать в этом немцев.
Нацистский кошмар придал самому слову «немец» новое и зловещее значение, которое будет ассоциироваться с этим словом еще целые столетия. Сами немцы не меньше, чем остальной мир, имеют свой счет для того, чтобы предъявить его подсудимым.
Самый факт начала войны и ведения ее, являющийся узловым вопросом нашего процесса, представляет собой историю. Начиная, с 1 сентября 1939 г., когда немецкие армии пересекли границу Польши, до сентября 1942 года, когда они встретились с историческим сопротивлением под Сталинградом, — германские вооруженные силы казались непобедимыми.
Дания и Норвегия, Голландия и Франция, Бельгия и Люксембург, Балканские страны и Африка, Польша и часть территории России — все были пройдены и захвачены быстрыми, мощными, точно направленными ударами.
Это нападение, произведенное против всеобщего мира, является преступлением, совершенным против международного общества, возводящим в разряд международных те преступления, совершенные в процессе осуществления и подготовки этого нападения, которые в другом случае могли бы рассматриваться как внутренние дела страны.
Это была агрессивная война, которую осудили все народы. Это была война в нарушение договоров, которыми должен был охраняться всеобщий мир.
Эта война разразилась не внезапно — она планировалась и готовилась в течение большого периода времени с большим мастерством и вероломством. Мир, пожалуй, никогда не видел такой концентрации и напряжения сил какого-либо народа, какое сделало возможным для Германии спустя 20 лет после того, как она была побеждена, разоружена и расчленена, столь быстро начать приводить в исполнение свой план господства над Европой. Что бы мы еще ни говорили о тех, кто были организаторами этой войны, они достигли выдающихся результатов в организации, и нашей первой задачей является изучение тех средств, при помощи которых эти подсудимые и их соучастники подготовили и побудили Германию ко вступлению в войну.
В целом наше обвинение разоблачит этих подсудимых, которые все объединились когда-то с нацистской партией в заговоре, который, как все они хорошо знали, мог быть выполнен только при условии развязывания войны в Европе.
Захват ими государственной власти в Германии, подчинение германского народа, проводимые ими террор и уничтожение тех, кто придерживался других взглядов, планирование и ведение ими войны, их обдуманная и рассчитанная жестокость методов ведения войны, их преднамеренные планированные преступные действия по отношению к побежденным народам — все это цели, для достижения которых они действовали в полном согласии. Все это — части одного заговора, который достигал какой-либо цели лишь для того, чтобы подготовиться для достижения другой цели, связанной с еще более далеко идущими планами.
Мы также распутаем перед вами предательскую паутину организации, которую эти люди создали и использовали для того, чтобы достичь этих целей. Мы покажем, как самая структура учреждений и правительственных должностей была посвящена преступным намерениям и предполагала использование преступных методов, запланированных этими подсудимыми и их сообщниками, многих из которых война или самоубийство поставили вне досягаемости.
Я намереваюсь начать обвинение, особенно по первому разделу обвинительного заключения, и рассмотреть общий план или заговор, направленный к достижению целей, возможных только при условии совершения преступлений против мира, военных преступлений и преступлений против человечности. Я буду делать упор не на индивидуальные жестокости и извращения, которые могли произойти независимо от какого бы то ни было централизованного плана. Одна из опасностей, существующих в данный момент, — это затягивание процесса из-за рассмотрения индивидуальных преступлений и то, что мы можем безвозвратно заблудиться в «чаще частных примеров».