[42] и сотням других, которые лишь выполняли их приказы, уже заплатили самой высокой ценой, разве они, эти люди, должны нести меньшую ответственность? Как можно говорить, что они и государственные учреждения, которыми они руководили, не принимали в этом участия? Начальник имперской канцелярии Ламмерс, их собственный свидетель, сказал в 1938 году (ПС-3863):
«Несмотря на принцип полной концентрации власти в лице фюрера, не имеет места излишняя и не вызванная необходимостью централизация административных функций в руках фюрера в области управления государством. Полномочия подчиненных руководителей исключают вмешательство сверху в каждый конкретный приказ. Фюрер придерживается этого принципа в государственном руководстве таким образом, что, например, положение имперских министров практически гораздо более независимо сегодня, чем оно было прежде, хотя теперь имперские министры и подчинены неограниченной власти фюрера и его приказам. Готовность нести ответственность, умение принимать решения, наступательная энергия и подлинная авторитетность — вот каких качеств прежде всего требует фюрер от подчиненных ему руководителей. Поэтому он предоставляет им величайшую свободу в ведении их дел и в выборе методов, с помощью которых они осуществляют свои задачи».
Пусть даже они, уже заклейменные именем убийц, пытаются теперь всячески преуменьшить власть и влияние, которыми они располагали, достаточно только вспомнить то бахвальство, с которым они, пользуясь своей краткосрочной властью, шагали по Европе, для того, чтобы увидеть, какую роль они играли. Тогда они не говорили германскому народу и остальному миру, что они лишь невежественные и бессильные марионетки в руках фюрера.
Подсудимый Шпеер говорил (протокол заседания от 21 июня 1946 г.):
«Даже в тоталитарном государстве должна существовать тотальная ответственность. Невозможно после катастрофы избежать этой тотальной ответственности. Если бы война была выиграна, руководители также взяли бы на себя полную ответственность за это».
Что же следует предполагать, что если бы война была выиграна, то эти люди отошли бы в сторону и заняли позицию сравнительно непричастных обывателей?
Такая возможность не была исключена для них перед тем, как началась война, если бы они пожелали отмежеваться от того, что происходило. Они избрали иной путь. Начиная с малого, с того времени, когда сопротивление могло бы уничтожить все это дело в зародыше, они пропагандировали легенду о Гитлере, они помогали консолидировать нацистскую власть, создавать идеологию и направлять ее деятельность до тех пор, пока, подобно огромному осьминогу, она не распустила свои щупальца по всей Европе и не протянула их через весь мир. Разве эти люди не знали о целях, к которым стремился фюрер в период прихода к власти? Пауль Шмидт, переводчик Гитлера, свидетель, располагающий большим знанием фактов, показал (ПС-3308):
«Общие цели нацистского руководства были ясны с самого начала — господство над европейским континентом, которое должно было быть достигнуто прежде всего включением всех говоривших по-немецки групп населения в состав империи и, во-вторых, территориальной экспансией под лозунгом "жизненное пространство" ».
Лозунг «жизненное пространство» — это целиком фальшивая идея о том, что самое существование германского народа зависело от территориальной экспансии под нацистским флагом — с самого начала являлся открыто признанной частью нацистской доктрины; таким образом, всякий мыслящий человек должен был знать, что она не может не привести к войне.
Это было оправданием, которое Гитлер предложил своим сообщникам по заговору на тех секретных совещаниях 5 ноября 1937 г. (ПС-386), 23 мая (Л-79) и 23 ноября 1939 г. (ПС-789), на которых была решена судьба столь многих стран.
Не являясь столь конкретной, эта идея, тем не менее, не была менее фальшивой, чем требование о пересмотре Версальского договора. Так называемая несправедливость Версальского договора, которой хитроумно пользовались для того, чтобы собрать народ под нацистское знамя, сумела объединить вокруг нацистов многих немцев, которые в другом случае не поддерживали бы некоторые из остальных пунктов нацистской программы.
Об эффективности этой пропаганды можно судить хотя бы по многочисленным попыткам, которые сделала здесь защита, развивать аргументацию по поводу этой предполагаемой несправедливости договора. Независимо от того, был ли он справедлив или нет, это был договор, и ни одно правительство, которое хотело жить в мире, не должно было сетовать на его положения. Даже если бы эти жалобы были справедливы, довольно скоро для них не осталось никаких оснований. Положения Версальского договора могли быть и в некотором смысле действительно были пересмотрены путем мирных переговоров. В 1935 году, за четыре года до того, как мир был брошен в пучину войны, эти люди открыто отвергли договор. Какой жалкий вздор представляют собой многословные разглагольствования по поводу договора, когда осознаешь, что к 1939 году они были не только свободны почти от всех его ограничений, на которые они сетовали, но, более того, они захватили территории, которые никогда в течение всей европейской истории не принадлежали Германии. Сетования на Версальский договор послужили средством объединения людей в достижении их порочных, агрессивных целей. Но эта уловка была не менее дьявольской, чем антисемитские вопли и требования чистоты расы, с помощью которых эти люди стремились, с одной стороны, собрать и консолидировать различные группы извращенного общественного мнения внутри страны, с другой стороны, посеять раздоры и разногласия среди народов других стран. Раушнинг приводит следующее заявление Гитлера (СССР-378);
«Антисемитизм является удобным революционным средством. Антисемитская пропаганда во всех странах является почти необходимым условием для проведения нашей политической кампании. Вы увидите, как мало времени нам потребуется для того, чтобы перевернуть представления и критерии всего мира только и просто с помощью нападок на еврейство. Вне всякого сомнения, это самое сильное оружие в нашем пропагандистском арсенале».
В качестве примера результатов этой злонамеренной пропаганды я напоминаю Вам слова Бах-Зелевского, который, когда его спросили, как могло случиться, что Олендорф с находившимися под его командой людьми убил 90 тысяч человек, ответил:
«Я придерживаюсь мнения, что когда в течение долгих лет, в течение десятилетий проповедуется доктрина о том, что славяне являются низшей расой, а евреи вообще не являются людьми, такой исход неизбежен».
Таким образом, с самых первых дней были ясны цели нацистского движения: экспансия, господство над Европой, уничтожение евреев, необузданная агрессия, безжалостное пренебрежение правами всех других народов, кроме их собственного.
Таково было начало. Я не буду задерживать Вашего внимания на том, чтобы рассматривать шаг за шагом приход нацистов к власти. Я не буду рассматривать, каким образом, как писал автор истории СА, они обнаружили, что «господство над улицами — ключ к власти в государстве». Я не буду рассматривать, каким образом с помощью организованного террора, который здесь описывал свидетель Зеверинг, штурмовые отряды коричневорубашечников запугивали народ, в то время как нацистская пропаганда, возглавляемая «Дер штюрмер», обливала грязью всех противников нацизма и возбуждала народ против евреев.
Я не буду рассматривать этот период, как бы ни были серьезны уроки, которые демократические народы должны извлечь из него, потому что может оказаться нелегким точно сказать, когда именно каждый из этих подсудимых должен был осознать, если фактически он не знал об этом и не гордился этим с самого начала, что, казалось бы, истерические излияния Гитлера в «Майн кампф» являлись вполне реальным выражением его намерений и первоосновой нацистского плана.
Некоторые из них, такие, как Геринг, Гесс, Риббентроп, Розенберг, Штрейхер, Фрик, Франк, Шахт, Ширах и Фриче, без сомнения, поняли это очень рано. В отношении одного-двух других, например, Деница и Шпеера, это могло случиться несколько позднее. Немногие могли остаться в неведении после 1933 года. Все должны были быть активными участниками к 1937 году. Когда вспоминаешь озабоченность, возникшую за границей в течение этого периода, не остается никакого сомнения в том, что эти люди, почти все бывшие руководители Германии и, начиная с 1933 года, близкие сотрудники Гитлера, имевшие доступ на его секретные совещания, находившиеся полностью в курсе его планов и текущих событий, не только примирялись с тем, что творилось, но и являлись активными добровольными участниками всего происходившего. Позвольте мне несколько подробнее остановиться на периоде «наращивания сил», т.е. на позиции правительства Германии между 1933 и 1939 годами; именно события того времени, ясно указывают на преступную причастность этих людей к тому, что было сделано позднее. То, о чем я говорю сейчас, имеет особое отношение к разделу первому Обвинительного заключения; ведь именно на этом общем фоне нам следует рассматривать обвинение в том, что эти люди были участниками общего заговора для совершения преступлений (таких, как преступления против мира и преступления против человечности), что более конкретно раскрывается в последующих его разделах.
Тоталитарное правительство не терпит никакой оппозиции. Цель оправдывает любые средства, а непосредственной целью было, не считаясь ни с чем, достичь полного контроля над германским государством и ожесточить и подготовить его народ к войне. Что мешало этому в январе 1933 года? Во-первых, члены других политических партий; во-вторых, демократическая система выборов и общественных собраний, организация рабочих в профессиональные союзы; в-третьих, моральные устои германского народа и церковь, которая эти устои укрепляла.