— У-у-у! — оказавшись на улице, я не выдержала и звонко постучала ладонью по лбу. О чем я только думаю!
Какие ссоры, какие поцелуи?! Я должна держаться от Исаева подальше!!
— Ваш парень? — девочка, о присутствии которой я совершенно забыла по ряду объективных причин, понимающе улыбнулась, неловко переступая с ноги на ногу.
— Да… нет… не знаю! — чертыхнувшись, я полезла за сигаретами и сердито запыхтела дымом. — Это Антихрист. И он невыносим. Вечно переворачивает всё с ног на голову!
— Мужчины, — согласно кивнула моя потенциальная работница. — С ними всегда сложно. Но, мне кажется, вы ему действительно нравитесь.
— Да-а-а? — недоверчиво уставилась я на нее, нервно попыхивая сигареткой. — С чего ты взяла?
— Заметно, — девочка пожала плечами, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся. — Особенно когда он вас взглядом провожал. Ой, простите! Я, кажется, не в свое дело лезу.
— Да ладно, — махнула я на нее рукой. — Все тайное когда-нибудь становится явным. Знать бы только заранее, что это за страшная тайна, и в какое конкретно время все будут о ней знать!
Инесса, судя по ее взгляду, ничегошеньки не поняла, но на всякий случай согласно покивала.
Вот, блин. Полчаса всего ее знаю, а она мне уже искренне симпатична!
Главное, чтобы мой обожаемый братец ее так же принял. Ну, или хотя бы остался убийственно-равнодушен — уже какой-никакой хлеб.
Конечно, по дороге я, как могла, попыталась подготовить девушку, ввести в курс дела и успокоить, но это мало помогло. Когда мы поднимались в лифте, у нее заметно дрожали ладошки… А уж когда при звуке отпираемого замка раздался громкий басовитый лай, она и вовсе побелела до состояния новенькой простынки!
— Спокойно, Маша, я Дубровский, — криво отшутилась я, приоткрывая дверку и выставляя ногу, чтобы пес не выскочил в подъезд. — Он у меня обычно послушный. Но от резкой смены обстановки могло чуть-чуть перемкнуть.
— Спокойно, Дубровский, я не Маша! — неожиданно послышалось в ответ с той стороны двери. — Тамерлан, фу! Полурослик, какого черта?
Ну, вот. А я-то надеялась, что брателло сладко дрыхнет!
Но сегодня, видимо, поведение всех и вся шло по какому-то другому, никому неизвестному сценарию. Ретроградный Меркурий отметился, что ли?
И минуты не прошло, как овчарка была закрыта в моей комнате с приказом «сидеть», а суровый младший гоблин в одних фирменных трусах объявился на пороге.
— Это что? — складывая руки на в меру рельефной груди, кинул он на пугливо прячущуюся за мной Инессу.
— Макс, — укоризненно посмотрела я на него, скидывая кроссовки. — Имей совесть. Не что, а кто. Это Инесса. И она некоторое время поживет с нами.
— Чой-то? — вылупил глаза обалдевший от такой новости братец. — Тебе заняться нечем? Своих проблем нет?
Я тоскливо возвела к потолку, еще вроде как белому, но давно требующему свежей побелки. Да чего они все, сговорились? Или только мне знакома такая ерунда, как сочувствие, альтруизм и безвозмездная помощь ближнему своему?
Ладно, по поводу «ближнего» я, пожалуй, погорячилась.
Но за нее просил Сеня, а для меня это лучше всяких рекомендательных писем, подробных анкет и многолетнего знакомства.
Да и вообще. Я очень наивна, крайне доверчива и слишком неравнодушна к проблемам других.
Вот и живите теперь с этим фактом, как хотите!
— Инесса, вот кухня, — я махнула рукой в нужную сторону, принимая окончательное, железобетонное решение. — Разувайся, проходи и не стесняйся. Можешь поставить чайник, если его найдешь. А ты, стриптизер доморощенный, давай за мной. Надо серьезно поговорить!
А заодно расставить точки над известной буковкой.
Ох, чую, разговор этот пройдет не легче, чем с Исаевым… По крайней мере, вместо значимых аргументов никто не будет меня целовать. Даже жаль, как-то.
Еще разок поспорить с Антихристом я бы не отказалась!
Глава 18
— Итак, — как только за нами закрылась дверь отцовской спальни, временно поселившийся здесь брательник включил функцию строго родителя, доставшуюся ему, видимо, по умолчанию вместе с квадратными метрами. — Что происходит? Ты серьезно решила притащить абсолютно левую девчонку в дом? Где ты ее вообще взяла?
Я глубоко вздохнула… и, как могла, коротко изложила всю историю неприятных событий, обрушившихся на голову несчастного ребенка.
Но Макс, на мою беду, в этой пекарне не был, тетю Зою не знал, и от того остался недоволен.
— И? Если Сеня эту проблему организовал, пускай сам ей и занимается. Ты-то тут причем?
— Сеня не может, — развела я руками. — То есть, по возможности, он охотно поучаствует. Но пока у него связаны руки, а у меня нет. Помогу, чем смогу. Да и что такого?
— Ты ее близко не знаешь, — парень посмотрел на меня так снисходительно, что захотелось срочно ему трусы на уши натянуть. — Ты документы ее не видела. Как можно тащить домой едва знакомую замарашку? Пара слов от Сени — не гарант ее честности. Кстати, чистоплотности тоже.
— Вот чья б корова мычала, — не удержалась от шпильки я. — Сам-то даже пылесосить не умеешь!
— Полурослик, ты издеваешься? Мы хотя б по документам родственники!
— Зато по натуре не так давно были врагами, — пока еще мягко напомнила я. Но терпение уже было где-то на исходе. — Помнится, кое-кого еще вчера из дома выперли, и жить ему было негде. Не знаешь такого?
— А вот это уже низко, — откровенно поморщился братец. Но сдаваться явно не собирался. — Я — это я.
— Пипец, какой аргумент! — я негромко расхохоталась. — И чем ты от нее отличаешься? Чистотой морды и помыслов? Прошу, Макс, угомонись. Всё с девочкой в порядке. Она же не за так у нас диван занимать будет. На работу ко мне пойдет, мне как раз кондитер нужен. Чего ты ерепенишься?
— Да потому что нехрен тащить домой всякую шалупонь, мечтающую за чужой счет превратиться из Золушки в принцессу!
А вот за это брат уже вполне обоснованно огреб по шее. Но не успокоился, а совсем наоборот, продолжил гневно сверкать серыми глазами.
Я устало потерла лицо:
— Дурак ты. Не нужно судить всех людей только по паре продажных шкур, на которых тебя угораздило нарваться. Какая из нее Золушка? Скорее уж Дюймовочка… и я даже знаю, кто будет противным кротом в этой истории. Ты!
Максимка от такой постановки вопроса знатно обалдел.
Но ответить не захотел, точнее, просто не успел — откуда-то издалека послышался смутный скрип дверного замка и судорожный, плохо скрываемый тонкий всхлип.
Черт. Совсем забыла, что двери в квартире довольно старые, да и звукоизоляция из ряда вон! Мы никогда ей не заморачивались, у нас с папой друг от друга особых секретов нет. Всяких временных баб родитель домой не таскал, ко мне подружайки не приходили, а редкие набеги Джокера папа спокойно пережидал на кухне за бокалом хорошего коньяка.
— Доволен? — я зло посмотрела на брата.
Он, кстати, оказался слегка удивлен и даже раздосадован. Но праведным гневом, кажется, уже не пылал. И, скорчив самую невероятную мину, высказывая ей все, что он обо мне думает, с явной неохотой открыл передо мной дверь.
А там…
Как я и думала, Инесса проходить на кухню не собиралась, так и осталась стоять на коврике под порогом, ожидая грандиозного скандала в ее честь. Громких разбирательств, конечно, мы не устраивали, но и того, что она услышала, вполне хватило — девочка предсказуемо попыталась уйти. Вот только входная дверь была оснащена огромным замком под заказ, с кучей секретиков и потайных механизмов — ее так просто не открыть. Особенно если впервые в жизни такую систему видишь.
Мне стало стыдно.
— Инесса, прости. Я не думала, что ты услышишь. Это было очень… грубо с нашей стороны. Особенно со стороны некоторых. Да, Максим?
Макс неопределенно хмыкнул, опираясь плечом на край шкафа, складывая на груди руки. А, ну да, ну да. Гусь, помнится, птица гордая. Пока не пнешь, не полетит!
Ничего, мы его распнем попозже… И на этот раз уж точно наедине!
— Все в порядке, — низко, очень низко опуская голову, шмыгнула носиком Инесса. — Всё… в порядке. Я всё понимаю. Мне у вас, и правда, не место. Максим прав.
— Хрена лысого он прав, — раздражение на упертого, говорливого не к месту гоблина вырвалось у меня непроизвольной грубостью. — Он сам в таком же положении недавно был. Это он гордости ерепениться. Ты не слушай, ладно? Пойдем, чаю попьем?
— Нет! — как-то слишком резко отказалась девушка. — Я хочу уйти. Сейчас же!
— Инесс, послушай, — вздохнула я, понимая, что девчонку, кажется, мы крепко обидели. — Ты…
И не договорив, громко взвизгнула, когда она подняла, наконец, голову. Я машинально отпрянула назад, запнулась о Макса, стоящего позади, и мы кубарем полетели на пол, хором отбив копчики. Но боль вовсе не чувствовалась — вместо нее на сознание кирпичной стеной упал шок.
Глаза Инессы мироточили!
Потом, правда, я вспомнила, что мироточат в основном иконы или святые мощи, но легче от этого не стало. Девушка продолжила ронять на мой коврик самые настоящие кровавые слезы!
— Чтоб я сдох… — первым выдал из себя малость охреневший Максимушка.
Я согласно кивнула. Это прям… это я даже не знаю, что сказать!
— Это не заразно, — всхлипнула Инесса, судорожно размазывая алую жидкость по щекам. — Это просто… особенность. Такая же была у Алексея Романова.
— Вся его семья, помнится, плохо кончила, — первым с удивлением справился мой гоблин. И даже встал сам, а после резко вздернул меня на ноги, как редиску из грядки.
Глядя, как красные потеки на белом хорошеньком личике увеличились, я от всей души треснула ему подзатыльник:
— Их расстреляли, идиот!
И, набрав в судорожно дергающуюся грудь воздуха, уже намного спокойнее спросила:
— Так ты поэтому говорила о болезни? Не хотела идти?
— Да, — девочка виновато шмыгнула носом, опуская руки и полностью признавая свою вину.
Я озадаченно почесала затылок, пристукнутый о брательника плечо во время падения.