— Ты права, — отодвинув край тонкого свитера, Мастер мельком глянул на часы. — Иногда времени почти нет. Мне пора. Ты идешь?
— Я еще посижу, — я отсалютовала ему крошечной кофейной чашкой. — Меня еще ждет осетинский пирог. Здесь его готовят лучше всего. Хотя… есть у меня мастерица, которая его превзойдет. Не желаешь как-нибудь отведать?
Кумратов, успевший легко, словно проделывал этот трюк тысячу раз, поднялся на ноги, хотя все это время, как ту и положено, сидел по-турецки. И отвесил благодарственный поклон:
— Наслышан, наслышан. Непременно, душа моя. Я принимаю твое приглашение. И еще…
— М? — подняла я на него глаза.
— Чужая душа — потемки, — снимая с ближайшей вешалки теплое пальто, ответил Осман. — Открыть ее кому-то сложно. Еще сложнее, если сам не знаешь, стоит ли ее открывать.
— То есть, я такого счастья не заслуживаю, — криво усмехнулась я, отчетливо понимая, куда клонит парень.
— Нет, — Осман неожиданно фыркнул, забрасывая на шею пестрый шелковый шарф. — Это он не может понять, заслужил ли он сам такое счастье, как ты. Ему тяжело, Нюта. Собственные чувства признать тяжело.
— Да мне тоже, — впервые за весь разговор я робко, несмело улыбнулась. — У нас всё, ни как у людей.
— Всё рано или поздно встанет на свои места. Так распорядится время. Или случай, — прежде чем уйти, мастер легонько, ободряюще щелкнул меня пальцами по кончику носа.
И вот тогда мне, наконец-то, стало тепло.
А может… может действительно, на самом деле всё не так уж и плохо, и стоит лишь немного подождать?..
— Так вот ты какая… Нюта Соболева!
Я озадаченно моргнула, с трудом возвращаясь в реальность.
Тут вот какая забавная штука… Кумратову не пришлось водить долгие разговоры, убеждать меня в чем-то и спорить. Да и мне тоже, все эти душещипательные беседы и разборки были ни к чему — оказалось достаточно просто кому-то всё высказать. И мне реально полегчало!
Настолько, что я сидела, обхватив чашку ладошками, потихоньку отщипывала кусочки восхитительного пирога, слушала ненавязчивую восточную музыку из-под потолка… и улыбалась, погрузившись в себя.
И совершенно пропустила тот момент, когда напротив меня, на бывшее место Османа, упала какая-то баба, грохнув меня со всего размаха из розовых мечт в каменную пыль бытия.
Ну и кого, собственно, занесло не совсем попутным ветром?
— С кем имею честь? — изумленно выгнула брови, рассматривая… кхм, все-таки бабу. Достаточно молодую, сорок пять не дала бы. Всю такую… вышколенную, ухоженную, лоснящуюся.
В меру наращенные реснички, тонкий макияж, хорошая кожа, хоть и явно чем-то обколотая. Шея возраст почти не выдавала, фигурка — прям загляденье. Драгоценностей в меру, одежда, состоящая из легонького шерстяного платья и сапожек, явно дорогая, брендовая. Да и белоснежное меховое манто, небрежно брошенное на спинку дивана, тоже кое о чем говорит. Волосы густые, каштановые, с намеренно-небрежной укладкой, волосок к волоску. Идеальные стрелки на глазах, кажущихся в приглушенном свете ресторанчика, темно-синими… и привлекательные, смутно знакомые черты лица.
Блин, где я ее раньше видела?
— Ой, только не говори, что не знаешь, кто я такая, — мадам пренебрежительно взмахнула руками, пытаясь неловко пристроиться в своем узком платье на низком диване, на котором в обычной позе не сидят. — Черт. Официант, уберите эти подушки, бесят! И не надо меню, кофе с коньяком принесите!
Я вскинула бровь, откидываясь на мягкую большую подушку, заменяющую спинку, глядя как в абсолютно аутентичной обстановке всегда неторопливого востока суетливо и нервно копошится эта дама, а несчастный официант всеми силами пытается ей помочь.
Прошло целых пять минут, пока куча мелких разноцветных подушек перекочевала за ажурную белую ширму, разделяющую столики, а моя собеседница, наконец, угнездилась и впилась в меня требовательным взглядом, постукивая нюдовыми ноготками по плотной, пестрой скатерти.
— Не нравлюсь? — ей-богу, ехидный вопрос сорвался у меня прежде, чем я успела о нем подумать.
Да и стоило ли пытаться вообще? От незнакомки так и пер в мою сторону негатив, причем абсолютно нескрываемый.
— А с чего ты мне вообще должна нравиться? — фыркнула она. — Ты мне противна.
— И чем же я заслужила такую… честь?
Угу. Как бы сказал Демьян — такое сомнительное счастье!
Антихрист вообще, иногда такие перлы выдавал, что окружающие от смеха просто загибались. Жаль, я записывать не успевала, а он не признавался, откуда их взял.
Сейчас бы пригодились!
— А, так вы сюда сели, чтобы добровольно побеситься? — я с любопытством склонила голову набок и цокнула языком. — Какой занятный вид мазохизма.
Незнакомка, однако, не оскорбилась. Она лишь приняла из рук официанта блюдце с чашечкой и отпустила его небрежным кивком. Сделала один глоток, скорчилась, будто ей туда гудрона налили, и задала какой-то риторический вопрос:
— Господи, и что они оба в тебе нашли?
Если честно, я даже не удивилась. Как показали события последних даже не дней, месяцев — я-таки невероятно притягательная личность у сильного пола нашего нескромного городка. Ну, естественно, не я, а папочкины оружейные заводы… Вот только пристают-то не к ним, а ко мне!
Первая невеста на деревне, млин.
И ко мне, как я уже говорила, подкатывали многие… но вот мамочка за своих чадушек просить приходила впервые!
— Оба? — я сделала вид, что ничегошеньки, вот совсем ничегошеньки не понимаю. А что? Пускай наслаждается своей исключительностью — больше расскажет.
— Оба, оба, — покивала словоохотливая мадама. — Оба моих сына бьются из-за какой-то рыжей блудницы. Немыслимо!
Блудницы?.. О, как она меня!
Впрочем, в высшем обществе, кажется, ругаться матом нынче моветон. Ну и как мне теперь ее культурно послать подальше?
— Ну, бьются и бьются, — я отодвинула подальше тарелку с недоеденным пирогом и устроилась поудобнее, подпирая щеку кулаком. — Я тут причем? Я никого на гладиаторские бои не благословляла. Если у ваших драгоценных мальчиков рвет крышу из-за меня — это исключительно их проблемы.
— Не смей! — мадам грозно зашипела, требовательно грохнув ладонью по столу. — Один мой, как ты выразилась, мальчик, отправил другого на больничную койку! Перелом шейки бедра… ты хоть представляешь, что это такое для молодого человека?! Неподвижность, застой крови, пневмония от бесконечного лежания! Он три месяца лечится, нужно еще столько же, и это уже не говоря о дальнейшей реабилитации. По-твоему, это смешно?!
Я рассеяно почесала затылок. Ну, как бы… вообще-то не смешно. Даже грустно, парня искренне жаль. Наверное.
Но что-то я не помню, чтобы среди моих друзей попадались подобные берсерки, способные кого-нибудь так занятно переломать с первого раза. Есть, конечно, Джокер, но это точно не он. У него брата нет, да и маму его я прекрасно знаю!
Однако фраза «три месяца» что-то в моей памяти царапнула. Когда там у меня Аларский-то из поля зрения выпал?
Ох, ты ж, сыпучий случай… Как раз три месяца назад! Был конец сентября, где-то в двадцатых числах. А сегодня у нас на календаре аккурат двадцатое ноября!
— А-андрей? — я даже сама не поняла, как начала заикаться.
— Андрей, Андрей, — зло зашипела мадам, явно недовольная моим тупоумием. — Смотрю, дошло, наконец. Ну? До сих пор будешь утверждать, что ты тут не причем? И что не из-за тебя мои сыновья грызутся?
Я почувствовала, как у меня начала кружится голова. Что-то я запуталась во всей этой ахинее окончательно!
Допустим, Аларский действительно пропал с радаров ни просто так, и кто-то из моих то ли защитников, то ли особо ярых поклонников загипсовал по самое небалуйся всё его желание грязно домогаться.
Но кто ж это был такой добрый?
Да-да, одного такого умельца я хорошо знаю. Но, повторюсь, это точно не Васька!!
— Уж простите, не знаю, как вас там по имени-отчеству, — я набрала в легкие побольше кислорода, делая решительную попытку разобраться в этом нелепом разговоре. Но, главное, в этих абсолютно бредовых обвинениях! — А второй сын у нас кто?
— Ты точно издеваешься! — от гнева эта барышня аж покраснела некрасиво. — Это Демьян!
И вот тут я подавилась.
Чего?!?
— Да… быть того не может!
— Еще как может! — сказала, как отрезала, стукнув опустевшей чашкой по столу. — Демьян — мой сын от первого брака!
Хм. Как-то от этого самого Демьяна, краем уха, я услышала странную фразу «охренеть, какой пассаж»… Вот теперь я четко понимаю, в каких случаях она применима!!
Тут млять, точнее уже не сказать!
— Твою ж ма-а-ать, — застонала я, потирая глаза ладонями, пытаясь хоть как-то прийти в себя. — Это какой-то сюр!
— Да куда там, — дама, она же маменька двух очень знакомых мне лиц (одного, по ходу, приемная) откровенно скривилась. — Я бы хотела, чтобы все это было слухами и бредом. Но я вижу! Вижу, как страдает в больнице один мой мальчик, и что попало вытворяет другой! И все из-за тебя! Тебе мало его калечить было, да? Захотелось самолюбие потешить? Материально наказать?
— Что за чушь вы несете?! — а вот тут я уже разозлилась. Какого, собственно, хрена она всех собак вешает на меня?! — Я лично ничего не делала. Более того, никого, никогда и ни о чем не просила!
Ну… почти.
Но это было всего один раз, и все закончилось, помнится, простыми покатушками на спине из универа!
А что до этого Джокер развлекался огнестрелом, так тут я точно не причем. Они сами территорию не поделили!
И вообще, если Демьян действительно немножко переломал собственного… брата (боже, их возможное родство даже в мыслях упоминать стремно!), то так тому и надо. Заслужил! Если вспомнить, что он собирался со мной сделать в клубе, и какие условия выдвигал потом, так ему вообще мало досталось!
Уф-ф-ф. Чет я порядком завелась.
И неназванная мадам, кстати, тоже.
— Не просила? — она невольно повысила голос, не обращая на остальных гостей за дальними столиками. — Что ж, по-твоему, он просто так решил обанкротить собственную мать?! Я развелась с его отцом давным-давно, и мстить за это сейчас, спустя столько лет, он бы не стал! Да и что ему лично сделал Андрюша? Я всего лишь его усыновила, и это не повод ломать ему ноги! Демьян уже слишком взрослый, чтобы ревновать мать. А вот ты… Ты — другое дело!