Половая жизнь рассматривается классом как социальная, а не как узколичная функция, и поэтому привлекать, побеждать в любовной жизни должны социальные, классовые достоинства, а не специфические физиологически-половые приманки, являющиеся в своем подавляющем большинстве либо пережитком нашего докультурного развития, либо развившиеся в результате гнилоносных воздействий эксплоататорских условий жизни. <…>
10. Не должно быть ревности. <…>
11. Не должно быть половых извращений. <…>
12. Класс, в интересах революционной целесообразности, имеет право вмешаться в половую жизнь своих сочленов. Половое должно во всем подчиняться классовому, ничем последнему не мешая, во всем его обслуживая. <…>
Так наметившаяся было сексуальная революция оказалась подавлена на корню, и если буржуазные нравственные нормы и были искоренены, то свободы от этого отнюдь не прибавилось. В 1944 году закон отменил существовавшую ранее равноценность фактического и зарегистрированного браков. В паспортах появилась графа о семейном положении. Была сильно ужесточена процедура развода. У детей, рожденных вне брака, в графе «отец» теперь ставили прочерк, заведомо объявляя таких детей неполноценными. Половые отношения вне брака стали вновь считаться аморальными, о «стакане воды» давно забыли. В 1947 году был принят указ, запрещающий браки с иностранцами. Супружеская неверность становилась предметом обсуждения на партийных и профсоюзных собраниях…
Некоторые послабления в области секса принесла в страну хрущевская оттепель, тем более что она совпала с европейской и американской сексуальной революцией, отзвуки которой докатились и до Советского Союза. Но окончательную победу сексуальная революция, о которой так долго говорили большевики, одержала в России только с падением советской власти. Это, конечно, не означает вседозволенности и отмены любых моральных и законодательных норм. Тем не менее, по статистике, сегодняшняя москвичка меняет за жизнь в среднем четырех половых партнеров, а москвич — девять. В 1993 году в России вне брака родилось 250 714 детей, в 2003 году их количество удвоилось. Опять-таки, это не означает, что дети обязательно растут без отцов, просто очень многие пары не регистрируют свои отношения, поскольку ни моральные, ни юридические нормы этого сегодня не требуют. Интересно, что самая высокая внебрачная рождаемость в России — в Коми-Пермяцком, Чукотском, Корякском автономных округах и Туве (51,2–62,7 процента). Это значительно выше, чем даже в странах Европы, и свидетельствует лишь о том, что люди, живущие по законам традиционных обществ (а таких немало, например среди чукчей), вступают в брак согласно своим национальным обычаям, не считая нужным обращаться в ЗАГСы.
Что же касается российских законов, регулирующих сексуальные отношения, они сегодня достаточно необременительны. Уголовный кодекс Российской Федерации не предусматривает наказания за множество прегрешений, которые раньше считались противозаконными. Так, не существует уголовной ответственности за скотоложство — она может наступить только в случае жестокого обращения с животным. Не является преступлением и добровольная сексуальная связь между совершеннолетними родственниками. Отменена ответственность за однополые связи.
Но надо отметить, что после периода полного равноправия, которым представители ЛГБТ-сообщества пользовались в конце XX — начале XXI века, примерно с 2006 года ситуация в России стала меняться. Например, в марте 2006 года прокуратура Ростовской области запретила местным телеканалам показывать бегущей строкой смс-сообщения, «пропагандирующие нетрадиционные формы сексуальной ориентации». В том же году власти Тюменской области отказались зарегистрировать ЛГБТ-организацию «Радужный дом». Сделано все это было вопреки существовавшим на тот момент законам. Но тогда же в России был принят первый региональный закон, ограничивающий права сексуальных меньшинств: Рязанская область запретила «публичные действия, направленные на пропаганду гомосексуализма (мужеложства и лесбиянства) среди несовершеннолетних».
В период с 2011 по 2013 год подобные законы были приняты в нескольких регионах России. Несмотря на то что формально они были направлены на защиту только несовершеннолетних, практически этим запрещались вообще любые публичные действия по пропаганде или оправданию гомосексуальности. А в 2013 году Государственная дума приняла федеральный закон, запрещающий «пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних».
Все, наверное, помнят фразу из кинофильма «Кавказская пленница»: «Мне теперь из этого дома есть только два пути: или я ее веду в ЗАГС, либо она меня ведет к прокурору». Действительно, в советское время, похитив невесту, можно было не только связать себя брачными узами, но и схлопотать срок. В сегодняшней России это не столь однозначно, и граждане де-факто имеют право воровать девушек. Правда, похищать их можно только с брачными целями, причем не чиня им никакого физического насилия помимо запихивания в мешок. И потом, рано или поздно, хотя бы у дверей ЗАГСа, или церкви, или мечети девушку надо из мешка вынуть. Тогда это квалифицируется как «добровольное освобождение». Дело в том, что в Уголовном кодексе РФ нет особой статьи, предусматривающей наказание за похищение невест, — есть лишь статья за похищение «человека вообще». Чтобы повысить шансы жертвы на благополучное возвращение домой, эта статья предусматривает, что похититель не понесет ответственности, если добровольно освободит своего пленника живым и здоровым.
В 2008 году Народное собрание Республики Ингушетия выступило с призывом все-таки ввести уголовную ответственность для слишком ретивых женихов. Дело в том, что законодатели не учли одной малости: у горских народов помимо традиции похищения девушек есть еще и традиция мести похитителю. Конечно, бывают случаи похвального примирения, когда дело кончается веселой свадьбой. Но бывают и случаи, когда родственники прочат девушке совсем другую судьбу и вовсе не желают выдавать ее за незнакомого джигита, который может оказаться и пьяницей, и уголовником. В отличие от закона, они не ждут «добровольного освобождения» и не выясняют, какое насилие девушке чинилось, а какое нет. Тем более что сама девушка в это время далеко и по поводу чинимого ей насилия родственники пребывают в полной неизвестности. Поэтому они просто берут в руки оружие и идут разбираться с похитителями. Будь на их стороне закон, они, возможно, и позвонили бы в полицию. Но, поскольку звонки дела не решают, его решают выстрелы.
Однако Государственная дума, видимо, решила, что кровавая месть похитителям тоже является красивой народной традицией, и поддержать ингушскую инициативу отказалась. По статистике МВД Ингушетии, 75 процентов случаев похищения происходит с ведома и согласия невесты. Но оставшиеся 25 процентов — это девушки, которых парни, чаще всего незнакомые, заталкивают в автомобили и увозят в неизвестном направлении. Тем не менее судьба девушек не вызвала жалости у депутатов, а вызвала похвальные для законодателей размышления о нарушении равноправия полов.
«С учетом конституционного принципа равенства граждан перед законом независимо от пола представляется необоснованным установление самостоятельного состава преступления только в отношении похищения женщины, поскольку не исключена ситуация, связанная с похищением мужчины с целью вступления в брак», — сказано в заключении думского комитета (2008).
Действительно, если уж вводить санкции против похитителей невест, то надо вводить равные санкции против похитителей женихов. Но поскольку таковых похитителей не наблюдается и санкции против них вводить трудно, то пусть все будет как есть. Депутатов можно понять. В самом деле, обидно: почему девушек воруют, а мужчин нет? Почему мужчины, в нарушение принципа равенства полов, должны удовлетворяться жалкими словами «не исключена ситуация»? Почему, несмотря на то что «ситуация не исключена», никому не приходит в голову украсть с честными брачными целями, например, спикера Госдумы? Или, на крайний случай, помощника депутата? Что ж они, хуже скромных горских девчонок, которых воруют, нарушая право депутатов на половое равноправие? И поправка была отклонена тридцатью девятью голосами.
В те дни, когда писалась эта книга, весной 2017 года, Народное собрание Ингушетии вновь внесло на рассмотрение Государственной думы законопроект, предусматривающий уголовную ответственность за похищение человека для вступления в брак. Но пока что судьба этого проекта неизвестна.
Надо отметить, что российские законы отличаются исключительной лояльностью к похитителям. Для сравнения можно вспомнить «Салическую правду» — свод законов, составленный королем франков Хлодвигом на рубеже V–VI веков. Германцы в те времена считались дикими варварами, однако же девичью честь и свободу защищали: «Если три человека похитят свободную девушку, они обязаны уплатить по 30 солидов каждый». Причем имелось в виду именно похищение, так как изнасилование каралось особо. Даже за прикосновение к женщине без ее согласия «варвары» наказывали: «Если какой-нибудь свободный человек схватит свободную женщину за руку, за кисть или за палец и будет уличен, присуждается к уплате 15 солидов. Если же сожмет кисть, присуждается к уплате 30 солидов…»
(Для сравнения: три солида в те времена стоила корова или кобыла, двенадцать — боевой конь.)
Двумя веками позднее свод «Баварской правды», еще не знакомый с принципом равноправия полов, утверждал, что за любое преступление, совершенное по отношению к женщине, «надо платить вдвое, потому что женщина не может защищаться с оружием в руках и должна получить двойную компенсацию…». Этот свод налагал крупные штрафы на тех, кто похитит вдову или «девицу против ее воли или воли родителей», так как «такое дерзкое насилие должно быть запрещено и защита от него должна лежать на Боге, герцоге и судьях». Видимо, все дело в том, что в России нет герцогов. Во всяком случае, девушек у нас пока что можно воровать безнаказанно.