147.
Конечно, не следует думать, что каждое поколение представляет собой совершенно однородную среду. Возможны различные исключения. Автору этих строк во время экспедиционной работы в село Ангир Заиграевского района пришлось столкнуться с любопытным случаем, когда две соседки, женщины 50 и 70 лет, Цырендулма Ж. и Цыжип Ц., с одинаково сложными и тяжелыми судьбами (первая потеряла родителей, 13 братьев и сестер, двух мужей и трех детей, вторая – родителей, мужа, шестерых родных и четырех приемных детей) совершенно по-разному расценили роль «божественного провидения» в обрушившихся на них несчастьях. Первая, приняв удары судьбы как должное, тихо смирилась и, углубившись в молитвы, регулярно ездит в дацан и посещает все религиозные собрания. Вторая восстала против такой жестокости бога («если он есть»), не соблюдает никаких обрядов, критикует лам и богов при каждом удобном случае. В общественном мнении жителей Ангира она слывет атеисткой148.
В том же старшем поколении можно встретить людей, весьма скептически относящихся к необходимости блюсти тайну относительно всего, что касается религиозных преданий рода. Они охотно делятся своими «знаниями» при расспросах, рассказывают о житье-бытье в старину, относятся без должного почтения к религиозным обрядам, хотя довольно охотно участвуют в их исполнении, часто иронизируют над ламами. В юрте одного из таких стариков автору удалось увидеть любопытный «иконостас»: фотографии сына хозяина, космонавта Ю. Гагарина, последнего Богдогэгэна Монголии и актрисы Л. Орловой, рядом с которыми находилась икона с изображением Будды Шакьямуни149.
ЧАСТО ЭТИЧЕСКИЕ И ЭСТЕТИЧЕСКИЕ МОМЕНТЫ АССОЦИИРУЮТСЯ В СОЗНАНИИ ЛЮДЕЙ С РЕЛИГИОЗНОЙ ВЕРОЙ
В среднем же и младшем поколениях можно встретить людей далеко не столь индифферентных по отношению к своему религиозному «долгу», как это характерно в целом для их возраста. Явления последнего порядка хотя и носят случайный характер, тем не менее показательны с точки зрения наших жизненных ошибок и промахов и необходимости их предотвращения в будущем.
Итак, именно территориально-родственные мирки лучше всего оберегают традиции от забвения. Законсервировавшийся ритуализм страшен не столько срывами производственной дисциплины (а иногда непосредственным причинением вреда здоровью верующих, о которых часто сообщает печать), сколько тем, что механическое выполнение ритуала содействует – даже при идейном банкротстве религии – сохранению ее пережитков в масштабах общества. Часто этические и эстетические моменты ассоциируются в сознании людей с религиозной верой. Почитание Буха-нойона в Тунке и Закамне – это не только религиозный обряд, это дань уважения предкам. Обстановка же, в которой совершается обряд (развешивание икон, чтение молитв, возжигание лампады), утоляет определенные эстетические потребности.
В культовой практике ламаизма искусство играет не последнюю роль. Рев ганлинов, грохот цанов в минуты мистического страха и мелодичные перепевы хура150, чередующиеся с монотонным чтением молитв на праздниках в храмах, спокойные и величественные лики иконописных и скульптурных будд и бодхисаттв, маленькие огни лампад, освещающие в полумраке дацанов громадные фигуры будд, – все это приемы ламаистского искусства, а вернее, искусства, находившегося на службе у ламаизма и потому служившего средством эмоционального воздействия на верующих в целях углубления религиозного восприятия мира. Устрашающие маски ныне исчезнувшего цама151, чувственные образы буддизма ваджраяны152 тоже взывали к духовному и физическому совершенству, но уже методом «от обратного».
Жадно цепляется религия за различные акты в сфере личного быта, которые человек старается обставить по возможности торжественно, – это свадьба, рождение детей, смерть. Раньше все это находилось под монопольным контролем церкви. Установить, подходят ли друг другу жених и невеста, и если да, то выбрать удачный день свадьбы, дать имя ребенку и добиться для него покровительства добрых духов и богов и, наконец, обрядами и молитвами обеспечить умершему перерождение в лучшем мире – вот функции ламы, регламентирующие жизнь мирян. Сейчас более всего влияние религии прослеживается в похоронных обрядах. Это понятно. За порогом смерти начинается та сказка о вечной жизни, которой религия с незапамятных времен подкупала человеческие сердца. В отличие от христианства, по вероучению которого душа человека после его смерти, лишенная телесной оболочки, попадает в рай или ад, где для нее и начинается «вечная» жизнь, в буддизме дело обстоит иначе.
В раннем буддизме конечной целью существования всего живого была нирвана, и всякая душа, пройдя согласно карме отпущенное ей число перерождений и воплощений, стремилась ее достичь. Вечностью были и сами перерождения, которые могли никогда не прекратиться, вечностью была и нирвана – желанный венец перерождений. Одна вечность шла на смену другой. В ламаизме наряду с нирваной существует догматическое понятие о райских обителях (рай Сукхавади будды Амитабхи и др.), которые в отличие от нирваны с ее пустотой дают ощущение вечного блаженства и которых тоже может достичь далеко не всякий, а лишь тот, кто удостоился чести переродиться в мире богов. Рай с его «блаженством» оказался более доступным пониманию народных масс и подменил собой представление о нирване, но и он рассматривается как нечто весьма далекое и неопределенное. И лишь догмат о перерождении и воплощении душ, восходящий к древнейшим тотемистическим и анимистическим представлениям человечества, укрепился в мировоззрении рядовых верующих. Народные представления отразились в поговорке «Человек умер – корова родилась, корова умерла – человек родился». До сих пор в бурятских деревнях бывают случаи, когда у новорожденных ищут бородавки, родимые пятна или какие-нибудь иные признаки, чтобы определить, душа какого умершего сородича воплотилась в данном ребенке.
Все меньше влияния оказывает религия на жизнь людей. Постепенная эмансипация общественной жизни от ламаизма, начало которой в Бурятии положила Октябрьская революция, будет происходить и в дальнейшем. Степень ее активности определяется рядом факторов, взаимосвязь которых с религией на первый взгляд опосредована. Прогресс науки (освоение космоса, открытие новых частиц ядра и т. д.) непосредственно не опровергает тех или иных постулатов ламаизма. Например, если полеты космонавтов в свое время вызвали интерес у ряда последователей христианских культов на том основании, что опровергли версию о наличии небесной тверди (что, впрочем, никак не повлияло на их веру, ибо большинству современных христиан свойственна духовная трактовка бога), то на ламаизме они не отразились никак, потому что никакие мифологические или догматические конструкции его не пострадали от рухнувшей веры в твердость небес.
ПРОГРЕСС НАУКИ (ОСВОЕНИЕ КОСМОСА, ОТКРЫТИЕ НОВЫХ ЧАСТИЦ ЯДРА И Т. Д.) НЕПОСРЕДСТВЕННО НЕ ОПРОВЕРГАЕТ ТЕХ ИЛИ ИНЫХ ПОСТУЛАТОВ ЛАМАИЗМА
Но внедрение новых технических усовершенствований в производство и последующий подъем экономики содействуют процессу освобождения сознания от влияния религии. Так, обо, сохраняющиеся до сих пор благодаря вере в возможность предотвратить засуху при помощи духов, уйдут в прошлое, когда восторжествуют научно разработанные способы борьбы со стихиями природы.
Рост образовательного уровня населения тоже содействует уменьшению религиозного элемента в жизни людей. Далеко не всегда это является прямым следствием полученных знаний (хотя и таковое не исключается). Гораздо чаще причина этого – отрыв от привычной социальной среды, жизнь в новой обстановке, т. е. то, о чем говорилось выше. Не стоит в связи с этим недооценивать и ту роль, которую играет пропагандист на селе. Вряд ли можно говорить об отходе от религии в результате прочтения какой-то серии лекций. Конечно, не лекции по естественнонаучной и атеистической тематике были первопричиной огромных сдвигов в сознании людей, но даже если они просто расширяют их кругозор, то и тогда польза лекций несомненна. В связи с этим хотелось бы вспомнить об одном диспуте, показавшем необходимость высокой подготовки кадров пропагандистов. По инициативе республиканской библиотеки имени Горького в Иволгинском районе Бурятии, где находится один из действующих ламаистских монастырей, была организована теоретическая конференция на тему: «Труд и религия». После выступлений сотрудников библиотеки, рассказавших о реакционной сущности религии, и в частности ламаизма, стихийно возник спор о роли религии в повседневной жизни. Присутствовавшие на собрании верующие доказывали, что вера в бога не мешает им хорошо трудиться. Атеисты, возражая им, приводили примеры срыва колхозных работ во время религиозных праздников, свидетельствующие об отрицательном влиянии религиозных традиций на трудовую деятельность153.
Большая роль в деле обмирщения сознания принадлежит различным формам социальной деятельности. Чем уже рамки того мира, в котором замкнут человек (работа – семья, семья – работа), тем меньше его сознание поддается влияниям извне. Привычный ограниченный круг обязанностей (здесь понятие «ограниченный» отнюдь не отрицает всего разнообразия работ в сельском хозяйстве) сужает и рамки сознания, сводя возможное богатство умственной деятельности человека лишь к минимуму мыслительных операций, необходимых для поддержания установившегося уклада жизни. Общество обладает широкими возможностями для увеличения социальной активности людей, для вовлечения их в самые разнообразные формы общественной деятельности.
АТЕИСТЫ, ВОЗРАЖАЯ ИМ, ПРИВОДИЛИ ПРИМЕРЫ СРЫВА КОЛХОЗНЫХ РАБОТ ВО ВРЕМЯ РЕЛИГИОЗНЫХ ПРАЗДНИКОВ, СВИДЕТЕЛЬСТВУЮЩИЕ ОБ ОТРИЦАТЕЛЬНОМ ВЛИЯНИИ РЕЛИГИОЗНЫХ ТРАДИЦИЙ НА ТРУДОВУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
Новые формы социальной деятельности способствуют, с одной стороны, индивидуализации личности и разрушают прежние виды связи по родству и по религии, с другой стороны, их следствием является то, что человек начинает осознавать себя членом нового коллектива, сложившегося на других началах.