РОЛЬ ЧИСЕЛ И ЧИСЛОВЫХ КОМПОЗИЦИЙ В БУДДИЗМЕ ОГРОМНА. ОНИ СЛУЖАТ СРЕДСТВОМ КЛАССИФИКАЦИИ И УПОРЯДОЧИВАЮЩИМ НАЧАЛОМ В БУДДИЙСКОЙ МИФОЛОГИИ, КОСМОЛОГИИ И ВООБЩЕ ВО ВСЕЙ СИСТЕМЕ ТЕОРИИ И ПРАКТИКИ БУДДИЗМА
Роль чисел и числовых композиций в буддизме огромна. Они служат средством классификации и упорядочивающим началом в буддийской мифологии, космологии и вообще во всей системе теории и практики буддизма. Это очень хорошо подмечено В. И. Корневым: «… последователи Будды в своем стремлении придать учению завершенный и, по их понятиям, идеальный вид и для более строгого его изложения в устной передаче группировали понятные и непонятные им идеи в традиционные числовые ряды и композиции… Совокупность этих чисел – от 3 до 108 – можно представить в виде кода всего учения… Согласно логике основные положения буддизма должны были оказаться ключевыми среди остальных числовых символов. Действительно, анализ кода показал, что ключевыми числовыми композициями, которые можно изобразить как геометрические фигуры, являются: три (треугольник), четыре или пять (четырехугольник с центром и без него), восемь (восьмиугольник), двенадцать (двенадцатиугольник), нуль (пустой круг)»365.
ЗАМЕТИМ ТАКЖЕ, ЧТО РЯД ПРЕДМЕТОВ, ВОШЕДШИХ В ЧИСЛО «ВОСЬМИ ЭМБЛЕМ», БЫЛ ИЗВЕСТЕН В ИНДИЙСКОЙ ТРАДИЦИИ ЗАДОЛГО ДО БУДДИЗМА: ЭТО КОЛЕСО (САНСКР. CAKRA) И ЛОТОС (САНСКР. PADMA)
С числом 8 в буддизме связано представление о восьмеричном пути спасения, предложенном человечеству Буддой Шакьямуни, включающем в себя праведные воззрения, праведные устремления, праведную речь, праведное поведение, праведный образ жизни, праведное усердие, праведную память, праведное самоуглубление. Известен и такой числовой восьмеричный комплекс – «восемь сокровенных органов тела Будды» (сердце, желчный пузырь, селезенка, легкие, печень, желудок, почки, кишки366). Полный цикл жизни Будды включает в себя восемь фаз: спуск с небес, вхождение в тело матери, выход из тела матери, отречение от мира, подчинение зла, достижение просветления, поворот колеса закона, погружение в нирвану367. Наконец, тело Будды после его погружения в нирвану было сожжено, пепел поделен на восемь частей, каждая из которых породила своеобразную форму ступы-реликвария. Все восемь типов ступ представлены в ограде первого монгольского монастыря Эрдэнэ-Цзу (всего их в этой ограде 108), находящегося на территории поселка Харахорин Увур-Хангайского аймака МНР. Таким образом, мы видим, что число 8 обладает некоторой сакральностью в контексте буддийской культуры и «восемь эмблем» вполне вписываются в эту сакральность.
Заметим также, что ряд предметов, вошедших в число «восьми эмблем», был известен в индийской традиции задолго до буддизма: это колесо (санскр. cakra) и лотос (санскр. padma). А в самой Монголии эти предметы известны не только в восьмеричном наборе, но и по отдельности, в качестве деталей буддийской и народной орнаментики. Помимо стандартного алтарного набора «восьми жертв», изготовленных, как правило, из дерева или отлитых из металла, которые обязательны в храмах и до сих пор часто встречаются в монгольских юртах, цветок лотоса, двух рыб, белую раковину, колесо с восемью спицами можно увидеть изображенными на дверях юрт, в виде тканого орнамента на шелке, ксилографического отпечатка на простой белой ткани или бумаге. Особенно повезло эмблеме «нить счастья», которая в Монголии воспринимается как древний национальный орнамент и применяется как счастливый символ практически повсеместно: от рисунка на ткани, заборах и воротах, окружающих юрту и хозяйственную территорию при ней (хашаан), значках, выпускаемых монгольской промышленностью, до вошедших лишь в недавнее время в обиход из общеевропейской культурной модели колец для новобрачных. На кольце невесты изображена «нить счастья», на кольце жениха – ваджра, пучок скрещенных молний, также в основе своей один из буддийских символов, частично оторвавшийся от своего первоначального значения в буддизме и сохранивший лишь значение крепости и прочности.
Следующий объект нашего внимания – монашеский жезл (№ 509–11/а, б; рис. 9). Его тибетское название – харсил (‘khar-gsil), монгольское – дулдуй. Предмет этот наряду с другими 17 предметами ламаистского культа был подарен Музею антропологии и этнографии в 1899 г. Г. М. Осокиным, известным краеведом и собирателем изделий традиционной культуры и народного искусства, автором ряда этнографических работ по бурятам и монголам368, удостоенным за свою деятельность звания почетного гражданина г. Кяхты.
ОСНОВНОЕ НАЗНАЧЕНИЕ ПОСОХА – НЕ СТОЛЬКО ОПИРАТЬСЯ НА НЕГО ПРИ ХОДЬБЕ, СКОЛЬКО ПРЕДУПРЕЖДАТЬ ВСЕ ЖИВОЕ ВОКРУГ О ТОМ, ЧТО ДВИЖЕТСЯ МОНАХ
Монашеский жезл, или посох, известен предположительно со времен самого Будды. Во всяком случае, буддийская традиция упоминает о существовании у Будды Шакьямуни такого посоха (санскр. khakhara), сделанного из сандалового дерева и имевшего оловянное навершие. Посох входил в число обязательных атрибутов странствующих буддийских монахов наряду с чашей для сбора подаяний, четками, монашеской одеждой и другими предметами. Основное назначение посоха – не столько опираться на него при ходьбе, сколько предупреждать все живое вокруг о том, что движется монах. Прежде всего такое предупреждение относилось к различным мелким животным, на которых монах мог невзначай наступить и тем самым, не желая того, их убить, т. е. насильственно пресечь чью-то цепь перерождений, что, как известно, входит в число десяти основных грехов в буддизме.
Рис. 9. Жезл странствующего буддийского монаха
Именно поэтому деревянный в основе своей посох имел металлическое навершие в виде контура листа, отдаленно напоминавшего по форме лист дерева бодхи (лат. Ficus religiosa) – дерево, под которым Будда, согласно буддийской легенде, достиг просветления. На контур листа насаживались металлические кольца, издававшие на ходу легкое позвякивание, – таким образом предупреждались все живые существа и достигалась искомая цель.
Монашеские посохи известны и в странах северного буддизма: Тибете, Монголии, Китае, Японии. Их первоначальная функция сохранилась, однако внешний облик претерпел некоторую эволюцию. Особенно наглядно это видно на примере вышеупомянутого предмета из коллекции МАЭ. Его размеры (длина 67 см) и наличие короткой деревянной рукоятки свидетельствуют, что он превратился из посоха, которым опирались в грунт при ходьбе, в жезл, который носят в руках. Обилие навешенных на жезл предметов (шелковых платков – хадаков, кожаных веревок с нанизанными на них бусами, бубенчиков, металлических колец и др.), по длине своей в ряде случаев превосходящих размеры жезла, свидетельствует о том, что он уже и не может использоваться как посох, а только как ручной предмет. Впрочем, возможно, что кусок стержня просто утерян и предмет в коллекции представлен в поломанном виде (об этом см. ниже).
Основные конструктивные детали раннебуддийских посохов все же сохранились: сочетание металлического и деревянного стержней и навершие в виде каркаса из восьми металлических дуг (его размеры 5 8 см). На металлический стержень насажены шесть свободно двигающихся колец, девять колец и бубенцов имеются на каркасе навершия, наконец, еще восемь колец и бубенцов привязаны к концам шелковых лент (длиной от 45 см и больше), свободно свисающих с каркаса навершия. Таким образом, шумовой эффект на ходу обеспечен достаточно. Шелковые хадаки голубого цвета, свисающие с нижних дуг каркаса имеют благопожелательную символику по отношению ко всем живым существам. Любопытно, что среди лент (хадаков) свисают восемь нитей с нанизанными на них бусами, шарики которых (желтые, коричневые, красные) сделаны из дерева, корня и каких-то искусственных материалов, есть даже несколько бусин из красного коралла. Трудно судить наверняка о назначении этих бус. Нити разной длины с разным количеством бусин – от 7 до 70; к концам некоторых нитей подвешены небольшие бубенчики, которые, возможно, и предназначались для того, чтобы издавать звуки. Скорее всего, это остатки бывших четок, нити которых порвались от долгого употребления, и часть зерен потерялась. Так как четки считались необходимым ритуальным предметом монахов и имели определенный сакральный смысл, то вполне возможно, что остатки вышедших из употребления четок могли находить себе именно такое применение: ритуальная функция жезла от такого дополнения ничего не теряла.
В каркас металлического навершия вмонтирована застекленная ладанка (размер 3,8 см), внутри которой находится миниатюрная фигурка Будды Шакья-муни. Судя по изображениям тибетских, китайских и японских жезлов и посохов, верхушка навершия представляет собой шпиль в виде многоступенчатой ступы.
Рис. 10. Тибетский монашеский посох и навершие к нему
У рассматриваемого нами предмета шпиль утерян, но концы навершия упираются в металлическую пластинку с отверстием, в которое этот шпиль вставлялся. Бывало, что вместо шпиля вставлялось изображение пучка скрещенных молний (санскр. «ваджра»). Оба эти предмета в буддизме наделены глубокой сакральной символикой и иногда могут использоваться как взаимозаменяющие друг друга объекты.
Для сравнения приводим здесь изображения тибетского и японского монашеских посохов. Это именно посохи, а не жезлы, по своим размерам они превышают человеческий рост и служат опорой при ходьбе, выполняя попутно и все прочие функции, присущие посоху. Тибетский посох перерисован из уже упомянутой выше книги Лодена Дагьяба «Тибетское религиозное искусство» (рис. 10)369. Японский вариант посоха держит в руках божество японского буддийского пантеона Дзидзо-босацу (санскр. бодхисаттва Кшитигарбха). В раннем буддизме он входил в число восьми главных бодхисаттв, выполняя их основные функции по указанию всем живым существам пути к спасению. Однако в японском буддизме у него появились дополнительные обязанности: защита путников, детей и военных. Он изображается обычно в монашеской одежде, часто в окружении детей и как покровитель путников с посохом странствующего монаха в правой руке (рис. 11). Снимок сделан автором данной статьи летом 1982 г. в одном из буддийских монастырей г. Киото.