Какое это имеет значение, если мы уезжаем? Мы уже говорили об этом.
Я даже написала отцу…
— Хорошую?
Итан едва слышно выругался сквозь зубы. Грязно выругался.
— Достойную неграмотного жеребца.
— Тану! — я схватила его за руку, попыталась потянуть, заставить остановиться, но едва не упала сама. Он останавливаться даже не думал.
— Кровельщиком? — спросила я.
После того случая его взяли обратно. Не сразу, конечно. Он ходил три раза, но договорился. Снова разнорабочим. Просто одну месячную зарплату недодали, в счет убытков, но деньги у нас есть, не страшно… я думала, что не страшно, обойдемся. Только он же упрямый сукин сын! Он стал убегать по утрам, не завтракая. Весь месяц бегал. Если он не получает денег, то дома не ест, а обедом их на стройке кормят бесплатно, нормально кормят — много и сытно. А вместо ужина по три-четыре раза в неделю бегал разгружал поезда. Как он выжил в этот месяц, я не представляю. Исхудал.
Потом стало попроще.
Да, Итан всегда знал, чего хочет, и не бросал свои книжки.
Наверно, за упрямство его и взяли. Такой парень далеко пойдет.
Только мне с ним было очень тяжело. Я почти не видела его… мне его не хватало. Я не могла понять, что я делаю здесь, почти четыре месяца без него… Он хочет доказать мне, но я ведь хочу совсем не этого.
— Кровельщиком, — согласился он, зло, сквозь зубы.
— Ты молодец… — я попыталась, и тут же пожалела об этом.
— Да? — он резко развернулся ко мне. — И что это меняет? Неужели ты оценишь мои старания и решишь остаться?
Я видела, у него все кипело внутри.
— Не останусь, — спокойно сказала я. — Почему ты злишься, Тану? Разве я обманывала тебя? Я сказала сразу, что никогда не променяю удобную обеспеченную жизнь в Марисе на жизнь в какой-то конуре на окраине захудалого городишки. Я всегда говорила тебе об этом. Что мне делать? Строить глазки таким, как этот Джано? Здесь даже развлечься больше нечем. Ты хотел убедить меня, что можешь совершить невозможное. Хорошо. Я дала тебе время, дала шанс. Но я до сих пор не вижу ни одной причины, чтобы остаться. Я высоко ценю твои старания, я люблю тебя, и я хочу быть с тобой. Я все это время жила с тобой здесь только потому, что ты этого хотел, по твоим правилам. Но я устала. Теперь твоя очередь попробовать пожить по моим. Вдруг тебе понравится?
Итан хмурился, все понимал, конечно.
— Ты жила со мной, потому что решила развлечься и сбежать от отца. Потому, что это показалось тебе увлекательнее, чем ехать к тетке в Шуджар.
— Тебе тоже показалось увлекательнее сбежать со мной, чем ехать в Дакату. Так что в этом мы квиты. Если я останусь, какое будущее для нас видишь ты?
— Я буду учиться, — буркнул он.
Не удержавшись, я рассмеялась даже. Наверно, вышло обидно, но… он же сам все понимал. Я не хочу глупых иллюзий.
— Я ценю это, Тану. Пусть… через год, следующей осенью, тебя отправят учиться. И сколько это продлится? Год? Два? Три? Кем ты будешь после этого? Да, тебе будут платить немного больше, чем сейчас. И что реально изменится? Или ты планируешь идти до конца и получить университетский диплом архитектора?
Нет, так далеко он не загадывал.
— Какой мне университет, Джу?
Покачал головой. Он едва научился писать, не задумываясь над каждой буквой, да и то, с кучей ошибок.
— Ты будешь учиться, а я буду сидеть и ждать? Я устала ждать тебя вечерами. Устала от одиночества еще больше, чем от жизни в этой дыре. Я скучаю.
Шагнула вперед, обняла его, провела ладонью по спине… прямо на улице. Ты мне нужен, Тану. Я здесь только потому, что не представляю жизнь без тебя.
— Сегодня я твой, Джу, — шепнул он мне на ухо. — Можешь делать со мной все, что захочешь.
Потом он сердито сопел, когда я привязывала его к кровати. Но, правда, не сделал ни единой попытки возразить. Он — мой.
Я долго играла по его правилам, пусть теперь он поиграет по моим.
Старая керосиновая лампа тускло поблескивала. Желтые блики скользили по его обнаженному горячему телу… он
Я села рядом, погладила пальцами его грудь.
— Тебе никуда от меня не деться, Тану, — шепнула тихо. — Ты увяз в этой истории по уши. Я не отпущу тебя, пока не наиграюсь.
По груди, на живот… ниже… так осторожно, не торопясь. И он нетерпеливо потянулся за моими пальцами всем телом.
— И что со мной будет?
— Тебе понравится, — усмехнулась я.
— Уверена? — он улыбался сам, почти весело.
— Мне понравится точно. А у тебя сегодня нет шансов возражать.
Итан и не собирался. На самом деле, стоило чуть приласкать его, и он был готов почти на все, довольный и разомлевший. У нас могло быть сколько угодно разногласий, но в постели все это уходило, становилось не важно. И я, конечно, пользовалась. Да и сама готова была растаять, когда он обнимал меня.
И сейчас, глядя, как он лежит передо мной… как возбужденно подрагивают ноздри… Я даже ждать не хочу.
Не раздеваясь. В платье, в шелковых чулках, и только без ненужного белья — я не ношу, залезла на него верхом, чуть потерлась о живот, упираясь в плечи ладонями.
— Ты же поедешь со мной, Тану?
Он засмеялся, у него дернулись руки, словно он попытался обнять меня.
— Мне сейчас кажется, Джу, что за дверью ждут люди твоего отца с мясницкими ножами, и если я откажусь, меня просто прирежут.
— Может быть, — согласилась я. — Боишься?
Он не боялся, конечно. А если и боялся, то никакие угрозы его все равно не остановят, это я отлично помнила.
— Я поеду с тобой куда угодно, Джу. Я люблю тебя.
И нетерпеливо поерзал подо мной — ну, давай же!
Когда мы закончили в третий раз, оба уже голые, я без сил лежала на его груди, все еще обхватив коленями бедра, слушая, как колотится его сердце.
— Ну что, устала? — хрипло поинтересовался он. — Теперь моя очередь?
— Ты можешь еще?
Итан фыркнул. Словно говоря — он все может.
— Проверим?
— Хочешь, чтобы я отвязала тебя?
— Не-а, — усмехнулся он. — Ты плохо привязала.
Разжал правую ладонь, отпуская веревку, и она соскользнула легко. Он просто держал в руке, накрутив на запястье, мог бы освободиться давно, но просто поддерживал игру. Потом перевернулся вместе со мной, заваливая набок, отвязал вторую руку.
— Вот и все, — тихо засмеялся.
— Теперь ты привяжешь меня?
Итан приподнялся надо мной, разглядывая, чуть склонив голову.
— Нет, — сказал он. — Мне нравится, когда ты царапаешься и кусаешься, а трахать неподвижное бревно — невыносимо скучно. Если я захочу, ты и так со мной не справишься. Но у меня есть кое-что для тебя. Сейчас…
Он поцеловал меня в нос и очень быстро вскочил на ноги.
Что-то было в этом… посерьезнее, чем игра. Видела, как у него напряглись плечи.
— Сейчас, Джу.
Подобрал брюки с пола, достал из кармана маленькую коробочку. Снова сел со мной рядом.
Его глаза как-то странно поблескивали. Он говорил очень спокойно, улыбался, но я видела — пальцы чуть подрагивают. Он неожиданно волновался. Боги! Я даже поняла, что он собирается сделать!
— Я подумал, Джу, что сейчас очень удобный случай. Мы же договорились, что ты не можешь мне отказать. Поэтому сейчас.
В коробочке было кольцо.
Итан вытащил, взял меня за руку. Молча, только напряженно поджав губы, надел кольцо мне на палец.
Волновался. У него отчетливо дрожали руки.
— Ну вот… — сказал он, вдохнув глубоко, словно собираясь с силами. — Теперь ты выйдешь за меня. Нет, не говори ничего, сегодня ты согласна на все.
ГЛАВА 29. Белый воротничок
Марис, дом Фейруха Фа-ди-Иджант
Воротничок душил Итана. Пока мы одевались, шли, ждали в приемной, Итан дергал его непрерывно. Высокий белый накрахмаленный воротничок, строгий серый костюм, так удивительно идущий к его серым глазам. Дорогой костюм. Я сама выбрала, заставила Итана надеть. Ему не нравилось, я видела. И все же, Итан выглядел совсем другим человеком — деловым, серьезным, благородным даже. Впрочем, костюм сидел на нем, словно военный мундир… пожалуй, даже слишком строго. Но дело не в костюме, скорее в Итане. Он никогда не был настоящим солдатом, но это где-то глубоко сидело в нем.
Выправка, разворот плеч, взгляд… плотно сжатые губы, упрямо.
Словно мы собираемся на войну.
Итан пытался защищать меня. Я предлагала ему подождать, пойти сначала самой, поговорить, и только потом… но он не хотел отпускать меня. Всю дорогу держал меня за руку, отпустил только у дверей, и то постоянно пытался меня прикрыть, возможно неосознанно, но все равно, хоть немного встать между мной и отцом.
Мы оба понимали, что отец будет страшно зол на нас.
Я видела — Итан волнуется. Даже я не могла сказать, чем эта история для него обернется. Меня отец примет… даже если не сейчас, даже если обида на меня сильна и он отвернется, но он не будет злиться долго. Простит, примет.
А Итан… я легко могла представить, как отец достает из ящика стола револьвер и сходу стреляет Итану в лоб.
Нет, я не думала, не верила в такое по-настоящему, но…
«Подожди», — пыталась я. Но ничего не могло убедить Итана отдать первый ход в переговорах мне. Он готов был принять удар сам.
И вошел первый, не пропустив меня. Я — за его спиной.
Наверно, именно в тот момент, я по-настоящему поняла, насколько сильно нужна ему. Что под его защитой, что бы ни случилось. И он сам мне нужен.
— Доброе утро, сенаро Фа-ди-Иджант, — сказал Итан, голос у него на удивление спокойный и ровный.
Отец глянул сурово и хмуро, даже не подумав встать из-за стола, сцепив перед собой пальцы. Мне кажется, он постарел за это время, осунулся. Больно кольнула совесть — это из-за меня.
Я так скучала… На самом деле — кто еще у меня в этом мире есть? Только папа… и теперь — Итан.
Мы приехали вчера вечером, ночью я уже успела сбегать, поговорить с Китой. Она сказала мне, что отец тоже очень скучал, ждал меня, и вряд ли будет слишком строг. Нужно только помягче, и он растает.