но, так просто не выгонишь… Но не принимать заказы больше, к хугам всех… Я хочу просто побыть вдвоем. Совсем. На всю ночь.
Звякнула дверь. Пришли за Дарой.
Выгнать…
— Добрый вечер, ти Сатоцци!
Нито такой вежливый мальчик, он всегда заходит здороваться.
— Добрый вечер, Нито.
Газета у него в руках.
— Вы ведь отпустите Дару со мной, ти Сатоции?
Иногда я чувствую себя строгой матерью.
— Идите. Но завтра утром не опаздывай, Дара.
— Спасибо, Джу. Я не опоздаю!
Она берет Нито за руку, чмокает в щеку, уже почти собираясь увести.
Но вот где-то тут он замечет Итана и замирает с открытым ртом.
— Нито, идем.
— Да… простите… а… — неуверенно мнется Нито, разворачивает газету. — Простите, сенаро… а вы…
И я понимаю, что на первой полосе вечерней газеты фотография Итана, выходящего утром из поезда. И когда успели? «Генерал Гратто возвращается в Альденаер!» Невозможно не узнать.
Итан ставит кастрюлю в раковину.
— Вы что-то хотели, молодой человек? — в его голосе неожиданный лед, до звона.
ГЛАВА 40. Слезы
Марис
16 лет назад, конец лета
Его ладонь на моем бедре, так нежно поглаживает. У него нежные, чувственные пальцы, мягкие, гладкие, и это удивительно приятно, но… Я не знаю, в чем дело. Шелковая простыня, аромат свежих роз, такой, что голова кружится… свечи у изголовья.
Мне ведь только что было невероятно хорошо! Меня только что так красиво отымели во всех позах, я выгибалась и кричала, словно кошка, не в силах сдержаться. У меня до сих пор шумит в ушах и колотится сердце... Забывшись, я чуть снова не покусала его, или покусала? Чуть-чуть, не до крови. Нельзя кусаться. Нельзя… Надо держать себя в руках.
Недавно я прокусила ему губу. Не знаю, как так вышло, уже перед самым пиком, уже не соображая ничего, когда так быстро, и у меня темнело в глазах, сводило колени… и потянувшись поцеловать, я невольно укусила его… Нет, Альдаро не дернулся, не сделал ничего такого сразу, но едва кончив — вылез из постели и пошел к зеркалу смотреть, сильно ли я его… и потом найти, приложить холодное, чтобы не распухла губа.
Я даже попыталась посмеяться, но он сказал, что у него завтра важна встреча и неприлично появляться вот так. Без особого упрека, но все равно раздражение в голове слишком заметно. Мне стало стыдно. Немного.
Потом, в следующий раз, во время секса он старался меня больше не целовать. Разве что нежно касаясь губами моего плеча, моей груди или что-то страстное шепча на ухо…
Осторожно всегда. Изысканно осторожно.
И вот сейчас, когда он лежит рядом, поглаживая меня, я смотрю на него, и понимаю, что так хочется обнять, прижаться, уткнуться носом в грудь, слушая, как гулко еще колотится сердце, всем телом ощутить… Не выйдет. Чего-то важного нет между нами. Я не могу расслабиться до конца.
Я могу обнять его, но счастья в этом не будет.
И дело даже не в том, что я чувствую себя виноватой, нет. Меня ничуть не мучает совесть, что я изменяю этой жирной пьяной свинье. С Итаном у нас уже полгода ничего нет. Я не хочу, и он тоже не хочет, не пытается подойти ко мне. Мы даже не спим вместе, он спит на диване в гостиной. У него там выпивка под рукой, он пьет и спит, храпя на весь дом.
Мне не стыдно. Я совсем молода и мне так хочется хоть немного любви. Ласки. Я не могу без этого. Я никогда не изменяла бы Итану, если бы он не вел себя так.
— Ты божественна, Джуара, — тихо говорил Альдаро, у него такой тягучий бархатный голос, и так сыто блестят глаза. — Невероятно красива обнаженная. С тебя нужно писать образ Теи Плодородной Матери. Храмы озолотятся от подношений паломников, что будет приходить лишь только посмотреть на тебя.
Обычно я отвечаю ему, что он тоже хорош, как молодой бог, но…
Протягиваю руку, провожу пальцами по его груди, его животу, ощущая, как его тело отзывается на мои прикосновения, как его желание просыпается снова. О-оо, несмотря на всю утонченность, Альдаро силен как жеребец, и может кувыркаться со мной всю ночь, не останавливаясь. Он умеет доставить удовольствие мне. Он умеет много такого, о чем Итан не слышал. И даже только руками, языком, он может так, что я просто схожу с ума, снова и снова… Но все же…
Я глажу его пальцами и, наконец, подаюсь к нему всем телом, ближе, закинув ногу, пытаясь рывком перевернуть его на спину.
— Что ты делаешь? — спрашивает он.
Что я делаю? Я хочу еще. Разве не для этого я здесь?
— Я хочу еще, — говорю я.
— Еще? Ты хочешь сверху? Тогда почему не скажешь, а толкаешься силой?
Почему? Наверно, я слишком привыкла с Итаном к нашим играм, и нашей возне. Силой, да. Но ведь никто из нас никогда не делал другому больно, это было весело…
Было.
И боль все же пронзает, так остро, в самое сердце… и ноет.
— Поцелуй меня, — прошу я.
Так хочется забыть. Не думать больше.
Он тянется целовать, послушно, нежно… и подхватывает меня, чуть приподнимая бедра… у него такие мягкие чувственные пальцы.
— Где ты была?
Итан поймал меня у дверей, лишь только я зашла… уже под утро.
— Какое тебе дело?! — с вызовом ответила я.
— Где ты была, Джу?
Он держал меня за руку, крепко, не вырваться.
— Отпусти!
— Я задал вопрос! — резко и холодно.
Так, что становится страшно. От него несет дешевым самогоном, до тошноты… Итан пьян, и что взбредет ему в голову, я угадать не могу. Он огромный, почти на голову выше меня, и у него железная хватка. Если вдруг он захочет что-то сделать со мной, я никак не смогу помешать.
— Я была у Киты, мы засиделись.
— Не ври мне.
— Я не вру.
Страшно. Мне нужно быть осторожнее.
— Мне сказали, ты ушла с Сатоцци вечером. Ты спала с ним?
— Нет! Ты сошел с ума! — что я еще могла ответить? Он убьет Альдаро. — Кто сказал тебе такое?
— Люди твое отца, Джу. Они приходили сюда, искали тебя. Твой отец хочет дать тебе охрану, сейчас в городе опасно. Ты больше не будешь никуда ходить одна.
— Мне не нужна охрана!
Мне не нужно, чтобы за мной ходили по пятам. Они будут докладывать отцу? Итану? Это мой город, я всегда ходила по улицам без боязни, с самого детства. Я ютолийка, в конце концов, я родилась здесь. Меня знают все.
Да, я слышала, что вчера в порту была драка, избили всех шуджарских рабочих. Но кто посмеет поднять руку на дочь Фейруха?
— Дура! — Итан рывком прижал меня к стене, так, что перехватило дыхание, ярость в его глазах. — Этому ублюдку даже не приходит в голову проводить тебя ночью до дома. Если еще раз увижу его рядом с тобой, то убью. Поняла! Так и передай ему!
Ярость, злой пьяный блеск в его глазах. И мне страшно на самом деле.
— А если Альдаро будет провожать до дома, то я могу гулять с ним? — со всем возможным вызовом, задрав подбородок. Меня так достало…
И тут же удар.
Такой, что стена дрогнула, сердце замерло и потемнело в глазах. На мгновенье мне показалось, что это конец.
Нет. Рядом.
Итан изо всех сил ударил кулаком в стену, рядом с моей головой. Совсем рядом, даже чуть зацепив и дернув волосы.
Колени подогнулись, но даже упасть я не могла, второй рукой он крепко держал меня.
Его кислое, сивушное дыхание мне в лицо. Пьяная ярость.
На пол-ладони в сторону, и он бы меня убил. Проломил бы череп таким ударом.
Я всхлипнула.
— Ненавижу тебя! — хотела крикнуть, но не вышло, только шепотом, голос сел. — Как же я тебя ненавижу!
Он отпустил. И шаг назад.
Я сползла по стене на пол, закрыла лицо руками. Меня трясло.
Что если следующий такой удар будет мне в голову?
— Убью эту тварь, — буркнул Итан. Повернулся, пошел прочь, на свой диван. Достал бутылку из-под стола.
На стене остались пятна крови с содранных костяшек.
ГЛАВА 41. Сырники на завтрак
Альденаер
Он обнимал меня во сне.
Я уже не помню, когда была так счастлива. Это так просто — его прикосновения, его тепло, его подбородок рядом с моим ухом, его дыхание. Уснуть и проснуться рядом с ним. Мы даже занимались любовью вчера вечером, правда безумно осторожно и неспешно, потому что мне с моим пузом и так не повернуться, и так неудобно совсем, но правильное положение нашли… Глупо хихикая в процессе. Чудо, как хорошо. Почувствовать, что мы окончательно вместе, что он меня по-прежнему любит, что я волную его, как женщина… И я люблю его.
Я проснулась раньше Итана. Долго лежала, стараясь не двигаться, не будить, так уютно пригревшись в его руках. Но надо вставать, утро в кофейне начинается рано, скоро придут Олт и Дара, у меня еще дела. Мы успеем поваляться вдвоем.
Я приготовлю завтрак.
Вылезла осторожно, чтобы не тревожить его. Пусть спит, ему надо восстановить силы. И все же, когда я вставала, он почувствовал, потянулся за мной, что-то сонно пробормотав, но не проснувшись до конца. Я поцеловала его в уголок губ, он улыбнулся во сне.
Вот только сырников на завтрак не вышло.
Я уже почти дожарила, и сварила кофе, так хотелось сделать что-то для него самой, своими руками. Порадовать. Мне казалось, я так много задолжала ему, так во многом была неправа. И отплатить… хоть так…
Он уже успел встать, спуститься, радостно поцеловать меня в щечку, так тепло, по-домашнему, подивиться моим кулинарным способностям. Я успела хихикнуть, что он храпел ночью мне в ухо, правда не громко, и я…
Вот тут все и закончилось.
За ним пришли.
Пять человек в форме, с суровыми лицами.
— Генерал Гратто, вам приказано немедленно явиться в Управление. Мы проводим вас.
И все. Никаких сырников, никаких объяснений.
— Не бойся, Джу, я скоро вернусь, — пообещал он.
Очень спокойно, без тени волнения. «Ну, что ты, Джу? Все хорошо».
Только по его лицу понятно, что хорошего ждать нечего.
Если бы все хорошо, то за ним бы не прислали конвой? Или тут что-то другое? Я не знала, что думать, он сам не знал.