зафиксироваться с книгой хотя бы на пару часов, конечно, можно, но рассчитывать, что это будет происходить часто и полностью добровольно, не приходится.
Ну, а когда это всё же случается, какую книгу ребенок видит у себя в руках? С вероятностью пять к одному это окажется что-то любимое из родительского детства – «Дети капитана Гранта» Жюля Верна, «Всадник без головы» Майн Рида, «Зверобой» Фенимора Купера, «Приключения капитана Блада» Рафаэля Сабатини, а то так и вовсе «Витя Малеев в школе и дома» Николая Носова; все – на трогательной пожелтевшей бумаге, в старых потрепанных обложках.
В этот момент в борозду падают семена новой драмы: современным детям эти книги чаще всего не нравятся, что ранит родительское сердце едва ли не сильнее, чем нежелание читать много и подолгу. Если второе можно худо-бедно списать на занятость или лень, то первое, по мнению многих, свидетельствует о каком-то глубинном душевном изъяне. Признать, что вот этот мальчик или эта девочка, такие похожие на нас самих, трагически не способны разделить наши (безупречные, понятное дело) вкусы и привязанности, что они не могут пропустить через себя памятное нам по собственному детству волшебное ощущение (вечер, дача, теплый круг света, заветный Майн Рид в руках), – это бывает по-настоящему больно. Что делают большинство родителей, столкнувшись с подобным предательством, с внезапным шокирующим отказом от духовной близости? Конечно, усиливают давление: ребенок должен не просто читать, но еще и читать то, что нравится – или нравилось когда-то – нам самим.
А теперь поставьте себя на место сына или дочери. Вас вырвали из привычного ритма жизни, искусственно затормозили, погрузили в другую – не сказать чтобы особо дружественную – информационную реальность, а там ничего – вообще ничего! – не происходит. Одним из величайших моих разочарований стало упорное нежелание сына читать любимейшую книгу моего детства – «Пятнадцатилетнего капитана» Жюля Верна. После нескольких попыток насильственно принудить его продвинуться дальше пятидесятой страницы, я сдалась и заглянула в книгу сама. Ну, что вам сказать – на 51-й странице всё еще длилась пространная экспозиция, ни одного сколько-нибудь заметного события не произошло, и следующие двадцать страниц тоже не сулили избавления. Если мы вспомним, что даже «Гарри Поттера» бранили за излишне плавное начало, – то что уж говорить о Жюле Верне с его барскими неторопливыми замашками. Мы с нашими двумя жалкими дополнительными занятиями в неделю были готовы потерпеть эту тягомотину и даже получить от нее удовольствие. Но наши дети живут несравненно быстрее (так, все они с рождения смотрят фильмы с десятком монтажных склеек в минуту), им прорваться через этот буквенный балласт очень трудно, почти невозможно – особенно когда из лежащего рядом телефона призывно пиликают всё те же «мемасики».
Однако затянутость и медлительность старых детских книг – не единственный их недостаток. Мы часто не отдаем себе отчета в том, как сильно изменился за последние годы информационный контекст, а это значит, что множество вещей, для нас очевидных («да что тут вообще можно не знать?»), современному ребенку непонятны. В свое время, читая детям вслух «Денискины рассказы», я вежливо ждала, когда же они начнут смеяться. Дети вежливо ждали, когда же в самом деле станет смешно, как обещала мама. Пауза затягивалась, напряжение росло, покуда до меня не дошло, что в свои восемь и пять лет они просто не знали слова «коммуналка», и потому не могли оценить трагикомизм половины ситуаций. Конечно, преодолеть подобные ситуации и заполнить смысловые лакуны как раз и позволяет то самое «дополненное чтение»[17], о котором мы говорили выше, но если притяжение собственно текста невелико, ребенок имеет все шансы отправиться на поиски птиц кардиналов и никогда не возвратиться назад, к книге.
Словом, детское чтение сегодня устроено не так, как в нашем собственном детстве, и читают дети по большей части не то, что хотелось бы нам (а то, что хотелось бы, наоборот, не читают). Это данность, с которой нам придется смириться, как бы горька она ни была, а любое давление, приложенное в эту точку, чревато тем, что ребенок просто «утечет» из чтения в другие формы развлечений (возможность, которой мы сами были лишены), и вернуть его будет крайне сложно – если вообще возможно.
Сказанное, впрочем, не означает, что от родителя вообще ничего не зависит. Отказавшись от насильственных практик («никакого тебе планшета, пока „Белого Бима черное ухо“ не дочитаешь!»), мы можем достичь очень многого. Растить в ребенке читателя сегодня – это примерно как разводить костер во время дождя: не сказать чтоб просто, но, в общем, возможно, что подтвердит любой человек, хотя бы единожды побывавший в походе.
Начинать, как обычно, придется с себя. И первое, что надо сделать, – это пересмотреть собственное целеполагание в читательской сфере. В наше время книгу полагалось любить как источник знаний. Кроме того, считалось, что чтение развивает речь и повышает грамотность – уж не говоря о том, что именно книга (а не кино или, допустим, музыка), по слухам, обеспечивает человеку максимальные возможности для духовного развития. Первое из этих утверждений в наше время полностью утратило актуальность – в качестве источника знаний куда уместнее любить «Википедию» или на худой конец YouTube. Второе – про грамотность и речь – по-прежнему относится к пространству недоказуемого: так, самый безусловно начитанный человек среди моих друзей физически не способен различить «-тся» и «-ться», что, конечно, ничего не опровергает, но о многом заставляет задуматься. А третье – про духовность – настолько аморфно, что обсуждать его в каких-то практических терминах едва ли возможно.
Единственное основание для чтения художественной литературы сегодня (возможно, следующая мысль вам не понравится, но попробуйте не принимать ее в штыки сразу) – это удовольствие. Чтение – еще один (и очень эффективный!) способ выкачать из мироздания немного радости сверх отпущенной нам нормы, и мне кажется, что долг родителя – попробовать научить ребенка эту радость находить и использовать. Чем шире круг вещей, доставляющих нам удовольствие, тем богаче, интереснее и, в конечном счете, счастливее наша жизнь, тем лучше мы защищены от неизбежных огорчений и травм. Сделать книгу источником радости, а не вины и тревоги («опять не читал сегодня!»), – значит обеспечить своего ребенка еще одним спасательным кругом, еще одним источником тепла и света в царстве холода и мрака. И, разумеется, достичь этой цели путем насилия, давления и принуждения невозможно.
«Как вы заставили своих детей читать?» – однажды спросила меня знакомая. «А вы сами много читаете?» – вопросом на вопрос ответила я. «Не надо менять тему», – сухо оборвала меня собеседница, сразу обозначив границы возможной дискуссии. Если ребенок не будет видеть читающих родителей, если книга ушла из вашего собственного обихода («В детстве читал постоянно, а сейчас времени мало»), то вероятность того, что ваш ребенок начнет читать, невелика: в смысле нехватки времени дети сегодня мало отличаются от взрослых, и едва ли вам удастся убедить ребенка делать что-то, что вы не считаете обязательным для себя. Если вы в самом деле хотите вырастить читателя, книга должна не просто присутствовать в вашем совместном быту – вам придется еще и разговаривать о книгах друг с другом и с ребенком, обсуждать их с друзьями и знакомыми, сделать книгу важным элементом вашей собственной информационной повестки. Ну, а если это требование кажется вам невыполнимым, то, возможно, вам стоит задуматься, так ли уж чтение необходимо вашему сыну или дочери – вы же как-то обходитесь. (Поверьте, в этих словах нет сарказма – я убеждена, что можно быть счастливым и без книг, важно только трезво отдавать себе в этом отчет и разумно ставить цели.)
Не оставляйте чтения вслух. Многим кажется, что чтение вслух – это как кормление грудью: в тот момент, когда ребенок начинает читать (или питаться) самостоятельно, и то, и другое вполне можно сворачивать. На самом деле, совместное чтение – не просто удовольствие (ну, для меня во всяком случае), но и важнейший опыт включения книги в процесс коммуникации. Наше собственное общение в детстве было довольно ограниченным: в лучшем случае мы вступали за день в несколько десятков взаимодействий с другими людьми – как персональных, так и удаленных. Сегодняшний ребенок буквально плещется в коммуникативном океане: любой мем, любая песня или видео обретают для него смысл только в тот момент, когда он отправляет ее в мессенджере другу или постит в социальную сеть. Читая книгу вместе, а после разговаривая о прочитанном, мы включаем ее в процесс коммуникации – ребенок не остается в некомфортном и непривычном для него состоянии «один на один с буквами».
И, наконец, последнее: нам всем придется проанализировать и переосмыслить собственный читательский опыт, а главное – перестать механически транслировать его собственным детям. Одним из важнейших своих жизненных достижений я считаю то, что сегодня я могу свободно прийти к любому из моих сыновей и сказать: прочитай, пожалуйста, эту книгу – мне кажется, тебе понравится, и услышать в ответ «Ага, спасибо». Мы не были бы в этой точке, продолжи я и дальше бессмысленно и эгоистично насиловать их всевозможными «пятнадцатилетними капитанами» и «квартеронками». Сдавшись в свое время на милость «Петсону и Финдусу», прекратив обесценивать вкусы детей и навязывать им взамен собственные, я приняла одно из лучших решений в своей жизни. Новые книги не то что бы обязательно лучше старых, но у них есть важное преимущество: они пишутся сегодня, для этих новых сверхскоростных детей, а значит, лучше учитывают их вкусы и внутреннее устройство. Это не означает, что все книги из нашего детства нужно немедленно вынести на свалку; но их придется критически перечитать, по возможности отрешившись от связанных с ними счастливых воспоминаний, а после честно ответить себе на вопрос: вот этому конкретному ребенку, у которого три музыки, два английских и четыре плаванья в неделю, который больше всего на свете любит «Смешариков» и «Человека-паука», эта книга понравится?.. И если ответ будет отрицательным, вздохнуть и убрать книжку на верхнюю полку.