В аэропорту Цюриха группа саперов из Зимбабве шагала вдоль рядов европейских туристов. Я знала, что саперы, скорее всего, добираются в Косово через Македонию, поскольку косовские аэропорты все еще не работали. Поэтому я решила последовать за саперами до выхода на посадку. Где обнаружился, конечно же, Хосе Пабло Барайбар.
Полет до Скопье показал нам страну, которая сверху выглядела вначале как Швейцария с ее альпийскими хребтами, затем как богатая пышными пастбищами и фермерскими полями Австрия и, наконец, как гористая, с пожелтевшими холмами Калифорния. Правда, вместо калифорнийских дубов здесь был ржаво-красный кустарник. Самолет начал снижаться, и я увидела еще больше фермерских полей, множество домов с крышами из красной черепицы и недостроенными верхними этажами – типичная картина для Греции, Боснии и Хорватии. С воздуха Скопье похож на дно ковша с изящно загнутыми вверх краями. Вдали виднелось Косово с его острыми заснеженными вершинами, словно нарисованными на небе.
Аэропорт Скопье напомнил мне загребский: небольшое здание с двускатной крышей, к которому просто подруливает самолет. Из здания к самолету подвозят открытый трап. Есть что-то необычное в том, чтобы выйти через заднюю дверь самолета. Это, наверное, как побывать в Африке. Внутри аэропорта нас встретили два администратора МТБЮ, приветливый американец Фил и молодая голландка Маделон Шара. На протяжении многих лет я обменивалась с Маделон факсами и электронными письмами, касающимися билетов на самолет и дат миссий, и мне было интересно увидеть ее вживую. Поначалу мне показалось, что ее красота и безупречный стиль в одежде не вполне совместимы с условиями работы в миссии, но со временем я поняла, что она умеет быстро приспосабливаться к обстоятельствам и хорошо знает свое дело. За нами в очереди за визой стоял блондин с всклокоченными волосами, и Маделон спросила его:
– Вы из МТБЮ?
Блондин растерянно посмотрел на нее:
– Простите? Что такое МТБЮ?
– Неважно, – быстро ответила Маделон и отвернулась. Это было в стиле Джеймса Бонда. Мне понравилось.
Бóльшая часть багажа еще не прибыла, в том числе вещи Жюстин Майкл, офицера из австралийской федеральной полиции. Жюстин оказалась единственной женщиной, кроме меня, купившей билет на наш самолет. Ее чемоданы остались где-то в Сингапуре, поэтому я отдала ей свой дополнительный комплект вещей: – от одежды до туалетных принадлежностей, – который лежал у меня в ручной клади. Я брала его как раз на тот случай, если меня настигнет та же участь.
Нас отвезли в офис МТБЮ, который располагался в бывшем посольстве Югославии: большой белый трехэтажный дом с видом на Скопье. Здание находилось в пригороде, со множеством домиков с розовыми кустами перед ними. Отсюда центр города с его многоэтажками, одним дорогим отелем и протекающей через весь город рекой казался несколько ирреальным. В офисе нас сфотографировали для временных удостоверений личности, мы подписали множество бумаг, а затем отправились в отель «Тасино Чесмице».
Я поселилась в одном номере с Жюстин. Она очень обрадовалась, узнав, что у меня есть фен. Когда она попыталась подключиться через свой мощный ноутбук к спутниковой связи, мой подержанный ноутбук (кажется, 1990 года выпуска) отключился. Я чувствовала себя инкогнито. Я побывала уже на пяти миссиях, но об этом было известно только Хосе Пабло. Пускай я кое-что знала со времен прошлых миссий, но многое изменилось: встреча в аэропорту со всеми формальностями (со списком имен всех участников), затем – сразу же – подписание документов. Неплохое начало. Возможно, за прошедшие четыре года МТБЮ удалось придумать, как улучшить организацию судебно-медицинских миссий. Быть может, в этот раз нам даже привезут подходящие лезвия для скальпелей.
На следующее утро к нам присоединились еще четыре археолога, один офицер полиции и несколько водителей. Мы отправились в Косово. Мы с Жюстин ехали в машине с водителем, которого звали Блерим, он был из Приштины. Наша колонна выехала из центра Скопье, заполненного «Лендкрузерами» всевозможных неправительственных организаций, и направилась к границе с Косово. Примерно половину пути трасса шла в гору, потом началась ровная дорога, пролегавшая по долине. Ожидание на границе продлилось около двадцати минут – ничтожно мало по сравнению со временем, проведенным в ожидании парома через Саву на границе Хорватии и Республики Сербской. Очередь состояла из гражданских автомобилей, нескольких пешеходов и колонны КФОР – сил НАТО в Косово – с танками. Будка пограничника была так высоко над землей, что ни сидящий в ней офицер не мог видеть нас, ни мы его. Блерим просто поднял руку с нашими паспортами и стоял так с минуту, пока из окна не показалась рука пограничника. Тот не удосужился взглянуть на нас или поставить какой-нибудь штамп, он просто забрал наши македонские визы. На этом все.
Мы продолжили свой путь. Слева вдалеке виднелись заснеженные вершины, чуть ближе – несколько домов-новостроек. Всюду лежали кирпичи, пиломатериалы и черепица. Это напоминало городки вокруг Винковци, возле Вуковара, где местное правительство раздавало бесплатно черепицу всем, кто решил вернуться и восстанавливать свой дом. Пейзаж сменился: теперь по обе стороны дороги простирались фермерские поля. Многие из них были вспаханы, видимо, люди готовились к посевной. Я увидела трех мужчин, обрабатывавших трактором темно-коричневую жирную землю. Дорога становилась все хуже, вокруг нас сновали длинные колонны КФОР с американскими солдатами на «Хамви», что сильно напоминало миссию в Боснии. Однако местность была другой – широкие долины или же равнины с видом на далекие горы, в отличие от сильно гористой Боснии.
Блерим сказал, что все население Приштины около 250 тысяч человек, хотя мне город показался более крупным. Мне вспомнился фильм «Бегущий по лезвию» – из-за сочетания высоких зданий и узких улиц, а также ощущения перенаселенности: город был переполнен машинами и людьми в черном. Множество машин ездило под знаками различных НПО – «Фармацевты без границ», «Всемирная продовольственная программа», «Аль-Харамайн», «Каритас», «Католическая служба помощи» и т. п. Все как в Кигали, пока там была ООН.
Нам надо было заехать в местную штаб-квартиру ООН за удостоверениями личности работников МТБЮ. И вот там-то я поняла, что МТБЮ пока не так эффективен, как хотелось бы. Во-первых, мы даже не смогли попасть в офис МТБЮ – охрана не пропускала никого без документов. Мы пытались объяснить, что как раз и пришли за этими самыми документами. Охраннику наше объяснение не понравилось, и мы попробовали другой подход:
– Мы вместе с Блеримом.
Ноль реакции. Похоже, охранник вообще не знал, кто такой Блерим. Это было хуже, чем быть задержанными иорданскими миротворцами у ворот объекта Овчара. Не знаю, как могла разрешиться эта ситуация, если бы не случайно проходивший мимо сотрудник МТБЮ. Он узнал нас и впустил. Охранник отреагировал невозмутимо:
– Проходите, – и махнул в сторону рамки металлоискателя.
Следующий час мы провели в холодном конференц-зале, заполняя бумаги. Наш полевой координатор ирландец Имонн Смит объяснил нам, чем мы будем заниматься в течение следующих нескольких дней (искать места для проживания в Призрене и проходить курс по минной безопасности) и вручил информационный пакет. Да, информационный пакет. Это вдохновило меня записать тогда в своем дневнике: «Все кажется более организованным, чем в предыдущих миссиях, но на деле просто стало больше бюрократии, и нам по-прежнему ничего не говорят об объектах». В подтверждение моих мыслей Хосе Пабло, главный антрополог МТБЮ, пришел в конференц-зал спустя несколько часов и заявил, что и сам ничего не знает и нам нужно просто ждать инструкций, которые поступят через пару дней. А пока нас отвезут в Призрен, город на юго-западе страны, где мы теперь будем жить.
Блерим вез нас мимо Косова Поля, заброшенного аэропорта и городка Малишево. Кое-где разрушенные дома в Малишево начали восстанавливать. Во многих зданиях, несмотря на то что они были все в копоти от пожаров, жили люди, и на каждом почерневшем от сажи балконе верхнего этажа белела спутниковая тарелка. На обочине дороги лежали сваленные в кучу овечьи шкуры, придорожное кладбище Освободительной армии Косово (ОАК) было украшено яркими венками и флагами, на поле было множество свежих могил, огородные грядки кто-то заботливо укрыл полиэтиленом, по спуску к городу Ораховац были разбиты виноградники.
В Ораховаце Блерим остановил машину перед высокими воротами и посигналил. Охранник открыл ворота, и мы припарковались перед приземистым прямоугольным зданием – это был морг МТБЮ. Я с удивлением обошла вокруг него, сравнивая с импровизированными моргами из предыдущих миссий. Внутри отремонтированного здания расположилась приемная, комната, где родственникам выдавали одежду для опознания, комнаты для хранения вещдоков, несколько ванных комнат, рентген-кабинет с освинцованными стенами, там было электричество и вода, а также – получите и распишитесь – столы для вскрытий со встроенными раковинами и вытяжные шкафы. Я была в шоке. Я понимала, что мои коллеги не смогут этого оценить: во‐первых, никто из них не был патологоанатомом или антропологом, которому предстояло работать с этим оборудованием, а во‐вторых, они не могли знать, как сильно все это отличается от палатки в Руанде или боснийского морга без окон, света и воды образца 1996 года. Затем я задумалась, какое применение может иметь такое специализированное здание после ухода МТБЮ, поскольку это последняя миссия в Косово? Смогут ли морг использовать местные судебно-медицинские группы, если будут созданы комиссии по поиску пропавших без вести, как это произошло в Боснии?
В Боснии поиском пропавших занималась Ева Клоновски, антрополог из Польши, с которой я познакомилась в 1996 году в морге в Калесии. В 1997 году она попросила меня и Бекки Сондерс провести от лица «Врачей за права человека» серию семинаров о методах эксгумации по всей Боснии и Герцеговине для сотрудников правоохранительных органов. Затем уже Международная комиссия по делам пропавших без вести обратилась к «Врачам за права человека» с просьбой оценить потребности в оборудовании для только что созданных местных групп судмедэкспертов. Мы вместе с Евой провели исследование, опросили персонал моргов, судебных и больничных патологоанатомов, и по результатам нашего отчета комиссия выделила этим группам финансирование на сумму в 250 тысяч долларов. Ева всегда находила время и возможности помочь боснийским группам судмедэкспертов. Для нее это было делом чести. Но мы только начинали работать в Косово, и я решила, что пока правильнее не задавать вопросов.