– Почему? Почему ты опять опух? – кричала она. – Что ты съел?
– Орешки. Значит, и на орешки аллергия. Не знал... – философски замечал Сева, привычно начиная задыхаться.
К концу отпуска мама уже сама автоматически, садясь за стол, начинала тарабанить гаммы и знала все про аллергические реакции. Она составила список продуктов, на которые у Севы была аллергия, что выяснилось опытным путем. Даже Севина мама не обладала такой полной информацией. После этого отпуска мама ничего в жизни не боится и считает, что, если ребенок здоров – уже счастье.
Папа с мамой все-таки согласился. Он должен был нас отвезти, а потом забрать.
Оказалось, что мама боится летать на самолетах. Я этого не знала. У нее такая фобия. Она садится в кресло, закрывает глаза, вцепляется в подлокотники и начинает тихо постанывать. На вопросы не реагирует. Мне тоже было страшно, но не от самолета, а от маминого вида. Я кричала все три часа, пока длился полет, потому что у меня закладывало уши, а конфеты сосательные мне нельзя. Папа без конца совал мне в рот поильник с водой, и от воды меня тошнило еще больше. Летать на самолете мне не понравилось. Мама была в невменяемом состоянии, папа кричал и ругался, Вася опрокидывал на себя и на меня все, что было на его столике. Соседи делали замечание и просили успокоить ребенка, то есть меня. Из-за них, назло, я кричала еще громче.
– Маша, очнись, – просил папа и хлестал маму по щекам. – У тебя дети. Подержи Симу.
Соседи по креслам смотрели с любопытством.
– Не могу, – отвечала мама. – И перестань меня бить, мне больно, между прочим.
– Как еще мне тебя в чувство привести? – в панике кричал папа.
– У меня нет чувств. Никаких. Оставь меня, – просила мама.
– Ладно.
Папа положил меня сверху на маму. Та даже не пошевелилась. Мы лежали как два бревнышка. А я, оказавшись у мамы на руках, даже не заметила, как уснула. Проснулась уже в аэропорту. Там было очень интересно. Мы стояли в длиннющей очереди.
– Вот сейчас она молчит, – сказала мама папе, – лучше бы закричала, нас бы без очереди пропустили.
– Да ладно, главное, не плачет. А то у меня в ушах звенит, – ответил папа.
– А у меня вообще голова от нее отваливается, – вмешался Вася.
– Вася! Она твоя сестра, и она маленькая, – попыталась строго напомнить моему брату мама.
Но строго не получилось, потому что мама была еще не в себе. Мне казалось, она сейчас заплачет или закричит, как и я.
– Мне душно, – сказала мама. – Я сейчас в обморок упаду.
– Только попробуй. – Папа стал щипать маму за руку, тереть ей уши и вытирать ей лицо салфеткой.
– Перестань, пожалуйста, – отмахивалась мама. – Мне неприятно.
– Надо, чтобы Сима заплакала, – с этими словами Вася ущипнул меня за руку.
Я не заплакала, потому что от родного брата такого не ожидала.
Он опять меня ущипнул.
– Сима, ну, заплачь, тебе что, сложно, что ли? – попросил Вася.
– Прекрати издеваться над сестрой, – очнулась от анабиоза мама.
Папа в это время вытирал мои и Васины руки влажными салфетками.
Мне кажется, он бы меня всю вытер влажными салфетками, если бы мог. Папа думает, что мы обязательно подхватим какую-нибудь инфекцию, если он не будет каждую минуту обтирать нас антисептиком.
Мама опять впала в транс. Вася играл на телефоне, а папа напряженно смотрел в конец очереди и думал о чем-то своем. Мне стало скучно и обидно, что про меня все забыли. И я закричала.
– О, Сима, наконец-то, – обрадовался Вася и ущипнул меня за ногу.
Я от возмущения раскричалась еще сильнее.
Нас быстро пропустили в начало очереди.
На море было весело. Я все время какала на лежак, а мама бегала его отмывать. Один раз она меня чуть не утопила, когда я выскользнула из надувного круга. Я ходила вся в ссадинах, потому что то застревала ногой между досками лежака, то с него падала. Наша соседка, увлекающаяся йогой, замучила маму «позой льва», которая якобы помогает от всех болезней.
– Нужно широко открыть рот и сильно высунуть язык. Держать несколько минут, пока хватит сил. Повторять несколько раз в день, – говорила она. – Смотрите, я вам покажу. – Соседка открыла рот, высунула язык и замерла.
Я начала смеяться, потому что мама, чтобы не захохотать, уткнулась в мой живот.
В это время к нам подошел сосед, посмотрел на женщину с высунутым языком, покивал головой, сходил в бар и принес что-то белое в маленькой рюмке.
– Выпей, – сказал он ей. Та продолжала сидеть с открытым ртом и высунутым, как собачка, языком. – Не надо так делать, – попросил сосед.
– Это йога, – не меняя позы, пояснила соседка.
– Нет, это голова больная, – ответил сосед.
Дети, которые были на пляже, очень обрадовались. Они все стали играть во льва – открывать рот, высовывать язык и дышать. Некоторые при этом скашивали глаза к переносице, корчили рожи и рычали. Мамы пытались призвать детей к порядку, но безуспешно. Один мальчик натянул на голову детский надувной круг и начал пугать меня. Мне ничего не оставалось делать – я опять закричала.
А Вася от смеха закашлялся.
– Вот, держите, – подошла к нам запыхавшаяся пожилая женщина. Она несла пластиковую бутылку с водой. – Набрала за буйками. Полощите горло. И руками нужно похлопать, как крыльями, мокрота отойдет. Согните в локтях, прижмите к телу и хлопайте. Полощите и хлопайте, полощите и хлопайте. Понятно? Он сразу перестанет кашлять.
– Мама, я не буду! Это я от смеха, – закричал Вася, – я не хочу пить и хлопать. Можно я «льва» буду делать?
Мне кажется – нет, я почти уверена, – что на отдыхе можно встретить очень много странных и веселых людей. Да и родители становятся совсем другими.
Мама научила Васю мазаться зубной пастой. Сидела за ужином и рассказывала, как они мазали друг друга в пионерских лагерях. Вася задумался, и я сразу поняла о чем. Мама же продолжала вспоминать свое детство – как они устраивали ловушки, как ныряли.
Вася решил намазать маму и заодно устроить ловушки. Когда мы с мамой пришли в номер, она ногой зацепилась за нитку, которая была одним концом привязана к окну, а другим – к кровати. Посередине висела вешалка, которая упала, когда мама открыла дверь. От неожиданности она сделала шаг в сторону и наступила на рассыпанные по полу орехи. Падая, мама наступила на стакан, который оставил не Вася, а я. Мама распорола себе пятку и ударилась головой о кровать. В результате вся наша комната была залита перекисью водорода и зеленкой, а мама была вся залеплена пластырями с динозавриками, потому что других – взрослых, без рисунка – у нас не было.
– Что это было? – спросила мама, когда смогла говорить внятно.
– Ловушка. Все, как ты рассказывала, – ответил Вася. – Только я не думал, что ты в нее попадешь и все сломаешь.
– А на кого ты охотился?
– Ну, на всяких посторонних. Воров.
– Здесь нет воров. Здесь только мы с Симой!
– Если бы ты смотрела под ноги, а не витала в своих мыслях, то сразу бы все увидела. И вообще, кто так падает? Группироваться надо.
– Вася, лучше уйди с глаз долой, а то сейчас вешалкой по попе получишь, – сказала мама.
Мы все-таки решили пойти на пляж. Но мама, видимо, плохо себя чувствовала, потому что, спускаясь по лестнице, опять упала и пересчитала попой все ступеньки. Хорошо, что меня вел за руку Вася, и я не упала вместе с ней. Мама сидела на нижней ступеньке и то ли плакала, то ли смеялась – мы с Васей так и не поняли. Она всхлипывала и подвывала.
– На тебя сегодня падучая напала, – сказал Вася маме. – И я тут совсем ни при чем.
– Дети, когда ж у меня покой будет? – воскликнула мама.
– Никогда. Мы – это навсегда, – ответил Вася.
А потом Вася подсунул маме в душ цикаду или саранчу, возможно, это был кузнечик, и мама орала как резаная, когда он прыгал по ней.
– Мама, перестань кричать, ты его пугаешь! – кричал Вася, пытаясь перекричать маму. – Он от тебя хочет отлипнуть не меньше, чем ты от него.
– Зачем ты его сюда притащил? Убери немедленно!
– Он сам захотел! Жил бы спокойно в углу, а теперь? Ты его напугала!
Мама размахивала руками и пыталась снять с себя кузнечика. Кузнечик пытался от нее отскочить, но перескакивал то на плечо, то на ногу.
– Стой спокойно! Не дрыгайся! Я сейчас его сниму! – просил Вася.
– Я не могу спокойно! Он щекотится!
Мама подпрыгнула на месте и чуть не наступила на меня – я сидела на полотенце и играла с ведерком и лейкой.
– Вася, убери отсюда Симу! – закричала мама.
– Нет, тогда ты кузнечика моего задавишь! – ответил Вася.
Кузнечик наконец отлепился от мамы и упал в мое ведерко.
– Мама, Сима! Она его сейчас съест! – закричал Вася.
– Сима, нельзя! Плюнь! – закричала мама.
Я крепко сжала кузнечика в ладони, чтобы у меня его не забрали.
– Ну все, вы его все-таки убили, – сказал Вася.
– Выньте соску у девочки изо рта! У нее формируется неправильный прикус! Вы можете отвлечь ребенка, сказав ему «ква-ква, буль-буль». Я на доступном языке объясняю? – читала маме лекцию дама в шляпе. Мама держала на руках меня, мои ведерки и полотенце. Я опять обкакалась. Мама бежала в море меня отмывать – и тут эта дама с соской.
– Отстаньте от меня! Слышите? Сидите тут под своей шляпой и не лезьте! – заплакала мама. Она обтерла соску об купальник, облизнула и засунула мне в рот, чего никогда в жизни не делала. Я выплюнула соску, но мама, злобно глядя на даму, демонстративно запихнула ее опять.
– Потанцуй со мной, ты обещал! Потанцуй! – просила девочка у Васи.
– Мало ли что я обещал. Не буду танцевать, – отвечал он, спрятавшись за лежак.
– Тогда я тебя побью, – пригрозила девочка.
– Чем? – заинтересовался Вася.
– Не знаю, – отступила девочка. – Ну потанцуй со мной! Тебе что – жалко, что ли?
– Дети, пора собираться на ужин! – сказала мама девочки.
– Вот! – заплакала девочка. – Вот до чего ты меня довел! До ужина!
По дороге шла семья. Пышнотелая бабушка в пропитавшемся потом сарафане, тяжело дыша, тащила детский бассейн, двухлетнего, ноющего от жары внука, который вырывался, сумку с вещами и пакет с дыней. Следом шел дедушка. Налегке.