А еще мама не любит со мной гулять. Она вообще гулять не любит. И парк наш не любит, и синичек с белочками тоже. Ей кажется, что это – потерянное время, за которое она успела бы сварить для меня новый полезный супчик. В те несколько раз, когда мама выходила со мной гулять, она хотела в туалет, выпить кофе, срочно позвонить и почитать, чего сделать на прогулке совершенно невозможно.
Со мной гуляет папа. Его любят все мамы в округе. И бабушки тоже. Потому что бабушки помнят, как папа гулял с Васей, а теперь гуляет со мной.
Папа считается на площадке идеальным отцом. К нему регулярно подходят мамы и заводят разговор – сколько зубов у вашей девочки? А завтра дождь обещали? Папа отвечает вежливо, но отстраненно, потому что я в этот момент норовлю забраться на горку и с нее упасть, чтобы папа отвлекся от чужой мамы.
А однажды мы пошли гулять втроем – папа, мама и я.
– Ой, а с Симой опять папа гуляет? А где же ваша мама? Что же она вас все время бросает? – подошла к нам какая-то женщина.
Мама в этот момент сидела на лавочке и смотрела не очень добро – она хотела в туалет и чашку кофе и уже двадцать раз пожалела о том, что согласилась на этот «семейный выход».
– Я здесь! – подала голос мама с лавочки.
– Кто? – не поняла женщина.
– Я – мама Симы и жена ее отца, – резко сказала мама.
Женщина подхватила коляску и удалилась.
На самом деле я понимаю, почему папа так нравится чужим мамам. Он ведет себя как мама, а не как папа. Потому что как папа ведет себя мама.
Мама, например, иногда уходит спать в другую комнату, чтобы я ей не мешала.
Или вот был случай. Папа вынес меня из ванной в полотенце.
– Ты будешь ее мазать кремом и одевать? – спросил он маму.
Мама сидела с Ваней на кухне и ужинала.
– Нет, не хочу, – ответила мама и даже не повернулась.
Папа вздохнул и пошел мазать мне попу сам.
– Я что это вслух сказала? – спросила мама.
– Да, – ответил Ваня.
Мамой папа пугает Васю:
– Вася, быстро убирай комнату, а то сейчас мама придет, голову оторвет нам обоим.
И Вася быстро все убирает, потому что мама точно оторвет голову.
А на прогулке у папы всегда есть влажные салфетки, семечки, печенье, сок, книжка, игрушки и много других мелочей. Он так собирается, что мы можем прожить в парке неделю. Он никогда ничего не забывает. Не то что мама, которая салфетки может попросить у случайной прохожей, печеньем нас накормят знакомые, а корм для синичек и белочек мама достанет из кормушки и даст мне.
Нашего папу другие мамы всегда ставят в пример своим мужьям, которые, как моя мама, сидят на лавочке, а не ползают по песочнице, мерзнут, одетые не по погоде, и мечтают о том, чтобы поскорее вернуться домой и выпить чашку кофе.
Папу я называю «мама».
– Я папа, – говорит он, – мама вон, на диване сидит.
– Мама, – говорю я, и папа почти плачет от счастья.
Вообще-то папа совершенно не умеет готовить. Как девочка, я уже это понимаю. Правда, он умеет варить кофе для мамы. И делает это каждое утро, потому что, если в маму не влить литр кофе, она, как я будет ходить, пошатываясь, и биться об углы. Мама совершенно не умеет вставать по утрам. Даже Васю в школу проводить не может. Поэтому утром нами занимается папа.
– Это – миф, что я жаворонок, – однажды грустно сказал он. – Просто жизнь так сложилась.
Обычно мама с вечера варит нам кашу. Но папа тут решил приготовить Васе омлет.
– Мам, ты спишь? – зашел Вася к маме в спальню.
– М-м-м, – ответила мама.
– Мам, ты спи, конечно, но можешь ответить на один вопрос? – тихо спросил Вася.
– Не сейчас, – буркнула мама.
– Потом будет поздно и неактуально.
– Что? Что случилось? – открыла наконец глаза мама.
– Вот. – Вася поставил ей на одеяло тарелку.
– Что это? – спросила мама.
– Именно это я тебя и хотел спросить. Что это и можно ли это есть? Попробуй.
– Не хочу. – Мама понюхала то, что лежало на тарелке. – Дай папе, пусть он попробует.
– Не могу. Папа это мне приготовил. Утверждает, что это – омлет. А ты как думаешь?
– Думаю, что это гадость, только папе не говори.
Мама поковыряла вилкой масляную жижицу, плескавшуюся на тарелке.
– Есть это нельзя? – уточнил Вася.
– Выброси, – посоветовала мама. – Сейчас я тебе бутерброд сделаю.
Папа в это время был в душе. Когда он вышел, Вася сидел над чистой тарелкой и ел бутерброд. Мама мыла посуду, которой после папиного омлета была завалена вся раковина. Он почему-то испачкал две сковородки, крышку от самой большой кастрюли, ковшик, в котором мама варит мне компот, и мамину любимую турку, в которой он сварил для себя яйца вкрутую.
– Вася! Ты все съел! – обрадовался папа. – Тебе понравилось?
– Угу, – ответил Вася и посмотрел на маму.
Папа был страшно счастлив и горд собой.
На следующее утро он опять приготовил Васе омлет и на следующее утро тоже. Вася уже не будил маму и тихо выбрасывал все в мусорку.
– Мама, скажи папе, чтобы он больше не мучил ни меня, ни себя, – попросил маму Вася. – Я думал, у нас яйца закончатся, но папа новую упаковку купил.
– Хорошо, скажу, – пообещала мама.
Маме папины кулинарные подвиги тоже надоели – она каждое утро мыла посуду после завтрака. Это она еще не видела, как папа готовит.
Он никак не может понять, что венчик для сбивания яиц не помещается в ковшик для компота. А догадаться, что яйца можно взбить вилкой, как делает мама, тоже не может. Сковородку он накрывает то самой большой, то самой маленькой крышкой. А еще я стала доставать до рычажков на плите, о чем папа не знает, и включаю ее на полную мощность. Поэтому омлет снизу всегда подгорает.
Папа, как мне кажется, никогда не спит и всегда готов со мной поиграть. Даже ночью. Стоит мне только его позвать, как он тут же вскакивает и кидается к моей кроватке. Вот маму вообще не дозваться. Она, конечно, меня слышит, но делает вид, что крепко спит. Я-то видела, что она открыла глаза, посмотрела на меня и притворилась спящей. Единственное, что ее может поднять ночью, – это если я засуну ногу между прутьями кроватки да так, что вытащить не могу.
С папой интереснее играть. Только он ляжет, как я опять его зову. И он подскакивает и подходит. А если я сижу в кроватке, то папа сразу берет меня на руки, носит по квартире и поет песни. Я уже большая, и мне на руках не очень удобно – ноги свисают и голова. Но я не ною, потому что мне нравится, как папа поет. Один раз ночью я даже считала, сколько раз может подскочить папа и как быстро. Мне кажется, он чемпион по вставанию к ребенку – раз двадцать за ночь подходил. Потом я сбилась со счета и захотела спать. К тому же в это время уже встала мама, а это означало, что мне лучше уснуть.
Правда, я так и не могу понять, как может спать мама, если рядом с ней все время кто-то, то есть папа, подскакивает, включает и выключает ночник, бегает кругами, стучит ящиком тумбочки, поет, бьется о мебель и ругается. Папа еще удивляется, почему я не засыпаю быстро. Попробуй тут усни.
Но самое ужасное, когда папа меня будит. Я ведь живой человек, и мне снятся всякие сны, и я во сне тоже иногда разговариваю, то есть издаю звуки. Это совсем не значит, что я хочу пить или мне жарко. Но папа встает и начинает меня поить, менять памперс, укрывать, переворачивать. Тут я, конечно, просыпаюсь. Но совсем не потому, что мне так хотелось. Меня папа разбудил своим тисканьем.
Иногда я все-таки сплю всю ночь, потому что папу тоже жалко. Я смотрела мультик про Смешариков, и там у кролика условный рефлекс – если хлопнуть в ладоши, то он тут же засыпает. У папы такой же рефлекс на диван. Он когда на него садится, то даже сидя может уснуть. Только делает он это тогда, когда все остальные не спят. Вася играет в своих солдатиков – у него сражение. Мама начинает елозить по полу тряпкой в той комнате, где спит папа. А я забираю у него свой любимый плед, которым он укрывается. Да, еще я стала дотягиваться до выключателей и все время то включаю, то выключаю свет. Поэтому бедный папа лежит скрючившись, закрыв от света глаза рукой, а уши – книжкой. Мама заканчивает мыть пол и начинает разбирать книги, как будто другого времени нет. Я хочу посмотреть мультики по телевизору, а Вася – поиграть в компьютер. Поэтому мы все собираемся вокруг спящего папы и говорим шепотом.
– Тихо, папа спит! – шипит на Васю мама.
– Я знаю! – отвечает он. – Я ему не мешаю! Это ты ему мешаешь!
Я не умею говорить шепотом, поэтому пою песенку.
– Сима, тихо! – говорят мне Вася с мамой.
– Вася, ты уроки сделал? – опять пристает мама.
– Да, мне чуть-чуть осталось!
– А музыка?
– Мама! – не выдерживает Вася. – Я все помню!
– Не кричи, папа спит! – кричит мама.
Папа уже, конечно, не спит.
Мне уже полтора года, и с каждым днем с родителями становится все интереснее.
Папа со мной никогда не спорит. Я хлопаю ресницами, надуваю губы, и все – папа становится пластилиновый.
Вот недавно он решил, что мне вредно слушать песенки из мультфильмов по компьютеру. И запретил, сдвинув брови. Я всего лишь два раза крикнула – и все: он опять разрешил. Еще ему нравится со мной рисовать. Каждое утро он сажает меня на колени, берет в руки офицерскую линейку и обводит кружочки и квадратики. Я ему подаю карандаши. Мне кажется, папе это рисование для успокоения нервов нужно больше, чем мне.
А Вася стал на меня все сваливать.
– Кто это разлил? – спрашивает мама, глядя на лужу от сока на полу.
– Сима, – говорит Вася, хотя это сделал он.
– А кто помял тетрадь по русскому?
– Тоже Сима – она ее в рот запихнула, – не моргнув глазом, отвечает Вася.
Один раз такое действительно было, но только один раз, потому что тетрадь оказалась невкусная.
Маме сейчас совсем не до меня. Она занята Васей. Брат так сильно перенапрягся в школе, что у него начался нервный тик. Мама сначала думала, что это у него из-за длинных волос – маме нравятся длинные волосы у детей, и Васю она не стрижет. Меня она тоже не стрижет, потому что мечтает заплетать мне косички, поэтому я хожу заросшая, лицо залеплено волосами, челка лезет в глаза, а мама бегает за мной с расческами и заколками, которые я все равно срываю.