— Д-да!
— Ты плеснула водой в лицо, чтобы охладиться. — Его пальцы поглаживали ее шею. — Она стекала ниже и ниже. Я завидовал этим каплям: побывали в таком сладком месте.
Ханна пыталась поймать его взгляд, но взгляд Росса был прикован к ее груди. Она застыла: еще никто не смотрел на нее с таким… желанием.
Росс наслаждался мягкостью ее тела. Ханна вздрогнула — реакция на его прикосновения? Ему была приятна сама мысль об этом, и Росс двинулся дальше. Его пальцы нарисовали причудливый узор на ее груди, и Ханна снова вздрогнула. Страх это или желание?
— Ты прекрасна, — выдохнул он, легонько касаясь острых бугорков и сгорая от желания избавиться от одежды.
— Не больше, чем остальные, — холодно ответила Ханна, вывернувшись из его объятий. — Мы все, в общем-то, одинаковые.
— Ты не понимаешь, что говоришь.
— Конечно, я ведь провинциальная дурочка.
— Милая…
— Не называй меня так, — оборвала его Ханна.
— Но почему? — удивился Росс. — Мы же не чужие: знаем друг друга всю жизнь. Я только хотел прояснить обстановку.
— Ты уже прояснил — показал, какие выгоды хочешь извлечь из этого брака. Ты купил новую мебель еще до того, как к нам приехал. Все решил, даже не зная, как я выгляжу.
— Я не понимаю, — недоумевал Росс, поразившись боли, промелькнувшей в ее лице. — Это же говорит о том, что ты здесь ни при чем.
— Очень даже при чем, — прошипела Ханна. — Ты ведь даже не предполагал, что можешь изменить свое решение. Ведь если я никогда не была замужем, следовательно, я непривлекательна! Правильно? Я всего лишь практичная Ханна, а Квиксильвер — место обитания безработных уборщиц!
— Пчелка… — Росс остановился. Есть вещи, на которые мужчина и женщина смотрят по-разному. Они были друзьями, но Ханна все равно хотела быть женщиной, то есть казаться привлекательной. — Я никогда не думал, что ты некрасивая. Помнишь, как я удивился, когда ты сказала, что девственна?
— Это сказал ты, а не я.
Росс, было, поднял ее лицо, чтобы заглянуть в глаза, но невозможно было оторваться от созерцания восхитительной груди — высокой, вздымающейся, с острыми сосками. А ее неповторимый запах — ее собственный, а не дорогого парфюма — дразнил обоняние и сводил с ума.
Пчелка.
И это уже не невинное детское прозвище, потому что кожа ее пахла летом и цветочной пыльцой, а на вкус была сравнима лишь с молоком и медом.
— Ты… мм… — промычал Росс.
— Я не хочу об этом говорить, — отрезала Ханна.
Вздохнув, Росс решил, что сейчас самое время прояснить ситуацию. Он схватил Ханну за руку и попытался усадить к себе на колени.
— Сиди спокойно, женщина.
— Это не смешно, Росс, — сопротивлялась она.
— Как и то, что ты делаешь со мной. Я не могу… О черт! — выдохнул он, вернув Ханну на кушетку.
В полнейшей тишине Ханна разглядывала его лицо.
— Ты можешь меня выслушать? — зло спросил он.
— В общем, да.
— Отлично. Помнишь ресторан? Что мы чувствовали, когда целовались? Что я чувствовал?
Ханна уловила шелест расстегиваемой молнии, но ее внимание сосредоточилось на том, как его сильные пальцы поглаживают ее твердеющие соски, спускаются ниже…
— О чем мы говорим? — выдохнула она, совершенно разучившись дышать от его нежных прикосновений.
Неодолимая истома разливалась по всему телу.
— Подумай.
Но она совершенно не могла думать, тая под его руками. Ханна всхлипнула и повернулась так, чтобы пальцы Росса могли коснуться самых сокровенных клеточек ее тела и утолить любовный голод. Она и не предполагала, что жаждет наслаждений, но обстановка — пляшущие блики от свечей на стене, разливающееся от камина тепло, тяжесть мужского тела — очень к этому располагала.
— В чем дело? — спросил Росс, когда Ханна резко дернулась.
— Ни в чем.
— Вот и хорошо.
Его пальцы начали поглаживать нежный бутон, а по ее телу как будто пробежал электрический разряд.
Нет.
Она не знала, в какие игры играет Росс, но не могла лежать и притворяться, что ее не касается все происходящее, особенно когда кожу обжигало его дыхание, проникавшее даже сквозь ткань рубашки. Ханна запустила пальцы в его волосы, но оттолкнуть не смогла: ее тело диктовало свои условия.
— Детка, ты сводишь меня с ума, — услышала Ханна и ощутила его сильные бедра на своих.
Помнишь ресторан? Что мы чувствовали, когда целовались? Что я чувствовал?
Подумай об этом.
Ресторан, выражение растерянности на его лице, когда Ханна спрыгнула с его колен, странное чувство… Как было написано в одной умной книжке, мужчины устроены иначе, чем женщины, поэтому они не могут контролировать свое тело в определенных ситуациях.
Ханна выросла в глуши, видела любовные игры животных и потому знала, что означает эта выпуклость. И, даже не обладая достаточным опытом, понимала, что Росс больше мужчина, чем кто-либо другой.
Тем временем Росс ловким движением освободил ее тело от хлопкового бюстгальтера, и Ханна осталась лежать открытая его восхищенному взору и жарким прикосновениям. Щекочущими поцелуями он покрыл нежную округлость ее груди, легонько подул на розовые бутоны и втянул один в рот, заставив Ханну застонать от удовольствия.
— О, Ханна!
Ее имя. Самый лучший подарок. Теперь она не была безымянной, безликой женщиной: все ласки, как и долгий поцелуй, предназначались только ей. Ханна раздвинула колени, позволив Россу то, к чему он так стремился.
А Росс восхищенно ласкал ее, наслаждаясь тем, что он рядом с самой нежной женщиной на свете. Она вся была шелк и бархат, и он изнемогал от желания. И когда его рука скользнула вниз, чтобы расстегнуть молнию на до боли тесных джинсах, в его голове мелькнула мысль: «Что же я делаю?»
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Росс приподнялся на руках и посмотрел на жену. Она лежала на спине, на ее груди были видны красные пятна — следы его страстных ласк.
— Росс?
Глаза Ханны потемнели, отражая бушевавшие в ней чувства.
— Только не двигайся.
Росс не узнал свой голос, до того хрипло он прозвучал. Это была последняя попытка удержать себя в руках: он ведь чуть было не позволил себе заняться любовью с Ханной, его тело все еще требовало своего.
— Что случилось?
— Ничего. И все. Я не должен был заходить так далеко. — Росс уселся прямо на пол и обхватил голову руками. — Прости меня. Это была ошибка.
Дрожащими руками Ханна стиснула ворот рубашки и попыталась осознать случившееся. В ее воспаленном мозгу отложились только последние слова: «Это была ошибка».
Ошибка.
Целовать ее было ошибкой. Чувствуя нарастающую ярость, Ханна согласно кивнула:
— Ты прав, это была ошибка.
Ее голос предательски дрожал.
— Я хотел, чтобы ты поняла, насколько ты красива.
Дрожащими руками Ханна надела бюстгальтер и тщательно застегнула рубашку.
— Надеюсь, ты не очень разочаровался из-за моей неопытности. — Росс промолчал, разглядывая тени на полу. — Спасибо большое, но я не нуждаюсь, чтобы со мной играли в «Спящую красавицу».
— Я и не пытался, поверь. Мне сложно представить, что у тебя никого не было, хоть я знал, что ты не имеешь привычки прыгать из одной койки в другую.
— А, понятно. Дорин?
— Не знаю. Дорин не любила быть одна, а мне приходилось часто уезжать в командировки. Я был таким идиотом, что даже не заметил, как она начала изменять. Кстати, сразу после свадьбы.
— Это лишь твои подозрения.
— Да уж. — Росс посмотрел на нее исподлобья. — Только для суда пришлось делать анализы и устанавливать отцовство. Это тебе о чем-нибудь говорит?
Боль, прозвучавшая в его голосе, чуть было не заставила Ханну протянуть руку и приласкать его, но она твердо знала: Росс не нуждается в ее жалости. И дело тут не в дружбе, а в гордости. Дорога в ад, как известно, вымощена благими намерениями, поэтому Ханна сдержала свой порыв, чтобы не повредить хрупкие нити, которые все еще связывали их.
— Никто не усомнится, что Джейми твой сын, — прошептала она. — Вы очень похожи.
— Я не сомневаюсь в том, чей он сын, — кивнул Росс, — но я виноват, что позволил его матери использовать ребенка в своих грязных играх. Красивое лицо Дорин и ее роскошное тело затмили все. Любовь слепа… Ты не замечаешь очевидных вещей, даже если они находятся прямо перед твоим носом.
Ханна нервно теребила рубашку. Росс говорил не о любви, а о похоти. Это понимала даже Ханна при полном отсутствии опыта в любовных отношениях.
— Росс…
— Забудь об этом. — Росс посвятил изучению собственных ног добрую минуту. — Доброй ночи, Ханна.
Не дождавшись ответа, он резко повернулся и вышел из комнаты.
Доброй ночи?
Ханна с недоумением рассматривала его удаляющуюся спину. Тема была закрыта, потому что Росс не хотел продолжать ее обсуждение.
Болван.
Мужчины почему-то уверены, что они знают все.
Потянувшись, Ханна уселась на кушетке, пытаясь заглушить боль неудовлетворенного желания. Она подперла кулачками подбородок и некоторое время наблюдала за языками пламени, лижущими дрова в камине.
Она все пыталась понять, почему Росс так поступил? Ее тело жаждало прикосновений этого человека. Умом Ханна, конечно, понимала из-за чего интимные отношения были им противопоказаны, но разве можно забыть ту сладкую негу, которая разливалась по телу от его поцелуев и ласк?! Равнодушно относиться к его улыбке и жестам? Ни один мужчина на свете не мог сравниться с Россом в силе и нежности.
Обжора запрыгнул на спинку кушетки и деликатно пристроился за спиной Ханны. Вздохнув, она перетащила его на колени, и кот удовлетворенно разлегся, лизнув в знак благодарности ее руку шершавым языком.
— Я — за этот брак, — определилась Ханна.
Кот положил голову ей на руку и прикрыл глаза. Умное животное. Понимает, когда в разговоре следует промолчать.
«Росс ничего не приукрашивал, предлагая мне сделку, он был абсолютно честен», — в очередной раз сказала себе Ханна и погладила Обжору по мягкой шерстке.