исходит? Я ей сказала, что и как сделать. Она должна была так и сделать, а не предлагать мне сидеть с ней, пока она все это проделывает. Да и времени столько нет!
Я начинаю нервничать, и она, похоже, это улавливает, потому что вдруг перехватывает инициативу:
— Вообще, я очень рада, что мы разговариваем, потому что я тоже хотела тебе сказать, что иногда ты очень все пытаешься контролировать. Мне кажется, микроменеджмент — уже лишнее. Я вполне в состоянии сделать все сама. Нет необходимости стоять у меня за спиной или каждые полчаса интересоваться, как все идет.
Чувствую себя глупо. Да, действительно, я иногда слишком сильно пытаюсь проконтролировать процесс. Может, и не в ней дело, а во мне, но она же…
Вот она сидит и смотрит на меня с улыбкой. Я вызвала ее, чтобы как ответственная за проверку отчетов сказать ей, как хочу выстроить наше общение, а теперь сама оказалась виновата. И выхода из липкого разговора нет. Она играет, вьет предложения из слов, путает, сбивает. Словно все сказанное напрямую не принимается. Напрямую нельзя.
Ничего у меня пока не получается. Бесполезно.
Мы расходимся, словно и не было разговора. Я понимаю, что сейчас все останется так, как есть. Меня снова тянут в игры, в болото, в морок. Моя задача пока не решена: я должна удержаться на зыбкой почве, а еще лучше — двинуться дальше.
Дни проходят. Тереза то хохочет на весь этаж, то требует выполнения задач, которые считает важными. Все, что она требует и на чем настаивает, не имеет никакого отношения к тому, что мы делаем. Просто она понятия не имеет, чем мы занимаемся. Никогда особо и не вникала. «Я старший менеджер, — говорит она, — моя задача — осуществлять общее руководство, а за детали отвечаете вы!» Ну и осуществляла бы общее руководство, а мы бы отвечали за наши детали! Так нет же. Она всегда должна раздать свои ценные указания. Только они не очень ценные, потому что она тычет пальцем в небо.
Тереза словно живет в своем параллельном мире. В этом мире она проводит бесконечные совещания со всеми вместе или по отдельности. Как будто смысл работы и заключается в том, чтобы все время обсуждать, что надо делать, и никогда ничего не делать на самом деле. Она оправдывает это тем, что ей надо быть в курсе. По-моему, ей просто нравится быть главной и руководить. Чем и как она руководит — не имеет значения.
Меня это бесит. Ведь если все время совещаться, то на саму работу не останется времени. Так и получается. Дела приходится впихивать в небольшие перерывы между совещаниями или оставаться в офисе допоздна.
Иногда она требует от всех первое, что приходит ей в голову. Я ненавижу эти моменты. Хочется встать и честно сказать ей: «Тереза, иди ты к черту!» Я лелею эту мечту и жалею, что тут, как в Японии, нет комнаты гнева, где можно попинать чучело босса. Почему ее поставили руководить людьми? Когда-нибудь я сорвусь.
Они дружат с Ксавье. Часто запираются в переговорных, обедают вместе, заговорщически хихикают и обмениваются никому не понятными шуточками и намеками, уходят после работы вдвоем.
Мне встречались женщины, которые легким флиртом пытались чего-то добиться на работе. С Ксавье я впервые вижу, как этот трюк проворачивает мужчина. И делает он это мастерски. Устанавливает доверительные отношения. Нет, никаких интрижек или явных приставаний. Ничего в лоб. Наоборот. Игра. Легкие, еле отслеживаемые флюиды.
Его жертвы прочно висят на крючке: всячески помогают и хвалят, и ни одна не скажет о нем плохого слова. Чем не идеальная тактика? Тереза, Марк. Пишут ему блистательные характеристики, а главное, поддерживают преждевременное назначение менеджером.
В конце января Ксавье получает досрочное повышение.
Том смотрит на меня и не улыбается. Мне нравится Том. Несмотря на его каменное выражение лица, с ним рядом… тепло. Иногда можно даже поговорить о чем-то помимо рабочих задач.
Мы сидим в переговорной на другом этаже и должны обсуждать проверку отчетов и координацию с индийским офисом. Я попросила его дать мне минут пять и сижу пью кофе вдали от всех и вся.
Том уткнулся в компьютер, изредка поглядывает на меня, но ничего не говорит.
Я понимаю, что прошло уже сильно больше пяти минут, но все сижу и словно не могу перевести дух. Надо собраться, надо включиться, выйти уже из этого оцепенения. Вместо этого я вдруг спрашиваю:
— Как тебе работается с Рикой?
— Я с ней не работаю. А что?
— Мне кажется, что она почти ничего не понимает, но делает вид, что все знает.
— Есть такое, — говорит он после небольшой паузы.
— Не знаю, как быть. Я ей говорю что-то сделать, а она… просто не делает. Говорит, все в порядке. Я впервые сталкиваюсь с тем, что кто-то может отказаться выполнять работу. Саботировать. Никогда раньше не приходилось заставлять людей выполнять свои должностные обязанности. Достаточно было дать задание. Никому бы и в голову не пришло его не делать!
— Здесь не так, как в России.
— Она же все равно сотрудник, у нее есть обязанности.
Том молчит.
— Я пробовала поговорить об этом с Терезой…
— С Терезой! — Том качает головой, словно я сказала какую-то бессмыслицу. — Ты бы еще с Ксавье решила это обсудить!
— А что? — теперь не понимаю я.
— Ни Тереза, ни Ксавье ничего не будут делать. Тереза сама не больше Рики понимает, а Ксавье однажды уже облажался и теперь не будет подставляться. Плевать ему, понимает Рика или нет. Он с ней просто не работает.
И он начинает рассказывать, что было до того, как я пришла в отдел. Я слышу это впервые, и мне вдруг кажется, что все время я спала, а теперь мне открыли глаза. Том — первый человек, который нарушает морок этого корпоративного хаоса.
С самого начала проекта дела шли не очень. Терезу только прошлым летом сделали старшим менеджером. Многие были недовольны решением, считали — она не тянет, но слово Стива было окончательным.
— Наверное, твой дружок Гюнтер тоже руку приложил.
— Мой дружок?
— Ты же с ним общаешься?
— Я давно его знаю.
— Они с Терезой раньше вместе работали.
— Ну да, и что?
Том качает головой и продолжает, оставив меня без ответа. Когда заключили договор с клиентом, то начали собирать команду и Терезу поставили во главе. Узнав это, многие отказались идти на проект — никто не хотел работать под ее руководством. Несколько человек предпочли уехать работать в Рединг, чем остаться на проекте под руководством Терезы.
— Ты знаешь, мне же тоже предлагали поработать в Рединге! — снова вспоминаю я странный звонок.
— Когда это было?
— Прошлой весной или летом…
— Может, лучше бы ты согласилась, — говорит он серьезно.
— Я сказала, что подумаю, но они больше не перезванивали.
— Потому что вместо тебя туда уехала Маргарет Кроули. Она успела поработать с Терезой и больше не захотела. Как представилась возможность, тут же перевелась, а ты оказалась здесь.
Том смотрит на меня сочувственно, а в моей голове постепенно собирается мозаика.
Накануне моего появления, продолжает он, и вовсе случился коллапс, групповой нервный срыв. Ксавье с Терезой были в командировке в Китае.
— Не знаю, что там у них было в Китае. Может, они были пьяные или у них была интрижка…
— Как это — они же по работе ездили?
И он снова смотрит на меня так, словно не верит моей наивности, а я думаю, что и правда — ну подумаешь, по работе.
Оттуда они проводили видеосовещание. Тереза требовала чего-то неожиданного, приводя всех в ступор, каких-то результатов, о которых все слышали впервые. Ксавье по громкой связи орал на Рику, называя ее тупицей. Та рыдала в переговорной, разложив перед собой описание процессов.
— Меня весь этот бред достал, и я написал заявление об увольнении.
— Ты хотел уйти?!
— Или в другой отдел перевестись.
Все жаловались на Терезу. Рика — на Ксавье. Марк безвылазно сидел в офисе клиента и не появлялся, избегая всех. Стив был в командировке. Из более-менее вменяемых людей оставалась только Линда — единственный менеджер в офисе, да и то приписанная к отделу лишь на время проекта. Управление командой в ее задачи не входило, но больше разбираться было некому. Она наблюдала распад, не зная с какой стороны к нему подступиться. Кое-как она взяла ситуацию в свои руки. Успокоила Рику и остальных. Видимо, что-то сказала Ксавье — он позвонил и извинился перед Рикой. С Томом она тоже поговорила, сказала, что момент сложный, но все будет в порядке, увольняться не надо, а если ему нужно, то пусть возьмет несколько дней — отдохнуть от работы. После общения с ней Том отозвал заявление об увольнении, ушел на пару дней в отпуск, а потом даже подумал, что, может, в перспективе и сам бы хотел стать менеджером. В общем, кое-как все разрешилось. Из Китая Тереза с Ксавье вернулись с хорошими новостями от клиента, и вся ситуация сгладилась, затерлась. И только утихли последние страсти, хотя еще сохранялась общая настороженность, как в отдел пришла я.
Я вспоминаю день, когда впервые встретилась с Терезой. Мне почудились тогда отголоски пролетевшей бури, хотя я не знала о ней: уж больно поляризован оказался воздух в стеклянном аквариуме.
— Все напряглись, когда ты пришла, — кивает Том. — Она сказала, ты ее подруга. Мы думали, ты такая же, раз ее подруга, а вторая Тереза — это кошмар. Мы знали, что не выдержим.
— Но я не ее подруга — мы даже не были знакомы! Я тогда увидела ее в первый раз.
— Она представила все так, словно вы дружите, — Том смотрит на меня особенно пристально. — Она молодец, да?
Потом он рассказывает, что Марк оказывается терпеть не может Терезу. Видит ее насквозь, но не связывается. Он должен быть сдерживающей силой в отделе. Как-то он поставил о ней вопрос ребром перед Стивом. Она прознала и что-то накапала Стиву про самого Марка. Теперь он выбирает стратегию неучастия — проводит все время у клиента, решает, как он говорит, политические вопросы («Вы же знаете, какой это сложный и требовательный клиент, но он приносит нам столько денег…»). Он там, а мы сами по себе, остались один на один с ней.