– Мы будем спать здесь?
– Верно, – ответил Уит.
Я окинула взглядом пространство: ни туалета, ни уборной. Ни кухни, ни гостиной, где можно отдохнуть после долгого дня, предположительно проведенного за раскопками. Ни места для хранения одежды.
– Уже жалеете о своем решении? – с усмешкой спросил Уит.
Я посмотрела ему в глаза.
– У тебя есть запасной ночной горшок?
Улыбка исчезла с его лица. Уит отвернулся, но я успела заметить, как на его щеках появился легкий румянец. Я смутила его. Вот уж не думала, что такое возможно. Я посмотрела на Уита более внимательно, отметив, что его глаза выглядели удивительно ясными. Уже не такие красные и более живые. Он потерял свою фляжку в Ниле, но на борту «Элефантины» было много выпивки. Должно быть, он не пил.
Осознание пронзило мое сердце, словно стрела. Наверное, Уит пил не ради удовольствия, а чтобы забыться.
Интересно, от чего он бежал.
– Это здание – все, что осталось от дормитория жрецов, живших на Филе, – сказал Уит после небольшой паузы. – Стены сделаны из известняка, украшений на них нет, и потому твой дядя подумал, что мы могли бы использовать помещение так, как когда-то делали священники. – Уит показал наверх. – Мы натянули длинный брезент, и, как вы можете видеть, перед каждой комнатой висят занавески, которые служат дверями. У вашего дяди, Абдуллы и у меня отдельные комнаты, а мистер Финкасл и его дочь разделят одну.
– Для меня здесь достаточно места, – заключила я, выбирая одну из пустующих комнат. – Подозреваю, что в противном случае меня оставят на «Элефантине». Кто еще здесь ночевал?
– Ваши родители, – ответил Уит, пристально посмотрев на меня. – Они спали именно здесь.
Это снова произошло. При упоминании Mamá и Papá я словно срывалась в глубокую яму. Казалось, что я не могу набрать в легкие достаточно воздуха. Теперь так будет всегда. Боль стала частью моей жизни. Частью меня, как руки, ноги или уши. Их смерть была правдой, одновременно странной и в то же время совершенно обычной. Люди умирали каждый день. Дальние родственники, действовавшие из лучших побуждений, сказали мне, что однажды я смогу забыть. Но я проехала тысячи миль только для того, чтобы понять: мне не сбросить эту тяжесть.
Мои родители ушли навсегда, но я брала их с собой, куда бы ни отправлялась. Вот почему я собиралась узнать, что сделал мой дядя. Без этого я не смогу жить дальше. А еще в глубине души мне хотелось завершить начатое родителями и помочь найти Клеопатру. Возможно, они не хотели, чтобы я занималась этим, но теперь, когда я оказалась здесь… мне хотелось, чтобы они гордились мной.
– Хотите посмотреть главный штаб? – спросил Уит, вырвав меня из размышлений.
Я моргнула.
– Конечно.
Он развернулся и сделал два огромных шага влево от нашего лагеря, широко раскинув руки.
Рядом стояло еще одно здание, фрагмент стены из золотого камня. Каким-то образом я совершенно не обратила на него внимания, слишком увлеченная местом для ночлега. У стены стоял длинный деревянный стол, на котором лежали различные принадлежности: щетки и скальпели, свечи, ручные зеркальца и мотки веревки. На полу валялось несколько ящиков, заваленных каким-то мусором. Здесь были разбитые зеркала, непарная и поношенная обувь, обрывки лент. На первый взгляд, ничего ценного, но что-то подсказывало мне, что каждый предмет хранил в себе остатки древней магии. Энергия пульсировала в воздухе, как будто кто-то водил пальцем по спокойной воде, вызывая рябь. Я почувствовала мягкую вибрацию на коже.
– Мы ищем предметы, к которым редко прикасались. Забытые вещи, которые хранились на чердаках, и тому подобное, – сказал Уит. – Вот почему в воздухе чувствуется древняя магия. Чем дольше предметы будут использоваться в лагере, тем меньше ее останется.
Члены экипажа «Элефантины» также работали на раскопе. Они расположились группой примерно в пятнадцати футах от дормитория вокруг большого кострища. Лагерь находился в пальмовой роще неподалеку от места раскопок, всего в пятнадцати минутах ходьбы или около того.
Уит порылся среди больших карт, разбросанных по столу, а затем протянул одну мне.
– Вот, это карта Филе.
Я изучила ее, отметив размеры острова. Он показался мне маленьким. Стоило перенести рисунок в журнал. Я направилась в свою комнату, и Уит последовал за мной.
– Что вы делаете?
– Хочу набросать карту в своем альбоме для рисования, – объяснила я. – Это займет пару минут, не больше.
Уит подождал, пока я соберу вещи и усядусь на один из ковриков в лагере, чтобы зарисовать остров. Когда я закончила, он подошел и встал за спиной, окинув взглядом мою работу.
Я вошла в свою комнату и с удивлением обнаружила, что она гораздо просторнее, чем казалась на первый взгляд. Здесь можно было с комфортом выпрямиться в полный рост, широко раскинуть руки, но при этом все равно не достать до стены.
Уит заглянул внутрь.
– Ну?
Я оглянулась через плечо.
– У меня есть идея.
Он настороженно посмотрел на меня.
– Я уже говорил, как сильно боюсь ваших идей?
– Как грубо.
Конечно, Уит все равно помог мне. Принес в мою комнату свернутый ковер, несколько книг, которые могли бы послужить небольшой прикроватной тумбочкой, и единственную миску для умывания.
– После того как закончите украшать комнату, я покажу вам храм, – сказал Уит, разложив вещи на песке.
Украсить комнату означало развернуть ковер: он покрывал весь пол в моей комнате, а один край заворачивался вдоль стены, потому что оказался слишком широким. Я уже принесла запасной спальный мешок и постельное белье, а один из членов команды занес мои вещи внутрь. Уит протянул мне стопку книг: его рука коснулась моей, и я вздрогнула от разряда энергии, пробежавшего по моей руке. Он согнул пальцы, когда я положила книги рядом с постельным бельем. Миска встала поверх книг. Хотя в помещении было темно, у меня было достаточно свечей и спичек на случай необходимости.
В целом получилось уютно.
Я вышла на территорию лагеря, где меня ждал Уит.
– Где ты будешь спать?
Он указал на комнату рядом с моей.
Мое тело обдало жаром.
– Ой.
Уит ухмыльнулся.
– Надеюсь, вы не храпите.
– Откуда мне знать, – пробормотала я.
Он сжалился надо мной.
– Вы готовы увидеть храм?
Я последовала за ним, повторяя каждый шаг по утоптанной земле острова. Храм слева от нас выглядел непоколебимым и огромным, по земле от него тянулась прохладная тень. По сравнению с его размерами и величием мы были просто муравьями. Справа на платформе возвышалось сооружение без крыши. Четырнадцать массивных колонн, напоминающих пальмы, образовывали прямоугольную форму.
– Это Киоск Траяна, римского императора. Вероятно, храм был построен две тысячи лет назад, – сказал Уит. – Местные жители называют его Ложем фараона.
– Он прекрасен.
– Так и не был закончен.
Я остановилась, чувствуя, как першит в горле.
– Но почему?
– Это остается загадкой, – сказал Уит, щурясь от солнечного света. – С вами все в порядке? Вы выглядите немного уставшей.
Я кивнула, хотя мне было не по себе. Я чувствовала острое покалывание, давление в ребрах. Мне хотелось оттолкнуться от этого чувства, как от надвигающейся стены.
– Пойдем дальше.
Уит послушно повел меня к передней части храма, где простирался широкий открытый двор. Крытые колоннады окружали здание неправильной формы, а грубые камни, выложенные в виде сот, тянулись от одного конца до другого. Первый пилон, что-то вроде ворот, тянулся ввысь, частично закрывая голубое небо. Линии здания были резкими и жесткими: наверное, иначе и не пережить неумолимый ход времени. За первым пилоном был еще один двор и еще одни огромные ворота. На стенах были вырезаны великолепные детализированные барельефы египетских богов и богинь.
Мы были не первыми, кто нашел это место. Некоторые фрески и иероглифы были уничтожены, целые залы разрушены. Это казалось непостижимым, на храм было тяжело смотреть, не испытывая острого чувства утраты.
Уит проследил за моим взглядом, и его губы сжались в мрачную линию.
– Работа римлян: они превратили храм в христианскую церковь. Если присмотреться, можно увидеть название команды археологов, которое вырезали на стене в 1841 году, когда они были здесь.
– Вырезали на стене? – Я запрокинула голову, чтобы рассмотреть получше внушительную стену. Конечно же, несколько исследователей оставили свои следы. Грубые отметки на высоте нескольких этажей от земли. – Я не понимаю, как они забрались туда? Почему бы не выцарапать имя и дату поближе к земле, на уровне глаз?
– Потому что, когда они это сделали, отметки были на уровне глаз, – объяснил Уит. – Нижняя часть сооружения была полностью покрыта песком. Годы эрозии обнажили храм целиком, но до этого поверхность находилась выше, и именно поэтому путешественники смогли процарапать известняк у вершины.
– Они были не единственными. Наполеон отметил свое прибытие в 1799 году, – раздался голос у меня за спиной.
Я вздрогнула и резко обернулась: мой дядя подкрался слишком тихо. Он стоял, уперев руки в бока, а на плече у него висела кожаная сумка, из которой торчали рулоны карт.
– Tío Рикардо, мистер Хейз проводил для меня экскурсию по храму.
– Да? – Мой дядя переключил свое внимание на мистера Хейза. – Ну?
Уит покачал головой.
– Пока ничего.
Я посмотрела на них. Дядя и Уит молча обменялись таинственной информацией.
– Tío?
– Ты почувствовала какую-нибудь магию? – спросил мой дядя.
Я переступила с ноги на ногу. Магия была, но не такая, как в шкатулке и золотом кольце.
– Пока нет.
– Продолжай искать, Инес.
– Хорошо. – Я задумалась. Мои родители проводили раскопки здесь, это место стало последним для них. Papá мог найти кольцо здесь. Если это так, то между кольцом и деревянной шкатулкой могла быть связь с островом Филе – что-то, что указывало на Клеопатру.