Это была не полная история, но я узнала достаточно, чтобы понять причину непоколебимой преданности Уита моему дяде. Он был в долгу перед Tío Рикардо. Вместо ответа на его вопрос я сказала:
– Поклянись, что ничего не расскажешь моему дяде.
– Не могу.
– Dame un día más[42].
– Зачем?
– Уит.
– Мистер Хейз, – поправил он. – Я же просил вас соблюдать правила надлежащего этикета. Я не привык постоянно напоминать о подобном, и это начинает меня раздражать.
Я встала на четвереньки и поползла к нему. Уит настороженно замер. Наши лица оказались в нескольких дюймах друг от друга.
– Ты не можешь просто притворяться, что не чувствуешь этого. Того, что есть между нами.
– Послушайте, между нами ничего нет…
Я подалась вперед и прижалась губами к его губам. Меня охватила дрожь. Уит не ответил на мой поцелуй, но и не отстранился. Мы застыли, и на мгновение я подумала, не потому ли это, что он не хотел разрывать нашу связь. Я медленно коснулась его губ своими и почувствовала, как он неуловимо смягчился. Уит едва заметно пошевелился, его губы расслабились под моими, и он с бесконечной осторожностью прижался к моим губам на один-единственный вдох. Его язык нежно коснулся моего. Я надавила сильнее… Уит напрягся, а затем отодвинулся.
Его дыхание было прерывистым, слова хриплыми.
– Как я уже сказал, сеньорита Оливера, – он сохранял невозмутимое выражение лица, – между нами ничего нет. И никогда не может быть.
Я села на корточки, тяжело дыша, все еще ощущая вкус его губ.
– Я обручен.
Я моргнула.
– Что?
– У меня есть невеста, – холодно ответил Уит, крепко сжав кулаки.
Это слово камнем упало между нами. Невеста.
Мои щеки вспыхнули. Я встала, развернулась и направилась к выходу, отчаянно пытаясь увеличить расстояние между нами. Несколько миль было бы предпочтительнее, но меня устроит и моя комната. Я совершила ужасную ошибку. Как я могла быть настолько глупа, чтобы…
– Сеньорита Оливера, – прошептал Уит.
Я остановилась, вцепившись рукой в колючую ткань занавески.
– Я сохраню ваш секрет еще на один день, – сказал он. – После этого, если вы не скажете ему, где следует копать, это сделаю я.
Черт меня побери.
CAPÍTULO VEINTIDÓSГлава 22
Я бросилась в свою комнату, чувствуя, как бешено колотится сердце в груди. Нахмурилась, вглядываясь в темноту. Пламя свечи погасло, лунный свет выхватывал из мрака только небольшой прямоугольник пола. Я вошла внутрь. Моя кровь бурлила от того, что только что произошло. У Уита была невеста. Он собирался жениться. Я не могла в это поверить. Не хотела ни верить, ни представлять женщину, которую он однажды назовет своей женой.
В углу комнаты шевельнулся темный силуэт.
Я замерла, мой крик застрял где-то в горле. Раздался тихий и знакомый шепот. Я думала, что никогда больше не услышу этот голос. До меня донесся тихий шепот, настойчивый, с едва уловимой ноткой паники в каждом слове. Мурашки побежали по моим рукам.
– Присядь, Инес.
У меня подкосились ноги.
Я рухнула на потертый ковер, и грубая ткань царапнула кожу. Фигура двинулась вперед, очертания тела в темной одежде стали четче, когда мои глаза привыкли к темноте. Послышался звук чиркнувшей спички, а затем появилось пламя, мерцающее и неуверенное.
Она спокойно зажгла свечу, но ее рука дрожала, а затем она задернула занавеску и села рядом со мной. Я не могла понять, кто передо мной, хотя в сердце расцвела надежда. Она медленно протянула руку и коснулась моей влажной щеки. Я и не подозревала, что плачу. Тихие слезы капали на мою одежду. Я шагнула вперед, и ее руки крепко обхватили меня. Мое тело неудержимо задрожало, и она тихо зашептала, пытаясь успокоить меня.
– Mamá. – Я отстранилась, поспешно вытирая лицо рукавом. – Mamita[43].
Ее запах окутал меня, такой знакомый, что к горлу подступили рыдания.
– Ш-ш-ш, – прошептала она. – Все в порядке. Я здесь.
Я едва могла говорить.
– Это сон?
Mamá поднесла указательный палец к губам. Я едва расслышала ее слова.
– Тише. Уитфорд чутко спит.
Я растерянно заморгала, а затем посмотрела через ее плечо, ожидая увидеть отца. Но Mamá пришла одна. Я крепко сжала ее руки, и мое сердце поняло это раньше, чем разум.
Моя мать была жива.
Жива.
Я как будто снова оказалась в Ниле, плыла против течения, ничего не понимая. Не доверяла своей способности определить, где поверхность. Я потерла глаза, мои ресницы были влажными. Прошел почти год с тех пор, как я видела маму в последний раз. Время оставило свой след на ее когда-то юном лице. На гладком лбу появились морщинки. Я уже и забыла, как сильно похожа на нее. Те же карие глаза, та же загорелая кожа и веснушки. Я была ее зеркальным отражением.
– Не могу поверить… – У меня сдавило в горле, и я сглотнула болезненный комок. – Ты здесь. Живая. Все это время… – Мой голос дрогнул. Второй шанс побыть с семьей: я с трудом могла в это поверить. Я не знала, чем заслужила такое невероятное чудо. – Где Papá? Он тоже придет?
– Инес. – Она зажмурилась и вытерла подолом мокрые щеки. – Его нет.
Я поднесла костяшки пальцев ко рту. Земля, казалось, ушла у меня из-под ног. Я заплакала еще сильнее, даже когда мама снова зашикала на меня. На мгновение мне показалось, что мир снова исправился.
– Я была убита горем, – сказала я, всхлипывая. – Я и не думала, что увижу тебя снова. Как это возможно?
Mamá нежно погладила меня по щеке.
– Я тоже не думала, что увижу тебя снова. Я мечтала об этом, хотя это было невозможно. Ты так выросла, hijita[44].
Ее слова проникали в меня, одно за другим. Мама не ожидала снова увидеть свою единственную дочь? Значит, она решила остаться в Египте навсегда? Поэтому позволила мне считать ее умершей?
– Я так сильно по тебе скучала, – прошептала Mamá. – Ты никогда не узнаешь, насколько сильно.
Мое горе испарилось, и что-то жгучее вспыхнуло у меня под кожей.
– Где ты была?
– Инес, – повторила Mamá, потянувшись ко мне, но я отстранилась.
– Где ты была? – едва не закричала я. – Где ты была все это время?
– Инес…
Моя кровь закипела, бурля в жилах.
– Почему ты не писала? Почему не вернулась домой?
– Я не могла, – ответила Mamá. – Это было слишком рискованно. Я доверяю очень немногим людям и не могла гарантировать, что хоть одно письмо дойдет до тебя в целости и сохранности. – Она убрала волосы с моего лица. – Я так волновалась за тебя. Меня убивала необходимость оставаться так далеко.
– Слишком рискованно, – повторила я. – Написать своей собственной дочери? Я скорбела по тебе. Все еще скорблю.
Mamá смиренно закрыла глаза.
– Умоляю тебя, говори тише. – Она вздохнула, а когда снова открыла глаза, в них был ужас. – У нас мало времени, tesora[45]. Когда я увидела, что ты приехала, я подумала, что это мираж. Что ты делаешь в Египте?
– Что ты имеешь в виду? Я приехала, чтобы выяснить, что произошло.
– Я должна была этого ожидать. – Мамино лицо исказилось. – Lo siento[46]. Я не знаю, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня. Но я бы не стала так поступать без веской причины.
Наконец до меня дошел смысл ее слов.
– Подожди. Ты видела, как я прибыла?
– Я разбила лагерь на Филе в уединенном месте, вдали от храма. – Mamá поколебалась. – Женщины помогли мне спрятаться.
– Я не понимаю, – медленно произнесла я. – Ты все это время была на острове?
– Не все время. – Она снова замолчала. – Я пряталась.
Я крепче сжала ее руки.
– Пряталась? От… Tío Рикардо?
У мамы отвисла челюсть.
– Как ты узнала?
– Узнала что?
Она наклонилась вперед и обхватила руками мое лицо.
– Он обидел тебя, Инес?
Я покачала головой.
– Я нашла твое письмо.
– Мое письмо? – Mamá нахмурилась. – Какое письмо?
– То, которое ты так и не отправила месье Масперо. Я нашла его в номере отеля и прочитала. Mamá, почему ты боишься собственного брата?
Ее лицо побледнело в полумраке комнаты.
– Инес, пожалуйста, возвращайся в Аргентину. Здесь слишком опасно.
– Да, мы поедем вместе и…
– Нет, тебе придется ехать без меня. Я не могу… я не уйду, пока не закончу начатое.
– О чем ты? Скажи мне, что происходит. Я боялась с тех пор, как приехала в Египет. Tío Рикардо обидел тебя? Обидел Papá?
Мама смахнула еще несколько моих слезинок тыльной стороной ладони.
– Инес, твой дядя ввязался в незаконную контрабанду египетских артефактов. Я пыталась вмешаться, но у него много связей. Он стал другим, более отчаянным и… – Ее голос дрогнул. – Он не тот брат, которого я знала всю свою жизнь. Он изменился, и я видела, как это происходило. – Ее лицо исказилось. – Я позволила этому случиться. Это моя вина.
У меня закружилась голова. Я вспомнила опасения Масперо по поводу возвращения незаконных аукционов. Очевидно, в реальности купля-продажа артефактов уже шла полным ходом. Моя мать всхлипнула, и у нее был такой виноватый вид, что у меня защемило сердце.
– Как ты можешь такое говорить? – мягко спросила я. – Он взрослый человек.
Mamá отвернулась, часто дыша, ее грудь вздымалась и опускалась в такт. Я никогда не видела ее такой растерянной, испуганной и напряженной. Моя мать никогда не показывала своих эмоций – по крайней мере, когда воспитывала меня.
– Инес, когда я приезжаю в