Tío Рикардо указал на свободное место рядом с собой, и я опустилась на циновку.
– Buenos días, Tío, – сказала я. Мое сердце забилось где-то в горле: я была уверена, что он раскусит мое беспечное поведение. Отвращение смешалось во мне со страхом. Дядя не был благородным и порядочным человеком. Он был лжецом и вором.
– Хорошо спала? – спросил Tío Рикардо.
– Да. – Я достала свой альбом для рисования и открыла страницы с рисунками, сделанными накануне. Все-таки у меня была цель. – Вы это ожидали увидеть?
Tío Рикардо опустил взгляд. Нижняя половина его лица была почти полностью скрыта густой седеющей бородой. Его карие глаза расширились, когда он взял альбом в свои обветренные руки. Я изобразила массивные колонны, отблески ярких красок на капителях, иероглифы, выгравированные на камне. За рисованием пролетели часы, но я почти не заметила времени.
– Они прекрасны, – воскликнул дядя, просияв.
Наконец-то комплимент – надо будет поставить дату на странице. Мой дядя заметил, что остальные члены команды с любопытством поглядывают на альбом, и, к моему удивлению, передал его по кругу. Исадора первой взяла его в руки и внимательно изучила рисунки.
– Да они просто необыкновенные! Я не смогла бы провести прямую линию даже в обмен на целое королевство. Тебе придется научить меня, Инес.
– Самое главное – практика, – сказала я.
– Чепуха, – воскликнула Исадора. – В таком случае я умела бы шить, но, боюсь, это не так.
Я улыбнулась, и она передала альбом своему отцу. Мистер Финкасл едва взглянул на рисунки, но Абдулла восхитился деталями, и я почувствовала прилив гордости. Я выпрямилась и постаралась не покраснеть. Когда альбом перешел к Уиту, он не глядя передал его кому-то из землекопов и отхлебнул из своей чашки.
– Я наблюдал за ее работой, – объяснил Уит в ответ на удивленный взгляд Абдуллы.
– Кстати, – сказал Tío Рикардо. – Инес, я бы хотел, чтобы на этот раз ты сделала набросок интерьера храма Исиды.
– С удовольствием.
– Уитфорд пойдет с тобой.
– Он будет только отвлекать меня, – сказала я, стараясь говорить беспечно и спокойно. Я бы не вынесла еще одной встречи с Уитом. – В любом случае я работаю быстрее, когда никто не стоит у меня за плечом. Обещаю, что все будет в порядке и я не выйду, пока не закончу.
– И все же я чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы с тобой был Уитфорд, – ответил мой дядя, нахмурившись.
Не выдержав, я посмотрела в сторону Уита. Он молча уставился в свою кружку, скривив губы. Его отвращение ко мне было очевидным.
– Я присоединюсь к вам, – внезапно сказала Исадора, посмотрев на нас.
Я благодарно улыбнулась ей.
– Платье запачкаешь, – возразил мистер Финкасл.
Исадора изящно пожала плечами.
– Полагаю, никто не обратит внимания на мой грязный подол.
– Конечно, нет, – сказала я. – Я невероятно рада вашей компании.
Если бы я не посмотрела в сторону Уита, то не заметила бы, как он закатил глаза. Его пальцы сжали чашку так, что костяшки побелели.
Мой дядя многозначительно посмотрел на меня.
– Ты сообщишь мне о любых находках?
Я изо всех сил старалась сохранить невозмутимость, когда солгала ему прямо в лицо.
– Конечно, Tío.
Исадора пытливо осмотрела нас. Я сразу все поняла. Я могла одурачить своего дядю, но не эту девушку. Она заметила напряженность между мной и Уитом и пришла мне на помощь. Каким-то образом Исадора знала, что я солгала своему дяде. Она собирала информацию, оставаясь для меня загадкой. Внезапно до меня дошло, что я подвергаю себя риску.
Если я не проявлю осторожность, она раскроет мой главный секрет.
CAPÍTULO VEINTITRÉSГлава 23
Уит остался с командой землекопов, работая с ними бок о бок. Абдулла и Tío Рикардо выкрикивали указания. Их руки были такими же грязными, как и у всех остальных. Все работали слаженно, помня о долгих годах, проведенных вместе, и, казалось, понимая друг друга без слов. Порох исчез в туннелях под Киоском Траяна вместе с лопатами и кирками. Мы с Исадорой прибрались после завтрака, вымыв тарелки и чашки в большом чемодане, до краев наполненном мыльной водой. Как только с посудой было покончено, мы захлопнули крышку. Когда я открыла его снова, старая вода сменилась свежей, чистой. Невероятное чудо прямо здесь, в пустыне.
Жаль, в этом чемодане нельзя было принять ванну.
Наверное, Исадора думала о том же, потому что я заметила, что она тоже с тоской смотрит на чемодан. Но девушка выглядела аккуратно и опрятно, ее волосы были заплетены в идеальную косу, уложенную высоко на затылке. Никто бы не догадался, что она провела ночь в самодельном лагере с осыпающимися стенами и натянутым сверху брезентом.
– Пойдем? – спросила она, показав на храм Исиды.
Мы взяли с собой альбом для рисования, карандаши и краски, а также мою холщовую сумку с флягой воды и небольшим обедом, приготовленным Каримом. Внутри храма, в окружении колонн и барельефов, я проработала пару часов, пока Исадора бродила вокруг, осматривая интерьер. Она казалась напряженной и беспокойной, будто только и ждала подходящего момента, чтобы заговорить о том, что ее тревожит. Я чувствовала, что она раскрыла мою ложь.
Вернувшись, Исадора села рядом со мной, скромно поджав под себя ноги и прикрыв лодыжки пышной льняной юбкой. Моя мать одобрила бы ее манеры и скромность. Моя одежда уже успела изрядно запылиться, а на кончиках пальцев темнели пятна от карандашей.
– Есть какие-нибудь успехи? – спросила Исадора.
Я повернула свой альбом для рисования.
– Мистер Маркес будет доволен, я уверена. По крайней мере, я надеюсь на это. Похоже, такому, как он, трудно угодить. – Девушка легонько толкнула меня в плечо. – Но его легко обмануть.
Мои губы приоткрылись от удивления.
– Интересное наблюдение. Что навело тебя на эту мысль?
Исадора вскинула бровь.
– В следующий раз не сжимай так сильно руки, когда врешь.
Я закрыла рот и уставилась на нее. Девушка расхохоталась.
– Не волнуйся. Он тебе поверил, – сказала Исадора, вытирая глаза и все еще посмеиваясь. – Но теперь мне очень любопытно. О каких находках он просил сообщить?
– О моих успехах, – сказала я, стараясь не сжимать руки на коленях. – Он хочет, чтобы я работала быстрее, и беспокоится, что из-за меня возникнут задержки.
– Хм-м-м. – Исадора наклонила голову. – Интересно, почему он так торопится?
– Он не рассказывает мне о подобных вещах, забыла?
– Это очень раздражает, – ответила Исадора, кивнув. – Я представляла ваши отношения с ним иначе.
– Что ты имеешь в виду? – спросила я, продолжив рисовать.
Она нахмурилась.
– Мне сказали, что ваша семья была дружна.
Исадора смотрела на меня с откровенным интересом, и я поняла, как мне не хватало женского общества. Я скучала по Эльвире, которая умела меня рассмешить. Что бы она подумала о поступке моей матери? Простила бы она ее?
Я и сама не знала, простила ли я ее.
Но мне хотелось. Очень. У меня появился второй шанс, и было бы глупо упустить возможность проводить больше времени с мамой.
Исадора молчала в ожидании моего ответа. Мне нравилось это в ней. Немногие люди терпеливы к молчанию.
– Мои родители провели здесь много времени, – объяснила я. – Так что они знали дядю лучше. Я, так сказать, все еще пытаюсь найти подход. С ним трудно сблизиться.
– Тебе нравится здесь?
– Больше, чем я ожидала, – призналась я. – Одно дело – читать об этом, и совсем другое – увидеть своими глазами. В течение многих лет я мечтала приехать сюда с родителями, но мне никогда не разрешали. Наверное, какая-то часть меня ненавидела эту страну.
– А теперь?
Я оглядела огромные колонны, иероглифы, надписи на стенах с воспоминаниями, которые пережили поколения.
– Теперь я понимаю, почему они так любили эту страну.
– Расскажи мне о своей матери, – внезапно попросила Исадора. – Я почти не вижу свою. Она не хочет путешествовать с моим отцом.
– Моя мать была… добропорядочной, – сказала я. – Наверное, она была предана семье и очень старалась дать мне хорошее воспитание. Но я не всегда соответствую ее стандартам. Почему твоя мать не хочет путешествовать с отцом?
– Он всегда указывает ей, что делать и как себя вести, – ответила Исадора с усталой улыбкой. – Они постоянно ссорятся, и иногда я думаю, что моей маме нравится иметь личное пространство без постоянной головной боли, то есть моего отца.
– Он кажется сложным человеком.
– Я знаю к нему подход, – с улыбкой сказала она. – Я ведь здесь, в Египте, верно?
Я улыбнулась в ответ. Я полностью понимала Исадору. Бóльшую часть своей жизни я училась управлять людьми, которые за меня отвечают.
Я вернулась к своим наброскам, и с каждой минутой, деталь за деталью, рисунки оживали. Я работала уверенно, линии получались ровными – заслуга моего преподавателя рисования.
Этот момент всегда приводил меня в восторг: медленное создание чего-то совершенно нового. Вот почему я чувствовала такую близость к храму, к искусству на древних стенах. Искусство должно пережить своего создателя. Рисуя, я пыталась представить себе художников, которые трудились на жаре, кропотливо раскрашивая каждый лепесток цветка и каждое лицо.
Я восхищалась их самоотверженностью. Была в восторге от их таланта. Я не хотела, чтобы артефакты пересекали границу Египта и навсегда исчезали.
Мои наброски были жалким подобием, но я вполне гордилась тем, что вообще смогла запечатлеть что-то настолько прекрасное. Закончив первую картину, я встала, разминая затекшие ноги.
– По-моему, прекрасно, – сказала Исадора. Должно быть, она заметила, как я придирчиво рассматриваю каждую деталь. – Гораздо лучше, чем получилось бы у меня. Мои рисунки – все равно что мазня младенца, который случайно нашел кисточку для рисования. – Она встала и потянулась. – Я думаю, мне стоит вернуться в лагерь, раз ты справляешься в одиночку.