По моей коже пробежали мурашки тревоги. За всю свою жизнь я никогда не видела, чтобы она проявляла свой истинный характер, даже при мне. Mamá всегда была спокойной и сдержанной. Я вытерла глаза рукавом, ошеломленная горем и болью в сердце. Было невыносимо видеть свою мать такой, но я понимала ее гнев, ее ярость.
Она отстранилась и посмотрела мне в глаза.
– Ты поможешь мне, Инес?
В этом мама могла не сомневаться. Она была жива, и я бы сделала все, чтобы так и оставалось. Что бы ни произошло дальше, мы сделаем это вместе. Лишь бы мы остались живы. Мой дядя легко мог уничтожить нас, Абдуллу, всю команду землекопов. Он многое выиграет от этого грандиозного открытия. Я кивнула, и Mamá пригладила мои кудри, так похожие на отцовские. Он не заслуживал такой участи.
– Да, – сказала я. – Но я думаю, мы должны предупредить Абдуллу. Он должен знать правду о человеке, с которым ведет дела.
Кровь отхлынула от лица Mamá.
– Ты что, не слышала меня? – Она схватила меня за руку и крепко сжала, впившись ногтями в мою кожу. В ее словах сквозила паника. – Твой дядя – убийца. Что будет с Абдуллой, если он встанет на пути моего брата?
– Я не…
– Он убьет его, – прошептала Mamá. – Инес, я не могу… Не могу…
– Что, Mamita?
– Я не могу потерять кого-то еще. Абдулла – мой друг, и я не позволю тебе подвергать его риску. Инес, ты должна поклясться мне, что будешь оберегать его и ничего не скажешь.
– Клянусь, – выдохнула я.
Mamá еще несколько мгновений прижималась ко мне, словно желая убедиться, что я действительно не подвергну Абдуллу опасности, что я сдержу слово и не натравлю на него Tío Рикардо. Я твердо выдержала ее взгляд, и Mamá медленно кивнула.
Она отпустила мою руку, и я выдохнула, борясь с желанием погладить ее по нежной коже.
– Чем я могу помочь?
– У меня есть идея, которая может сработать. – Мама прикусила губу. – Это потребует мужества, Инес.
Я скорчила гримасу.
– Разве я не рассказывала тебе, как попала в Египет?
Mamá улыбнулась, и это была первая настоящая улыбка, которую я увидела с того момента, как узнала, что она жива. Она достала из кармана длинный шелковый платок и протянула мне. Он был мягким на ощупь и расшит изящным цветочным узором.
– Ты и твои цветы, – протянула я. – Ты скучала по своему саду?
– Последние десять лет я по полгода жила в Египте, – ответила Mamá. – Конечно, после пустыни я скучаю по зелени. Я скучаю по многим вещам всякий раз, когда покидаю Аргентину. Чай мате, эмпанадас. Запах океана с балкона своей спальни. – Она подняла глаза, так похожие на мои. Глаза, которые меняли цвет, глаза, которые никак не могли успокоиться. – Ты.
На сердце у меня потеплело. Я и не подозревала, как сильно хотела услышать эти слова от мамы. Как они меня наполнят.
– Что я должна сделать? – спросила я.
– Это древняя магия: тот, кто произнес первоначальное заклинание, был очень силен. Этот платок уменьшает все, что оказывается под ним…
– Например, очки твоего брата.
Mamá пожала плечами, и на ее губах появилась озорная улыбка.
– Возможно. Я старалась использовать ее только в особых случаях.
– Не сомневаюсь, – сказала я. – Когда дразнила его.
– Он никогда не был против, – с улыбкой сказала Mamá. Постепенно ее лицо помрачнело, и я поняла: она вспомнила, что он с нами сделал. Как украл жизнь у нашей семьи.
Я прокашлялась, желая отвлечь ее от мыслей.
– Значит, ты хочешь, чтобы я…
– Уменьши как можно больше артефактов, пока рисуешь, – произнесла Mamá серьезным и мрачным голосом, – так, чтобы никто не узнал.
У меня пересохло во рту.
– Ночью ты отдашь их мне на хранение.
– Tío Рикардо заметит, если что-нибудь пропадет, – возразила я.
– Говори тише, – сказала Mamá, нервно оглядывая берег. – Тщательно выбирай предметы. Ищи дубликаты, они есть в каждой гробнице. Копии украшений, статуэток, шкатулок. Я искренне сомневаюсь, что мой брат запомнил все до мелочей. Мы не сможем сохранить все в целости и сохранности, но, если ты будешь работать быстро, думаю, мы убережем от его жадных рук многое.
Mamá подалась вперед и обняла меня за плечи.
– Теперь послушай, Инес, это очень важно. – Она подождала, пока я кивну. – Сначала ты должна уменьшить любой папирус, который найдешь, любые свитки, пергаменты.
Я нахмурилась.
– Почему? Наверняка моего дядю в первую очередь интересуют драгоценности? Разве они не стоят дороже?
Моя мать покачала головой.
– Не дороже этого листа.
– Какого именно? – спросила я. – Если ты расскажешь мне, как он выглядит, возможно, я смогу поискать его.
Mamá задумалась, но затем неохотно покачала головой.
– Нет, если ты начнешь охотиться за ним, это может вызвать подозрения.
У меня появился еще один вопрос. Мы все еще были окружены Нилом, были достаточно далеко от Асуана.
– Но даже если у меня получится его найти, мы все равно застряли на этом острове.
– У меня есть друг, который приедет, чтобы помочь мне. Он сказал, что прибудет незадолго до Рождества. Мой друг поможет погрузить все на свою дахабию. Затем мы отправимся в Каир.
От мыслей у меня закружилась голова.
– А как же преступные сообщники Tío Рикардо? Он наверняка расскажет им о находке.
Mamá кивнула, и на ее лице появилось задумчивое выражение.
– Они проводят много времени в Фивах, так что, если мы доберемся до Каира раньше, чем они до Филе, мы будем в безопасности. Им будет труднее похитить артефакты из Египетского музея и из-под бдительного присмотра месье Масперо.
– Откуда ты все это знаешь?
– Я потратила много времени, шпионя за своим братом и просматривая его переписку. – Mamá поплотнее закутала волосы шарфом. – Я приду к тебе, Инес. Пожалуйста, не пытайся найти меня. Это слишком рискованно – для нас обеих.
– У нас получится?
Она сделала глубокий вдох, а затем медленно, выдохнула, пытаясь успокоиться.
– Должно получиться. Твой отец хотел, чтобы мы помогли ему любым возможным способом. Я думаю, он был бы рад, что мы работаем вместе над тем, что он так сильно любил.
Передо мной стояла непростая задача, но меня поддерживало осознание того, что я работаю против человека, который отнял у меня отца.
Mamá обхватила мое лицо руками.
– Будь осторожна. Помни, что я сказала: притворяйся любящей племянницей.
Затем она зашагала по берегу и исчезла в ночи.
Тишина передней камеры давила на меня со всех сторон. Пока я рисовала одну статуэтку за другой, целый парад египетских богов и богинь в своем альбоме, моя шея покрылась потом. Абдулла и дядя постоянно проходили мимо вместе с Уитом, составляя каталог всех вещей. Утомительная работа.
Это мешало мне воспользоваться шелковым платком моей матери. Я вытерла лоб и обернулась через плечо. Трое мужчин столпились у входа в сокровищницу, склонившись над толстой тетрадью в кожаном переплете в руках Уита. Они о чем-то перешептывались, Абдулла неистово жестикулировал, указывая на артефакты.
От ужаса у меня скрутило живот.
Одна часть меня ненавидела этот план, но другая не хотела, чтобы мой дядя одержал победу. Он убил моего отца и решил, что это сойдет ему с рук. Я перевела взгляд на Абдуллу.
И теперь Tío Рикардо собирался предать своего шурина.
Я вздохнула и медленно полезла в сумку, которую лежала на коленях. Никто на меня не смотрел. Вытащив платок, я положила его себе на колени. Затем придвинулась поближе к артефактам, лежавшим на уровне глаз. Голоса стихли, когда мужчины вошли в сокровищницу.
Я выдохнула и накинула квадратный лоскут ткани на статуэтку Анубиса. Раздался легкий хлопок, и платок упал на землю. Статуя уменьшилась до размеров небольшого амулета. Я снова оглянулась через плечо. Мужчины все еще были в соседней комнате.
Я уменьшила еще три статуэтки, одну за другой. Аккуратно уложила в сумку, чувствуя, как по щекам стекает пот. Я боролась сама с собой: мне не хотелось уносить произведения искусства из гробницы, которой они принадлежали, но я знала, что мой дядя поступит гораздо хуже. По крайней мере эти предметы будут спасены от него, и мама будет гордиться моими стараниями. Мой взгляд скользил по сокровищам, занимавшим каждый угол и все свободное пространство комнаты, пока не остановился на голубой статуэтке аспида размером примерно с мою ладонь. Я внимательно вгляделась в замысловатую резьбу, узнала в уникальном лазурном оттенке древнеегипетский фаянс.
Пока я рассматривала ядовитую гадюку, на ум пришли строки Шекспира.
– Приди сюда, смертельное созданье и острыми зубами узел жизни запутанный перегрызи зараз. Ну, дурочка, наполненная ядом, сердитой будь и поспеши[52], – пробормотала я. По моим рукам побежали мурашки. Согласно легенде и сведениям римских историков, Клеопатра умерла от укуса такой змеи. Неспроста эту статуэтку поместили в ее погребальной камере. Я быстро зарисовала ее в своем альбоме.
Закончив, я захлопнула альбом. Снова посмотрела на статуэтку и осторожно провела указательным пальцем по ее головке. Вокруг меня запульсировала магия, и я быстро отдернула руку.
Слишком поздно. Воспоминание пришло само собой, и я поняла, что нашла еще один объект, которого коснулось заклинание Клеопатры. Она стояла, сгорбившись, слезы текли по ее щекам, из груди рвался крик ужаса и боли.
Отчаяния.
Она рыдала так, словно кто-то умер.
По моим рукам побежали мурашки. Неужели я стала свидетельницей того момента, когда она узнала о смерти Марка Антония? Клеопатра рухнула на землю и стала бить себя в грудь.
Тяжесть ее горя раздавила меня. Я глотнула ртом воздух, пытаясь высвободиться, и секунду спустя пришла в себя. В предкамере было тихо, я ощущала вес альбома для рисования на коленях. Мои пальцы были в