– Вы все еще злитесь на нее.
– Никогда не перестану злиться, – устало произнес Рикардо. – Почему ты не злишься?
Я прислонился к стене, скрестив ноги, и пожал плечами.
– Как вы думаете, насколько хорошо она знала свою мать?
– Это не оправдание.
– Я думаю иначе, – тихо ответил я. – Лурдес стала чужой для собственной дочери. Инес не знала, что она ведет здесь другую жизнь. Не знала, как хорошо врала ее мать. И не забывайте, Инес считала свою мать погибшей. Мы тоже так решили, когда она пропала на долгие недели. Вы бы сделали ради нее все что угодно. Помните, вы решили, что ее убили другие Кураторы?
– Это было до того, как я узнал, что она меня предала, – сказал Рикардо, захлопнув книгу. – Чего ты хотел?
– Мне пора вернуться домой, – сказал я.
Рикардо повернулся ко мне, и у него отвисла челюсть.
– Сейчас?
Я снова попытался найти пергамент, но от него не осталось и следа. Игнорировать дальше свою семью я не мог – для этого нужна была причина, которой у меня не было.
– Из дома приходит слишком много писем. Я не могу отмахнуться от них.
Рикардо помолчал, размышляя.
– Это никак не связано с отъездом Инес из Египта?
– Никак, – ответил я. Я и так собирался уехать. Даже если бы нашел то, что искал.
– Твой контракт еще не закончился.
Я кивнул. Знал, что Рикардо заговорит об этом.
– Вы вернули меня к жизни, Рикардо. Я навсегда в долгу перед вами. Но я не могу здесь больше оставаться. Я нужен своей сестре.
– Хорошо, – холодно сказал он. – Тогда я поищу тебе замену, когда мы прибудем в Каир.
Я стиснул зубы. Он знал, что я бы предпочел остаться.
– Хорошо.
– Хорошо.
Выпрямившись, я направился к выходу, чувствуя, как растет зияющая дыра у меня в животе. Я не был готов к отъезду из Египта. Не был готов к тому, что последует за этим. Я стану мужем незнакомки. У нас родятся дети.
– Уитфорд.
Я обернулся. Рикардо подошел и положил руку мне на плечо.
– Ты хорошо поработал. Я рад, что ты изменил свою жизнь к лучшему.
– На самом деле это не моя жизнь, не так ли?
Рикардо с сочувствием улыбнулся мне.
– У тебя все еще есть выбор.
– Нет, у меня его нет.
Он вздохнул и сжал мою руку.
– Я знаю, ты сблизился с Инес. Спасибо, что оставил ее в покое.
Я ушел до того, как мне пришлось еще раз солгать.
Часть IVЗатерянные среди тысячи минаретов
CAPÍTULO TREINTAГлава 30
Верный своему слову, мой дядя запланировал отъезд с первыми лучами солнца на следующее утро. Я провела ужасную ночь, ворочаясь с боку на бок и молясь, чтобы Эльвира нашлась. В какой-то момент Уит появился в дверях, как будто я призвала его. Не сказав ни слова, он протянул мне жестяную кружку, наполненную бренди.
Я взяла ее, зная, как тонкая ночная рубашка мягко трепещет вокруг моего тела. Уит ни разу не отвел взгляда от моих глаз. Я сделала глоток и почувствовала, как жидкость огненной дорожкой обжигает мне внутренности.
– Я услышал вас, – тихо сказал Уит. – Как вы мечетесь. Подумал, что это поможет.
Я сделала еще глоток и вернула кружку.
– Мне не нравится.
Уит удивленно уставился на кружку, такую маленькую по сравнению с его большой ладонью.
– Мне тоже. Больше нет.
– Ты не скучаешь по этому вкусу?
– Я пил только для того, чтобы забыться, – сказал он после паузы. – Но я больше не могу бежать. Оставьте ее у себя и пейте. Это поможет заснуть, Оливера. – Он отвернулся прежде, чем я успела ответить. Мне так много хотелось сказать. Но я прикусила язык и снова рухнула в постель. Бренди успокоил меня настолько, что я смогла логически осмыслить ситуацию. Почта добиралась из Южной Америки в Африку несколько недель. Должно быть, тетя написала оба письма подряд. Наверняка Эльвира уже была дома и в безопасности.
Но почему тогда Tía Лорена не написала еще одно письмо?
Возможно, оно просто еще не пришло. Возможно, к тому времени, когда мы прибудем в «Шепердс», меня будет ждать другое письмо.
Эта мысль заметно приободрила меня.
Пришел Карим, чтобы помочь мне с вещами, и когда я вышла из своей комнаты – возможно, в последний раз, то увидела, как Уит помогает моему дяде с багажом. Он оглянулся, такой же всклокоченный, как и я, и пристально всмотрелся мне в лицо. Его взгляд скользнул от моих усталых глаз к опущенным уголкам рта, брови сошлись на переносице. Мой дядя, стоявший у Киоска Траяна, окликнул его, Уит отвернулся и продолжил работать.
Я попрощалась с командой, Абдуллой и даже с мистером Финкаслом, чье грубоватое поведение укрепило мою первоначальную неприязнь к этому человеку. Исадора удивила меня, крепко обняв.
– Помни, что нельзя быть такой доверчивой, – прошептала она. – Я не всегда буду рядом, чтобы научить тебя стрелять. Ты ведь помнишь, как это делается, не так ли?
– Я вряд ли забуду этот урок, – сухо сказала я.
– Напиши мне, – сказала Исадора. – Ты знаешь, где меня найти.
Я пообещала ей, что так и сделаю. Прежде чем кто-либо успел меня окликнуть, я бросилась к храму Исиды, раскидывая ботинками горячий песок. Внутри храма все выглядело по-прежнему, хотя все внутри меня сжалось. Это был мой последний шанс увидеть место последнего упокоения Клеопатры, прежде чем о нем узнает весь остальной мир. Этот момент был лишь для нас двоих, вкус роз у меня во рту, магия, бушующая под кожей.
Когда я наконец добралась до погребальной камеры, уголки глаз защипало от слез. Предметы и артефакты отливали золотом в мягком свете свечи. Я не хотела забыть ни одной детали и, самое главное, не хотела забыть, каково это – найти ее.
Я была рада, что ее похоронили с семьей. Что все, что было приготовлено для ее перехода в подземный мир, будет учтено и записано. Спустя годы тщательные записи Абдуллы станут руководством для тех, кто изучает ее последние минуты на земле. Спустя некоторое время я заставила себя отвернуться от саркофага Клеопатры. Мой взгляд задержался на сокровищнице, и я пожалела, что не могу вернуть кольцо на прежнее место.
Все началось с кольца.
Papá прислал его не просто так. Возможно, я никогда не узнаю причину, и эта мысль чуть не убила меня. У меня было такое чувство, будто я снова прощаюсь со своим отцом. Что с ним случилось?
Жаль, у меня не было ответа.
Мои мысли вернулись к Эльвире, и я поняла, что пора уходить. Я встретила Карима на обратном пути в лагерь. Подозвала его быстрым взмахом руки.
– Я уезжаю и хочу попрощаться. Была рада нашему знакомству.
Он улыбнулся.
– Не грусти, ситти. Ты еще вернешься.
Я сморгнула слезы. Мне хотелось верить, что так и будет, но все зависело от того, что случилось с Эльвирой. А еще от моего дяди.
– Ma’ es-salama[57], – сказал Карим.
Я спустилась к воде, где меня ждала «Элефантина». Все вещи были сложены на берегу, а Tío Рикардо и Уит увлеченно беседовали. Первый выглядел суровым, второй – расстроенным. Затем мой дядя поднялся на борт дахабии, а я присоединилась к Уиту на песчаной отмели. Он выглядел таким же потрепанным, как и всегда: мятая рубашка не заправлена в брюки, ботинки стоптаны так, что полировать их не было смысла, а волосы, взъерошенные ветром, падали ему на лоб.
Мы уставились друг на друга. Уит убрал руки в карманы, а я нервно сцепила пальцы за спиной.
– Что вы обсуждали? – наконец спросила я. Их разговор не был похож на дружескую беседу.
Уит пристально посмотрел на меня.
– Я не хотел, чтобы у вас появились чувства ко мне, – сказал он. – Мне жаль, что это произошло.
– А мне нет, – ответила я.
– Я еду с вами в Каир.
Мое сердце возликовало, практически воспарив ввысь, как птица с распростертыми крыльями. Но Уит заметил радость на моем лице и покачал головой.
– Я должен вернуться в Англию.
Я рухнула обратно на твердую землю.
– Ты возвращаешься?
– После военной службы я был не в себе. Возможно, отчасти это все еще так. Рикардо дал мне работу, цель. Направление. Это помогло мне немного прийти в себя. Но я не могу и дальше игнорировать свои обязанности. Мои родители ожидали, что я вернусь год назад. Я больше не могу откладывать ее.
Уит говорил о свадьбе. Мы собирались жить в разных концах света: я – в Аргентине, он – в Англии. И у него появится жена. Его дни в Египте всегда были сочтены. Я с сожалением подумала о нашем совместном пребывании на этом острове. О том, как мы работали вместе, записывая каждую находку, какой бы незначительной она ни была. Мы были командой, а теперь стали никем. Даже не друзьями.
– Мне жаль, что ты не нашел то, что искал, – тихо сказала я. – Что это за предмет?
Уит долго молчал, а затем пожал плечами.
– В роду Клеопатры была еще одна женщина – тоже Клеопатра, – известная как алхимик и заклинательница. Я искал свиток, который она написала перед смертью.
В моей голове промелькнуло воспоминание. Неуловимое и туманное.
– Что в нем было?
Уит невесело рассмеялся.
– Я гнался за слухами, Оливера. Вероятно, он никогда не существовал, а если и существовал, то его уничтожили давным-давно.
– Что там было написано? – повторила я, и воспоминание приобрело более четкие очертания. Клеопатра готовила зелье, читая… Это был свиток? Или лист пергамента? Я не могла вспомнить.
– Пора уезжать, – крикнул нам Tío Рикардо с дахабии.
Все мысли о Клеопатре и ее предке рассеялись. Мы с Уитом не потянулись друг к другу. Я сомневалась, что могла бы: грусть затуманила мой взор. Уит тоже молчал, как будто не мог заставить себя заговорить.
Я присоединилась к нему на палубе. Расстояние между нами увеличилось, как будто он уже уехал.
В Каир мы прибыли в разгар солнечного дня – последнего в декабре. Оставшаяся часть путешествия заняла много времени, и из-за проблем с «Элефантиной» мы задержались в плавании еще на несколько дней. Долгие вечера мы проводили в одиночестве. Мой дядя держался особняком и писал письма, которые отправил, когда мы остановились в Фивах, чтобы пополнить припасы. Рядом со мной Уит был дружелюбен, но никогда не предлагал поговорить и часто уходил в свою комнату после ужина. Я знала, что это к лучшему. Но мое сердце все еще было разбито, и эмоции переполняли меня. Я переживала из-за отъезда. Мне отчаянно хотелось остаться и помочь дяде найти мою мать-предательницу. Я пообещала себе, что все исправлю, а теперь уезжала.