– Попробуем еще раз, – тихо произнес высокий мужчина. – Если ты не скажешь мне, где она, я запечатаю гробницу. Подумай хорошенько, прежде чем ответить. Где твоя мать?
Я подумала о том, чтобы солгать. Дюжина возможных мест вертелась у меня на языке, и мне оставалось выбрать только одно, очень-очень отдаленное…
– Если я узнаю, что ты мне солгала, – продолжил мужчина все тем же пугающим тихим голосом, – я пристрелю твою кузину. Где твоя мать, Инес?
Я выпрямилась и вытерла кровь со рта тканью, прикрывавшей плечо.
– Я не знаю.
Глаза мужчины сверкнули в свете свечей. Они были тепло-карего цвета, оттенка поношенной кожи.
– Делай что хочешь. Но знай – твоя кузина разделит схожую участь.
– Отпусти ее! – закричала я. – Она ничего не знает, она только что приехала. Пожалуйста.
Высокий мужчина проигнорировал меня, в то время как трое других отпустили Уита. Он рухнул на землю, его лицо было разбито и покрыто синяками. Раздался скрежет камня о камень, и в комнате стало медленно темнеть.
А затем наступила тишина.
Мы оказались в ловушке.
CAPÍTULO TREINTA Y CINCOГлава 35
Я опустилась рядом с Уитом, пытаясь освободиться от веревок, но безуспешно. Он что-то пробормотал, лежа на боку на утоптанном земляном полу и подтянув длинные ноги к груди. Медленно открыл налитые кровью глаза.
– Тебе очень больно?
– Да, – прохрипел Уит.
– Можешь сесть?
– В данный момент нет.
Я опустилась рядом с ним на колени. Уит что-то простонал в ответ.
– Они запечатали вход.
– Я слышал, – пробормотал он. – Ты можешь подойти поближе?
– Зачем?
– Мне нужно проверить, что они с тобой сделали.
Голос Уита был полон ненависти, и у меня встали дыбом волосы на затылке. Я наклонилась, и Уит, прищурившись, посмотрел на меня. Взгляд его глаз, налитых кровью, пробежался по каждому изгибу моего лица, задержавшись на пострадавшей щеке. Ярость расходилась от Уита, как круги по воде, наполняя воздух вокруг нас.
Он грязно выругался.
Одинокая свеча на одном из ящиков зловеще замерцала, отбрасывая движущиеся тени на камень. Если нам удастся освободиться от веревок, мы могли бы поискать что-нибудь полезное в ящиках и бочках. Стены, казалось, сжимались вокруг нас. Мои легкие сдавило. Я знала, что мы рискуем остаться без света и воздуха, но не знала, сколько времени у нас в запасе. В моей голове возник образ песочных часов. Каждый раз, когда я моргала, уровень песка в верхней чаше уменьшался.
– Может, одной из моих шляпных булавок можно развязать веревки?
Уит покачал головой и со стоном сел.
– Сомневаюсь. Что еще у тебя спрятано в волосах?
– Боюсь, больше ничего.
Уит опустил взгляд на свои ботинки.
– Жаль, они нашли мой нож.
– Что нам делать, Уит? – тихо спросила я. – Как отсюда выбраться?
– Возможно, я смогу выпутаться из веревок, – сказал Уит. – Я был в сознании, когда они завязывали узел, и держал локти раздвинутыми, когда его затягивали.
– Я не знаю, что это значит.
– Значит, остался небольшой зазор, – объяснил он, и мышцы его рук задрожали, когда он завозился с узлом. – Если я потяну за веревку, двигая запястьями, я смогу немного ослабить натяжение.
– Ловкий трюк. Где ты этому научился?
По лицу Уита пробежала тень печали, как будто он попал под дождевую тучу.
– Друг научил меня на случай, если меня когда-нибудь похитят.
– Такое случалось?
Прядь волос упала ему на лоб. Мне захотелось убрать ее.
– Пока что нет, – ответил Уит.
– Что случилось с твоим другом?
Уит немного помолчал, прежде чем продолжить.
– Он умер.
Я хотела узнать больше, но выражение его лица стало непроницаемым, и интуиция посоветовала мне сдержаться. Уит молча продолжил возиться с веревкой, бормоча одно ругательство за другим. От его обаяния не осталось и следа: вместо этого передо мной был человек, привыкший выживать. Закаленный боец, в облике которого не было ни капли лоска. Мы были далеки от правил общества, ожиданий и долга. Я всегда знала, что Уит скрывал эту черту, потому что она показывала его самую уязвимую сторону: младшего сына, провалившегося в попытке построить военную карьеру.
– Оливера, – прошептал Уит. – Кажется, получилось, клянусь Богом.
Он встал, распутывая веревку, а потом наклонился, чтобы развязать мои узлы. От облегчения у меня закружилась голова.
– Gracias.
– Пока рано благодарить, – сказал Уит, помогая мне встать. – Нам еще нужно найти способ выбраться отсюда. – Он посмотрел на рану на своей руке, запачкавшую его льняную рубашку. – Но сначала, если ты пожертвуешь своей нижней юбкой…
Я наклонилась и оторвала длинный лоскут ткани. Уит взял его и одним плавным движением, используя зубы и левую руку, обернул рану, сделав импровизированную повязку. Он проделал это меньше чем за минуту, как будто тысячу раз бинтовал раны и порезы от ножа.
Уит зашагал к выходу, придерживаясь за бок. Я последовала за ним, понимая, что вдвоем нам ни за что на свете не удастся сдвинуть камень в сторону. Он, должно быть, подумал о том же, потому что резко отвернулся.
– Ублюдки, – прорычал Уит.
– Давай осмотрим ящики, – предложила я.
Уит выбрал одну груду, я – другую. В первом ничего не оказалось. У меня все сжалось внутри. Я открыла крышку второго, затем третьего, с теми же результатами.
– Ничего, – ответил Уит.
– У меня тоже.
Мы одновременно посмотрели на бочки и молча проверили их содержимое.
Ничего.
Тяжесть ситуации поразила меня, и у меня подогнулись колени. Уит бросился ко мне, опустился на землю и усадил к себе на колени. Я не знала, что плачу, пока он не вытер слезы, стекающие по моему подбородку.
– Тише, Инес, – прошептал он. – Ты со мной.
Я прижалась к Уиту, и он обнял меня. Я вдохнула его запах, смешанный с запахом пота и крови, и он показался мне таким реальным. Уит был полон сил, бодрости и жизни, но через несколько часов вся энергия покинет его. Это было невыносимым.
– Наверное, мы обречены, – пробормотала я, уткнувшись ему в грудь. – Ты тоже так думаешь?
Его руки сжали меня крепче.
Шли минуты, и единственным звуком в гробнице было наше тихое дыхание в темноте.
– Однажды ты спросила, почему меня с позором уволили.
Я подняла голову.
– И теперь, когда мы собираемся умереть, ты наконец расскажешь мне?
– Милая, так ты хочешь услышать или нет?
Я снова опустила голову. Его ласковое обращение подействовало как бальзам. Уит вытащил шпильку из моих волос и сорвал шляпу с моей головы. Отбросил ее в сторону.
– Я служил в Хартуме, – начал он. – Под командованием генерала Чарльза Джорджа Гордона. Знаешь, кто это?
Я покачала головой.
– Это ему принадлежит пистолет?
Уит кивнул.
– Эти ублюдки украли его у меня. – Его руки скользнули вверх, и он убрал локоны с моего лица. – У него была невыполнимая задача, – продолжил Уит. – Махдисты[62] быстро приближались, собираясь взять город под контроль, но Гордон стоял на своем. Британия приказала ему эвакуироваться, но он не подчинился, а вместо этого отправил женщин, детей и больных в Египет, чтобы уберечь от атак на Хартум. В общей сложности более двух с половиной тысяч человек были вывезены из города в безопасное место. Со временем окружающие города, оккупированные британцами, сдались махдистам, и изолированный Хартум стал уязвимым.
Я подняла голову и отодвинулась, чтобы видеть лицо Уита, пока он рассказывал историю.
– Гордон продолжал удерживать город, отказываясь отступать. Он заставил меня встретить спасательную миссию, о прибытии которой знал, и помочь им вернуться в город. Я сопротивлялся и кричал, и в конце концов встретился с британскими офицерами, пытавшимися переплыть Нил. – Его губы скривились в гримасе отвращения. – Глава подкрепления, Уолсли, решил нанять канадцев вместо египтян для управления судном на реке и потерял месяцы, ожидая, пока они прибудут из Северной Америки.
Уит сжал кулаки, упершись ими мне в бедро.
Я осторожно подтолкнула его, не желая, чтобы он замыкался в себе.
– Что случилось потом, Уит?
– Я сказал, что пойду дальше сам, – тихо ответил Уит. – Но Уолсли отказался. Он запретил мне выступать в защиту генерала Гордона. Так я ослушался Корону и сбежал из лагеря. В одиночку поднялся вверх по Нилу. Прошел по местам, где война оставила после себя кости. Кости людей, лошадей, верблюдов. Всех размеров. Какая глупая смерть. – Голос Уита понизился до мучительного шепота. – Я двигался так быстро, как только мог, но в итоге это не имело значения. Я опоздал на два дня. Махдисты обезглавили генерала Гордона на ступенях дворца. Неделю спустя я был с позором уволен за дезертирство.
Он поднял голову, и его голубые глаза жутко сверкнули.
– Я бы принял такое же решение. Жаль только, что я не сделал этого раньше. Возможно, я мог бы помочь ему, мог бы спасти его.
Целый год Уит мучился чувством вины за то, что не мог изменить. Его тяготило то, на что он никак не мог повлиять. Я поняла, почему он прятался за маской, пытаясь убедить всех, будто ему наплевать на мир. Мне хотелось избавить его от этой ноши, словно она была чем-то осязаемым, просто чтобы он снова почувствовал себя свободным.
– Он бы не отступил, даже если бы ты был рядом, Уит.
– Меня не было рядом, когда он нуждался во мне.
– Ты отправился за помощью, – сказала я. – Он знал, что ты сделал бы все, чтобы помочь ему. Ты сделал все возможное себе во вред. – Я провела пальцами по ямочке на его шее. Я знала, каково ему было делиться своим невероятным стыдом. Ношей, которую он тащил на себе в одиночку. – Я думаю, ты порядочнее, чем думаешь. Практически герой.
– Военный судья так не думает.
– Мне все равно. – Я понизила голос. – Спасибо, что поделился.
– Ну, я бы не стал этого делать, если бы не был почти уверен, что мы обречены.