4
На вопрос «хорошо ли имя Пушкин для кота?» (Is Pushkin a cool name for a cat?) – сразу же последовал положительный ответ, включавший следующее объяснение: «На самом деле есть такой русский поэт Александр Пушкин, которого обычно считают величайшим русским поэтом. Его имя, очевидно, происходит от слова „пушка“ (возможно, что пращур поэта делал пушки или стрелял из них). В то же время оно близко к русскому слову „пух“, означающему fluff, так что у вас есть еще одна хорошая причина использовать это имя для своего кота. И, разумеется, оно звучит немножко как puss-kin».
Хитрый котенок
Это объяснение наc порадовало, но полностью не удовлетворило. В самом деле, заметки в американских газетах 30-х годов позволяют историку поставить вопрос несколько иначе: с какого времени и почему в свет пошли котята-пушкины?
Мы полагаем, что с определенного. Коты с таким именем появились в англоязычных странах еще в XIX веке. Так, в заметке «Фауна Кембриджа» (1893) сообщалось о том, что среди обитателей The New Court в Тринити Колледж был персидский кот, откликавшийся на имя Pushkin, «первоначальным обладателем которого (имени, а не кота) был, как полагают, некий персидский поэт»5.
В 1922 году в свет вышла детская книга плодовитого американского писателя с мурлыкающим именем Кристофер Морли (Christopher Morley, 1890–1957; жителя Филадельфии и, кстати сказать, известного гурмана) «I Know a Secret». В 1920–1930-е годы в Америке и Англии вышло несколько изданий этой веселой книжки с отличными иллюстрациями Дженнет Вормут (Jeanette Warmuth). Одной из самых популярных историй, включенных в нее, был рассказ о проказливом белом котенке по имени Пушкин «The Scheming Cat» («Хитрый котенок»). В нем говорится о том, как Pushkin, в семействе которого было принято чистить зубы утром и вечером, решил рационализировать этот процесс. Вечером он дважды почистил свои зубы, причем не детской зубной пастой, а содержимым одного из обнаруженных им в ванной отца тюбиков. Это оказался клей. В итоге утром проказнику пришлось вызывать доктора и он остался без любимых селедок: «Пушкин, со склеившимися острыми зубками, сидел и смотрел на селедочки, и глаза его были полны слез обиды».6
Популярность этого рассказа зафиксирована в нескольких источниках, в том числе и относящихся к 1934 году. Кукольная пьеса о проказнике Пушкине, скорее всего, переделка именно этого рассказа. Голливудская актриса и певица, как мы полагаем, также назвала своего белого кота Пушкиным под влиянием детской истории о шаловливом котенке в ванной.
Заметим, что сам Морли настолько полюбил выдуманного им котенка, что вел от имени cat Pushkin свою редакторскую колонку в «Evening Post».
Возможно, что к этому перво-Пушкину (или, точнее, к канонизированной сказкой Морли традиции) восходит и более поздняя детская сказка-дилогия о Пушкине – на этот раз песике («Pushkin Meets the Bundle и Pushkin Minds the Bundle Хэрриет Зиферт (Harriet Ziefert»):
Так или иначе, но, как мы полагаем, никакой отсылки к таинственной русской душе, символизируемой этим легким именем, в американской истории его бытования нет.
Веселое имя
Однако тут мы упираемся в новый вопрос: почему именно такое прозвище выбрал для своего героя Кристофер Морли? Исследователи его творчества почти ничего не пишут о его интересе к России и русской литературе. Мы думаем, что имя его шаловливого котенка вообще никак не связано с русским (или – вспомним кембриджскую историю – персидским) писателем, а образовано по фонетической модели смешного детского прозвища, к тому же еще и с типичным для обращений к малышам «детским», немного сюсюкающим произношением: Munch-kin, Pussy-cat, puss-puss-puss-push-push-push, Push-kin7. Иногда последний – только «веселое имя», не «осеняющее тотчас», как писал увлекающийся Гоголь, «мысль о русском национальном поэте»8.
Кстати, очень похоже, что в этом фонетическом контексте прямым потомком (внучатой сестричкой) котенка Морли является созданная Клэр Белтон (Claire Belton) в 2010 году очаровательная кошечка Pusheen (имя образовано от ирландского слова puisin – «котенок»), прославившаяся в качестве emoji на Facebook и ставшая исключительно популярным коммерческим продуктом.
Заключение
Как видим, 1934 год – столь важный для советской культуры и истории русской пушкинистики – закончился под именем Пушкина не только в СССР, но и в стране, которую Алексис де Токвиль считал своего рода антиподом России, так же как и последняя, предназначенной, «видимо, тайной волею Провидения держать когда-нибудь в своих руках судьбу половины мира»9. Разумеется, связь между привлекшими наше внимание случаями только шапочная, а точнее, именная. В то же время нам показалось символичным столкновение двух полярных случаев использования имени поэта (потерянного и найденного), «случайно» пародирующее «вечную» тему двух Пушкиных – серьезного и проказливого. Первый Пушкин, конечно, герменевтически интереснее, зато второй как-то легче и свободнее. Никак не связанный с русско-советской бронзой и культурной тяжестью, он смешно чистит зубы, нежно мурлычит, попадает впросак, но отделывается легким испугом, ест селедки там, где дают, и убегает туда, куда влечет его – как когда-то и его однофамильца – свободный дух.
P. S. Для полноты картины заметим, что в том же 1934 году тоскующее по утраченной родине эмигрантское The Russian Consolidated Mutual Aid Society of America (ROVA) приобрело рядом с городом Кэссвилем в штате Нью-Джерси землю, на которой был разбит парк и заложено основание для памятника А. С. Пушкину, законченного в 1941 году. В руке поэт держит свиток с выбитыми на нем словами из стихотворения «Exegi monumentum», продолженного, как мы помним, Демьяном Бедным для бичевания «пушкинистов», которые допустили безобразие на стыке Горьковской улицы и площади, украшенной бронзовым ликом поэта. На памятнике в Нью-Джерси стихи пушкинские, хотя лик, кажется, и не его:
И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я Свободу
И милость к падшим призывал.
Грималкин и Гендер[8]Как кошка Шекспира превратилась в кобылу Буденного(Первоапрельское размышление)
Лермонтов женским родом сосны отнял у образа всю его любовную устремленность и превратил сильную мужскую любовь в прекраснодушные мечты.
…И пусть над степью, роясь в тряпках,
Сухой бессмертник зацветет
И соловей, нахохлясь зябко,
Вплетаясь в ветер, запоет.
Только песня совсем не о том.
Cat in Macbeth
Не все коты, однако, столь милы и безобидны, как американский Пушкин. Страшная тайна связана с пушистым героем нижеследующей готической истории.
В первой сцене первого акта «Макбета» две из трех ведьм называют своих демонов-компаньонов (точнее, «фамильяров») Graymalkin и Paddock. С давних времен последние идентифицируются комментаторами как «cat» (кошка) и «toad» (жаба):
First Witch: I come, Graymalkin!
Second Witch: Paddock calls.
Third Witch: Anon1.
Учитывая значимость для русской литературы образа демонического кота или кошки, представляется интересным проследить, как истолковывали природу таинственного Graymalkin русские переводчики. Начнем с переводов XX века:
• Дмитрий Цертелев (1901): Иду, Серко. (Далее в тексте: «Трижды пестрый кот мяукал».)
• Сергей Соловьев (1934): Иду, мурлыка! (Далее Мурлыка тоже оказывается мальчиком: «Трижды пестрый кот мяукнул» – так же и в переводе Анны Радловой, 1936.)
• Михаил Лозинский (1950): Иду, Царапка! (далее в тексте: «Пестрый кот три раза визгнул»).
• Борис Пастернак (1951): Мурлычет кот, зовет. Иду!
• Юрий Корнеев (1960): Кот мяукнул. – Нам пора!
• Юрий Лифшиц (1991): Но кот Греймокин нас зовет.
• Виталий Раппопорт (2000): Иду я, Серый кот, иду!
В примечаниях к этой сцене в переводах обычно указывается, что, согласно поверьям шекспировской эпохи, черный кот был неизменным спутником ведьм: в шкуре этого животного якобы прятался один из бесов. Обратимся к XIX веку:
• Александр Соколовский (1884): Кот мяукнул!
• Сергей Юрьев (1883): Кот серый, я иду, лечу сейчас!
• Федор Устрялов (1862): Граймалкин, иду. (Примечание: «Граймалкин – кот»).
• Михаил Лихонин (1854): Граймалкин, я здесь как раз! (Примечание: «Это, вероятно, прозвище домового, из коих один мяучит кошкой (Gray-Malkin)».)
• Андрей Кронеберг (1846): Кот мяукнул!
• Михаил Вронченко (1837): Вот мяукнул кот!
• Aлександр Ротчев (1830): Чу! Слышите: жаба! Помчимся, пора! (Graymalkin исчезает совсем, но Ротчев переводил не с английского, а с немецкого – по переводу Фридриха Шиллера.)
В целом, как видим, Graymalkin первой ведьмы понимается русскими переводчиками как кот (в прошедшем времени неизменно используется мужское нулевое окончание: «мяукнул кот»).
Но был ли у Шекспира мальчик? Не было.
Сказки Грималкин
Во всех английских комментариях к «Макбету» указывается, что «Graymalkin» или «Grimalkin», как обычно писалось это слово, – имя кошки, представляющее собой соединение слова «серый» (gray) и уменьшительного женского имени Мод или Мел, производного от Матильды или от Марии. Одно из самых ранних употреблений слова «malkin» Оксфордский словарь английского языка находит в «Кентерберийских рассказах» Чосера (конец XIV века) – в русском переводе Ивана Кашкина вместо него стоит слово «девчонка»: