все-таки не смог расстаться. Иногда он пишет Денису электронные письма, очень редко, ведь на африканском континенте не везде есть интернет. За неполный год Юстас забрался в самую тайную Африку и только поэтому не сошёл с ума. Прошлый Новый год он молчал на берегу Атлантического океана под Либервилем, этот проведет в Дар-Эс-Саламе, созерцая в одиночестве Индийский.
— Лучше всех Велте, — не спеша продолжал Денис. — Всё осталось при ней, её добрые чувства к старикам, детям и прочим двуногим никуда не делись. Хоть завидуй. Мы будто загорелись и погасли, а она продолжает гореть ровным теплом. Говорит, что не боится, если это пройдет. Хотя — я давно её не видел, так что не знаю точно, как у неё дела.
Аркадий щёлкал зажигалкой. Официант тихо напомнил ему, что курить в кафе нельзя, но щёлкать-то можно, ответил Аркадий.
…Велта нашла его через четыре дня и пригласила к себе. Получалось, что на свидание, но такое, своеобразное.
— Мне нужны эти таблетки, обязательно нужны. Я же знаю, что у тебя они есть, или есть возможность их достать, сделать, создать заново. Сделай это для меня. А я сделаю так, что тебе будет приятно… сделать это для меня.
От неё веяло шёлком и свежим ветром, горячей ночью, прохладой глубокого колодца. Аркадий хорошо это чувствовал и не знал, куда удобнее поставить свой уже пустой стакан, пить хотелось ужасно, но зачем вода, если он рядом с таким источником. Да, он мог принести ей таблетки, ведь исследования планировались на долгое время и запас был. Даже когда он иссяк, их оказалось несложно производить, надо было только хорошо заплатить сотрудникам лаборатории, дать им такой заказ. Он платил, потому что была женщина, которой они нужны, а ему нужен был источник счастья внутри этой женщины. Потом он стал жалеть её и себя за такое искусственное счастье и стал приносить ей «пустышки», она не замечала и не менялась. Аркадий понял, что теперь он больше не нужен, как это ни печально, но и печалился он недолго. Оставил большой запас «таблеток» и оборвал их отношения совсем. Ладно, проехали…
— А ты? — наконец, спросил он Дениса.
— Я, наверное, не проявил особенных талантов в своих отношениях с этим прекрасным миром. Тогда просто всё было ярко, выпукло, я замечал детали и оттенки всего: цвета, света, звука, линий, человеческих проявлений. Даже пытался описывать ощущения словами, конечно, получалось бледно и странно. А теперь я иногда стою и принюхиваюсь, прислушиваюсь, ищу прежние оттенки и не могу их поймать. Но, знаешь, для старшего менеджера это не обязательно. Грустно как-то, хоть и праздники.
Денис смотрел на улицу через окно в обрамлении еловых ветвей, и может быть, ждал, что мир обернётся, подмигнёт и снова дохнёт на него яркой жизнью. Монотонные щелчки зажигалки сообщали, что не будет этого.
— Другие тоже ищут красоту и яркие грани мира. Некоторые, вроде, даже находят, — обнадежил Аркадий и расплатился по счёту.
Они вместе вышли из кафе, небрежно пожали друг другу руки и кивнули «пока», чтобы разойтись, видимо, навсегда.
Радио «Боль»Илона Вандич
Верный способ испортить отпуск — закончить его визитом к психотерапевту. Хотя нет, есть способ и получше — например, провести весь отпуск по совету психотерапевта. И именно им Тим и воспользовался. А теперь сидел в уютном кресле, с мягкой плюшевой обивкой цвета белого медведя — таким креслам место на даче или в спальне, а не в больничных кабинетах, — и не мог понять, что он сам здесь делает. Неужели до сих пор надеется, что кто-то ему поможет и он снова вернется к нормальной жизни? Сможет радоваться, смеяться, получать радость?
— Как провели отпуск? — участливо спросил психотерапевт.
— Тоскливо, — вздохнул Тим.
— Не понимаю, — покачал головой Герман Анатольевич, — почему у вас вызвал тоску Прованс? Я бы понял, если бы вы были в Тоскане…
Тим не улыбался. Ему было не смешно. Ему было плохо, страшно, больно и одиноко. А еще Тим не хотел умирать. Но смерть поджидала его за каждым углом, за каждой дверью, и Тим точно знал, что рано или поздно она дождется. И эти прятки с небытием, это постоянное бессмысленное бегство от смерти забирало все силы, и Тим чувствовал, что уже готов сдаться, лишь бы все это закончилось. Чем быстрее, тем лучше.
— Вы не слушаете меня, — мягко повторил Герман Анатольевич.
— Да, — сказал Тим, — я устал вас слушать, если честно. Все равно вы ничего не знаете.
— Я очень много всего знаю, — возразил врач.
Тим махнул рукой.
— Гора бесполезных знаний. У меня тоже такая есть.
— Ну почему же бесполезных?
Это была их привычная игра в слова, и она тоже за последний год успела Тиму изрядно надоесть. Он поднялся.
— Я пойду.
— Но сеанс только начался…
— Я больше не верю в психотерапию, — устало сказал Тим. — А ничего другого вы мне предложить все равно не можете.
— Ну почему же? Могу.
— Антидепрессанты? — ухмыльнулся Тим. Полгода назад антидепрессанты принесли ему новый виток разочарования и дикий голод, который забивал все чувства и мысли. И, как следствие, лишний вес.
— Нет, — покачал головой Герман Анатольевич. — Другое средство.
— Какое?
— Какая разница? Вы все равно откажетесь! — Ехидно ответил врач.
— Нет!
Несколько секунд Герман Анатольевич смотрел на Тима с недоверием, а потом осторожно переспросил:
— Не откажетесь?
— Нет, — нетерпеливо повторил Тим. — Я согласен. Что это за средство?
— Трудотерапия, — грустно ответил Герман Анатольевич. — Идите домой. Выспитесь как следует, разберите чемоданы. Поговорим в следующий раз.
Тим хотел сказать, что следующего раза не будет, но вместо этого только пожал плечами и вышел из кабинета.
Тимофей как раз закончил разбирать чемодан, когда телефон неожиданно пиликнул. Смс? Кто в наши дни пишет смски, когда есть куча мессенджеров? Небось, опять надо что-то оплатить или скидки на костыли в ортопедическом салоне. Так и есть, номер был незнакомым. На всякий случай Тим открыл сообщение. «Напоминаем, сегодня ваш эфир на радио „Боль“ начнется в 23.00». Что за глупые шутки?!
Или это не шутки? «Трудотерапия», — сказал Герман. Но Тим был уверен, что трудотерапии — это скорее тяжелый физический труд, чем веселая ночка в роли диджея. Впрочем, последнее вряд ли возможно, учитывая, что в смс не было адреса, да и о радиостанции с таким названием Тим никогда не слышал. На всякий случай он вбил, конечно, в поисковик это дурацкое название, но было сто миллионов ответов про радио, еще больше про боль, и ни одного точного совпадения. Как и следовало ожидать.
Но в десять вечера, когда Тим совсем было собрался погладить на завтра рубашку и лечь, телефон снова ожил. Все тот же незнакомый номер.
— Тимофей? — голос тоже был незнакомым. Совсем не похож на Германа, совсем.
— Да. Кто это?
— Денис, ваш водитель. Отвезу вас в студию. Буду минут через десять.
— Какой водитель?
— Вас что, не предупредили? — в голосе зазвучала тревога. — У вас сегодня ночной эфир, на радио «Боль».
— Ах, об этом? Предупредили.
— Спускайтесь.
Тим пожал плечами. Так даже проще, когда тобой командуют. Одеться, спуститься. Правда, совершенно непонятно, как завтра работать на своей основной работе, если у него действительно будет какой-то ночной эфир.
У дверей Тима уже ждали. Парень лет двадцати семи, в строгих костюмных брюках и толстовке с надписью «Бронкс», которые не сочетались между собой вообще никак.
— Я Артур, — он протянул руку, из рукава худи показалась манжета белой рубашки. — Техник и администратор в одном лице.
— Мой босс? — уточнил Тим.
— Если тебе так нужен босс, можешь считать, что я — это он, — серьезно сказал Артур.
Студия выглядела именно так, как Тим и представлял себе студии — стол с пультом и компьютером, микрофон, наушники, удобный стул с высокой спинкой, какие-то провода и устройства кругом. Вот только людей в этой студии не было, не считая самого Тима и Артура.
— На самом деле все просто.
Артур нажал какую-то кнопку и монитор ожил, засветился голубоватым светом.
— Микрофон включается здесь. — Он постучал по микрофону и показал желтую кнопку. — Вот эта кнопка на пульте запускает эфирную заставку. Видишь переключатель? Две секунды, пять и пятнадцать. Включай иногда. Вот здесь — музыкальная база. Практически любая мелодия, которая была хоть когда-нибудь на чем-нибудь записана, кроме бумаги, разумеется, здесь есть. — Артур ткнул мышкой в ярлычок в форме коробки и открылась программа. На вид выглядела простой. — У тебя есть минут десять, чтобы освоиться, вещание начнется в одиннадцать ноль-ноль. Конец смены в пять тридцать утра, я зайду.
Тим совсем уже собрался сесть в кресло, как Артур взял его за плечо и развернул в сторону одного из углов студии.
— Видишь дверь? Композиция должна звучать не меньше трех минут, если захочешь туда, понятно?
Тим неловко кивнул. Артур, не замечая его неловкости, показал на полку рядом со столом. На полке стояли три огромных термоса, из тех, которые не носят в сумках, а подключают к сети. Тим всегда гадал, кому они нужны.
— Вода, кофе и кофе с сахаром, — пояснил Артур. — Выключай микрофон, когда будешь пить. Вроде все. Вопросы есть?
— Я буду один? — с недоверием спросил Тим.
— Да, конечно, — Артур похлопал его по плечу. — Иначе ничего не получится.
Тим едва не спросил, что должно получиться, но вовремя вспомнил, как он здесь оказался. Трудотерапия. Конечно. Вряд ли это настоящая студия. Даже скорее всего — ненастоящая.
Правда, не очень понятно, как он будет завтра работать на настоящей работе, если проведет здесь всю ночь, но не маленький уже, справится как-нибудь один день. Никто не ждет трудовых подвигов от человека в первый день после отпуска. Тимофей вздохнул и сел в кресло.
— Удачи, — шепнул Артур. — Пожелал бы тебе легкого эфира, но легких эфиров у нас не бывает. Так что держись, Тим.