В одиннадцать дня из дверей колледжа хлынул поток студентов, и высокая, симпатичная темноволосая девушка, на год или около того старше Ханны, с широкой улыбкой на лице подошла к моей дочери. При ее приближении Ханна встала, и девушки обнялись. Я потеряла дар речи. Кто бы это мог быть? Неужели Ханна втайне здесь училась? Я совсем запуталась. Я заметила, что они взялись за руки – такой простой, нежный жест, совсем не в духе моей дочери, – и мое удивление возросло. Они повернули в мою сторону, и я быстро ретировалась, скрывшись за припаркованной машиной. Через несколько минут я увидела, как девушки направились обратно в город и проследила за ними до кафе, где они заняли столик на улице.
Я наблюдала за ними больше часа. Ханна выглядела такой беззаботной и счастливой, полностью непохожей на себя – она улыбалась, смеялась, и мне стало горько, эта незнакомка даже вызвала во мне чувство зависти. В конце концов девушка посмотрела на часы и скорчила рожицу, они встали и вновь обнялись, прежде чем разойтись, предоставив мне, все еще совершенно растерянной, в одиночестве добираться до дома.
Прошло три недели, а я так ничего и не выяснила, пока однажды утром не открылась страшная правда.
Как всегда по воскресеньям Даг отвел Тоби на тренировку по регби. Ханна все утро и носа не казала, я же собиралась гладить. Случайно оказавшись около телефона на первом этаже, я услышала, как Ханна вышла из комнаты и остановилась на верхней ступеньке лестницы. Я знала, она заняла свою привычную позицию с застывшей над трубкой рукой, готовая схватить ее, как только раздастся звонок. Но на этот раз я тоже была наготове, и когда зазвонил телефон, я мигом подняла трубку. Сердце учащенно забилось при мысли, что Ханна могла услышать щелчок. Но, видимо, она ничего не заметила. На другом конце провода я услышала, как кто-то произнес:
– Бэкки?
– Да, как дела?
– Хорошо, знаешь, учеба в колледже и все такое…
– Гм, а что с этим эссе? – спросила моя дочь.
Потом они говорили о домашних заданиях, раздражавших их учителях и любимых сериалах. Обычная болтовня среднестатистических тинейджеров. Мне бы следовало привыкнуть к этому, доводись мне слышать прежде такой или подобный разговор миллион тысяч раз. Но нет. На самом деле моя дочь так никогда не общалась. Я знала Ханну – знала, что она не нормальная девушка, и я давно потеряла надежду, что Ханна ею станет. Это была Ханна, выдававшая себя за кого-то еще. Мне вспомнился тот день, когда я застала ее копирующей мою манеру говорить с соседкой: так и сегодня – девчачье хихиканье, каждый приглушенный возглас – все было не более, чем игрой. Это приводило в восхищение и, одновременно, заставляло кровь стыть в жилах.
Я постепенно узнала, что Ханна – или «Бэкки», – тоже якобы ходила в колледж и готовилась к выпускным экзаменам; после обсуждения курсовых работ и сроков сдачи разговор переключился на меня с Дагом.
– Как твои родители? – спросила девушка.
– Достают, как и прежде. – Ханна вздохнула. – Вот бы они были похожи на твоих маму и папу. Они классные, тебе повезло.
Девушка фыркнула.
– Это шутка, да? Им наплевать на то, что меня действительно волнует. Мама хочет, чтобы я пошла в медицину, как и она – лишь бы похвастаться перед своими друзьями, а папу заботит только его собственная карьера и то, чем заняты мои братья. – Она вздохнула. – К тому же они не воспринимают меня серьезно. Как митинг сторонников Гринпис, на который я ходила на прошлой неделе… я хотела поговорить с ними об этом, но они лишь кивнули и спросили, повторила ли я эти чертовы билеты. Я хочу сказать, кому до этого вообще есть дело? Половина земного шара разрушена, а они беспокоятся за долбаный пробный экзамен по биологии. В общем, мы в очередной раз поругались. Они не видят, насколько это все важно для меня, и, кроме того, я уверена, что все равно завалю экзамены, иногда мне хочется отступиться.
– Нет, ты не должна, – ответила Ханна. – Мне бы хотелось, чтобы ты больше в себя верила. – И с наигранной строгостью добавила: – О’кей, повторяй за мной: «Меня зовут Эмили Лоусон и я получу за все выпускные экзамены оценку “отлично”». Давай, повторяй!
Я уже почти не слушала, когда девушка, хихикая, повиновалась. Меня словно ударили в поддых так, что из легких вышел весь воздух. Не помню, о чем еще они говорили, только после этого я пошла на кухню и почувствовала, как пол качается подо мной. Я вцепилась за стол, меня мутило от ужаса.
Эмили.
Эмили Лоусон.
Ох, пожалуйста, господи, нет.
Вдруг все встало на свои места.
21
Ее голова была как ватная, во рту и горле першило, словно туда насыпали песку. В нос ударил резкий запах антисептика, смешанный с ароматом школьного обеда «вареные овощи с подливкой». Прикрытые веки покалывало. Она немного подремала, сон то отступал, то накатывал вновь.
– Клара? – Голос звучал издалека, постепенно проникая в сознание. – Клара, вы меня слышите?
Внезапная острая боль в груди и горле, каждый вдох как скрежет напильника. Клара открыла глаза, дневной свет немилостиво резанул по сетчатке. Она увидела склонившееся над ней лицо женщины средних лет, обрамленное темными коротко стриженными волосами. На лице проступили черты, терпеливый взгляд незнакомки был прикован к Кларе. Клара попыталась говорить.
– А…
– Что ж, хорошо! Вы в сознании. – В голосе звучала холодная любезность.
Сразу же нахлынули воспоминания: ее квартира в дыму, нависшая угроза в лице Элисон – и мгновенно вернулся страх. Она постаралась приподнять голову.
– Как вы себя чувствуете? – Лицо незнакомки приблизилось; светло-розовая помада, морщинки вокруг больших голубых глаз, белый халат.
– Что случилось? – спросила Клара.
– Вы пострадали при пожаре. Вас доставили сюда прошлой ночью из-за отравления угарным газом. Я доктор Патриция Холлоуей. Мы были вынуждены ввести вас в состояние медикаментозного сна, чтобы определить, насколько сильно пострадали ваши легкие и горло.
– Элисон. Она… это была она… в моей квартире.
Доктор поднялась и сделала пометку в ее карточке. Она сочувственно посмотрела на Клару.
– Мне жаль, но я не располагаю информацией о произошедшем. Здесь уже была полиция, они вернутся, я уверена. – Она улыбнулась. – Хорошая новость заключается в том, что с вами все будет в порядке. Вам невероятно повезло.
– Но…
– Постарайтесь сейчас расслабиться. Вы в безопасности.
Через полчаса в дверь постучал Андерсон. В больничных стенах он выглядел нелепо – облаченный в костюм представитель власти посреди бледно-зеленого безмолвия палаты. У него был уставший вид, Клара смутно припомнила, что он отец двух годовалых близнецов.
– Как вы себя чувствуете? – спросил он, тяжело опускаясь в кресло около койки. Она уловила легкий аромат кофе и сигаретного дыма.
– Я…не знаю. Что случилось? Элисон… вы ее задержали? Это была она… она пыталась меня убить.
Он внимательно посмотрел на нее, наморщив брови.
– Элисон Фурнье вызвала аварийно-спасательные службы, Клара. Вместе с соседями с нижнего этажа она вытащила вас из квартиры. Она помогла спасти вам жизнь.
Клара удивленно уставилась на него.
– Но вы уверены? Как же она вошла?
– Ваша дверь была нараспашку, когда пара с нижнего этажа поднялась, чтобы выяснить, откуда идет запах дыма.
Клара опустила голову, эта новость не укладывалась в сознании.
– Нараспашку? Но…
– Вы были одни дома, когда пошли спать? – спросил он.
– Я… да. Разумеется, я была …
– И вы плотно закрыли дверь?
– Да! Ну, мне так кажется. – Клара вспомнила, как была расстроена из-за Мака, как напилась вина и в каком состоянии опьянения свалилась в кровать. Но она абсолютно была уверена в том, что заперла дверь. – Как Мак? – спросила она. – Он в порядке?
Андерсон кивнул.
– С ним все в порядке. Его уже выписали из больницы. – Он наклонился вперед, глядя в упор на Клару усталыми серыми глазами. – Кто-то намеренно поджег квартиру. Офицеры нашли бутылку с жидкостью для розжига у вас в холле рядом с тем местом, где, предположительно, и начался пожар. Если вы уверены, что хорошо закрыли за собой дверь, придя домой прошлой ночью, то тот, кто проник в квартиру, должен был воспользоваться ключом. – Он замолчал. – У кого-нибудь, кроме вас, есть дубликат?
Клара выпрямилась на кровати, внезапно осознав, насколько сильно у нее болит голова.
– Я… нет. Я поменяла замки после того, как квартиру взломали на прошлой неделе.
– Сколько копий ключей вы заказали?
– Три: один я передала риелтору, один взяла себе и последний оставила у Мака. Я переехала к нему после взлома.
Андерсон кивнул.
– Понятно.
Клара посмотрела на него, туман в голове начал постепенно рассеиваться. В горле все еще нестерпимо першило.
– Те, кто вчера проникли в квартиру Мака и все там перевернули, искали что-то. Они могли взять ключ. Он лежал в моей сумочке в гостевой комнате Мака.
– Мы это проверим, – сказал Андерсон.
Клара вспомнила о визите Эмили и с ее уст сорвалось:
– Думаю, это был Том Лоусон, брат Люка, это он напал на Мака и устроил пожар в моей квартире.
Андерсон моргнул.
– Что заставляет вас так говорить?
Она выложила ему, что Том, обычно не бывающий в Лондоне, оказался в городе в то время, когда к ней в первый раз проникли в квартиру, и зашел к Кларе сразу после произошедшего. В день, когда напали на Мака, Том послал ей сообщение, что только что был у Мака, и в ту же самую ночь ее квартиру подожгли. Клара не упомянула о сцене между Томом и его матерью, которую она застала, о странном чувстве, не покидавшем ее при общении с Томом и об ощутимом страхе Эмили при упоминании его имени.
Андерсон медленно кивал.
– Как вы думаете, зачем господину Лоусону желать вам зла?
– Я не знаю! Я уже ничего не понимаю! – вошла медсестра, и они молча следили за ней взглядом, пока она бодро измеряла Кларе давление и делала пометку в ее карточке, прежде чем снова уйти. – А что с Элисон? Как она? – спросила Клара.