– Мне пора, – сказала она. – Пациент может прийти в любую минуту. – Она сделала глубокий вдох и вытерла глаза, но вид у нее был такой безутешный, такой подавленный.
– Как вы… ты отнесешься к тому, чтоб завтра попить кофе со мной? – спросила я. – Где-нибудь в любом месте в городе, подальше от госпиталя.
Мне хотелось показать ей, что она может мне доверять, что я буду хранить секрет и никто на работе ничего не узнает. Я думала, Роуз ответит отказом, но, к моему удивлению, она с благодарностью посмотрела на меня:
– Ты уверена?
После этого у нас вошло в привычку встречаться раз или два в неделю. Мы выбирали тихие, укромные места в городе, а иногда, в отсутствие Оливера, я приходила в ее замечательный дом, «Ивы». Мы стали подругами вопреки всему. Я абсолютно искренне полагаю, что я была единственным человеком, с кем Роуз могла говорить. Я размышляла над тем, что жизнь – странная и грустная штука: получалось, у людей вроде Роуз, со всеми их большими и важными друзьями, нет никого, кроме меня – знакомой незнакомки – кому они могли бы довериться. Первое впечатление о людях часто бывает обманчивым, не так ли? Я изо всех сил старалась утешить Роуз, поскольку очень за нее переживала. Она сказала, что собирается простить Оливера; он понял, что совершил ужасную ошибку и раскаялся.
– Ты правда в состоянии его простить? – спросила я удивленно. Я постаралась представить, как бы я себя чувствовала, если бы Даг обманывал меня. Не думаю, что смогла бы оставить все в прошлом, честно, даже если бы у нас был ребенок.
Выражение ее лица странным образом изменилось, она вдруг перестала выглядеть такой уж уязвимой. По правде говоря, она пришла в ярость.
– Я не позволю этой сучке разрушить мою семью, – бросила она мне в лицо, чем меня, как я помню, сильно шокировала. – Я этого не допущу.
Примерно через неделю Роуз разыскала меня в отделении. Вид у нее был ужасный, я сразу поняла, что что-то случилось. С мертвенно-бледным лицом она затащила меня в пустой кабинет.
– Она в положении, Бет, – сказала Роуз. – Надя. Девушка, которую трахает мой муж.
Никогда не забуду, как она употребила это слово. Я никогда прежде не слышала, чтобы Роуз сквернословила. Но она произнесла это так горько, в ее голосе было столько яда. Я прижала руку ко рту.
– Нет!
– Ей рожать через два месяца, – прокричала Роуз. – Два месяца! Оливер говорит, что узнал об этом только месяц назад и ему не хватило мужества мне рассказать, но он врет, я уверена. А теперь еще она начала названивать нам домой. Она не оставит нас в покое. Она пригрозила открыть всем правду об их отношениях, если он не уйдет от меня к ней. – Роуз с тревогой покачала головой. – Конец его карьере, нам придется уехать, в госпитале все станет известно – всем все станет известно. Друзьям, коллегам, семье… ох, Бет, что делать? Всё – наша чудесная жизнь, наша чудесная семья, – всё будет разрушено! Это унизительно, так невероятно унизительно.
Роуз была вне себя. Я всеми силами постаралась ее успокоить, хотя не знала, что сказать. После этого вечера мы какое-то время не виделись. Она взяла на работе отгул и потом, – то одно, то другое, – незаметно прошло несколько недель, однако я не переставала волноваться за нее. Иногда мы пересекались на работе, но она была или занята, или спешила по делам. И когда, наконец, нам удалось встретиться, Роуз показалась мне более спокойной, покорной, словно она начала потихоньку свыкаться со всей ситуацией в целом. Я знала, что девушка, Надя, должна родить в конце марта, и когда срок родов приблизился, а затем прошел, я была удивлена, что Роуз не ищет со мной встречи. Я подумала, что она решила принять все как есть и вернуться к нормальной жизни.
Но однажды поздно вечером, около девяти часов, мы с Дагом только собрались посмотреть телевизор, как раздался стук в дверь. Мы удивленно переглянулись, и когда я пошла открывать дверь, на пороге увидела Роуз и Оливера, а позади них – коляску со спящей Эмили.
– В чем дело? – спросила я. – Что стряслось?
У них был такой чудной вид: они испуганно уставились на меня с выпученными глазами.
Первой тишину прервала Роуз, она говорила странным, не своим голосом.
– Бет, – произнесла она. – Ты должна нам помочь. Кроме тебя – некому.
25
В гостиной «Ив» долго никто не мог пошевелиться, словно все были парализованы заявлением Оливера. Первым заговорил Том:
– Кто? – сказал он еле слышно. – Она твоя… кто?
В этот момент Роуз издала слабый стон и, опустив голову, горько зарыдала, уткнувшись в ладони. Никто не сдвинулся с места, чтобы ее утешить. Шокирующее признание Оливера отзывалось эхом в голове Клары, пока она всматривалась в лица присутствующих. Это, конечно, была шутка, не иначе? Она взглянула на Мака, но он, как все, недоуменно уставился на Оливера.
– До твоего рождения, когда Эмили была еще малышкой, – сказал Оливер, – у меня случился роман с одной из моих студенток. – Он замолчал и в упор посмотрел на Клару, но она смущенно отвела взгляд. – Я был глупцом, безвольным дураком, меня ничто не оправдывает и я не намерен защищаться. Теперь я знаю, это была самая страшная ошибка в моей жизни и с тех пор я жалею о ней каждый день. – Он повернулся к Тому: – Я не заслуживаю прощения, но хочу, по крайней мере, постараться объяснить. – Он помолчал, тишину прерывали лишь всхлипывания Роуз. – Ее звали Надя и она была моей студенткой. Мы сблизились, думаю, я был слишком увлечен ею, слишком польщен ее вниманием, чтобы осознать, что у нее проблемы, что она очень неуравновешенна. Только позднее я узнал, насколько сильно она неуравновешенна.
Клара смотрела на него с благоговейным ужасом. Этот великолепный мужчина, любящий отец и преданный супруг, которым она восторгалась, которого полюбила с момента их первой встречи оказался обманщиком? Предал свою жену и ребенка из-за беззащитной девушки намного моложе его? Клара слушала, как он говорил, и горький тяжелый ком шевелился у нее в горле, мешая дышать. Впервые после их знакомства Клара взглянула на Оливера совсем другими глазами. Она посмотрела на совсем притихшего Тома, который не отводил взгляда от лица отца.
– Твою мать абсолютно не в чем винить, – продолжил Оливер. – Эмили была совсем маленькой, я совершил предательство, за которое несу всю полноту ответственности. Когда я взялся за ум и прекратил связь между нами с Надей… – он остановился, сглотнул, посмотрел на каждого из них, – я не знал, что она уже была беременна моим ребенком.
На этих словах Роуз резко повернула голову.
– Не надо, Оливер, – крикнула она. – Ты мне обещал.
Оливер ответил мягко:
– Роуз, разве ты не понимаешь? Мы больше ничего не можем сделать. Она победила. Ханна победила.
Том мотнул головой.
– Какого черта ты несешь, пап? – сказал он. – Что значит «она победила»?
Оливер передернулся от злости.
– Крошечную Ханну удочерила женщина по имени Бет Дженнингс и ее муж. Ханна росла с мыслью, что они ее биологические родители, но в возрасте семи лет ей открылась правда.
– Что ты ее настоящий отец, – холодно сказал Том.
– Это и то, что произошло с Надей, ее матерью.
Том разочарованно покачал головой.
– Ну, и что же с ней произошло?
Оливер посмотрел на Роуз, что-то, таящее в себе боль, промелькнуло между ними. Роуз откашлялась и произнесла:
– Она умерла. Надя умерла. Это только моя вина.
Клара замерла, не веря своим ушам, и бросила на Мака удивленный взгляд.
– Что ты имеешь ввиду? – спросила она.
– Когда Оливер мне признался, что Надя беременна и прекратил с ней отношения, Надя стала им просто одержима, – сказала Роуз. – Она преследовала его – нас обоих – никого не оставляла в покое. Сказала, что в университете всё станет известно и карьере Оливера придет конец. – Роуз повернулась к Тому. – Твой отец заверил ее, что будет давать деньги на содержание ребенка, но ей этого было мало. Ей был нужен он. Одержимая маньячка, она бы не успокоилась, пока не заполучила бы Оливера, пока он не оставил бы меня и Эмили ради нее.
Повисла тишина, все трое безмолвно взирали на Роуз.
– Я договорилась с ней о встрече, – продолжила Роуз. – Хотела заставить ее одуматься. И если это не сработало бы, то я была готова предложить ей денег достаточно для того, чтобы уехать и начать новую жизнь где-нибудь в другом месте. Я попросила ее встретиться со мной подальше от людских глаз. Обычно я выгуливала собак около «Вдовьей скалы» над пляжем в Данвиче, вам он знаком, конечно. Казалось, это место было ничем не хуже остальных, находившихся на равном удалении от наших домов. Как правило, там пустынно, а Надя, я была уверена, устроит скандал. – Роуз замолчала, рассеянно глядя в окно, пока собиралась с мыслями. – Поначалу она вела себя очень спокойно. Но когда я предложила ей денег, если она уедет, сказала, что Оливер не хочет ее видеть ни сейчас, ни в будущем, она просто обезумела. Ее дочка лежала в своей коляске, Эмили спала в своей. Надя разразилась гневной тирадой, несла какой-то бред, кричала, что это несправедливо, когда у Эмили есть отец, а ее дочь будет его лишена. А потом… потом… – Роуз прикрыла лицо руками и расплакалась.
Все трое с ужасом переглянулись.
– Что? – спросил Том. – Что с ней случилось?
– Она спрыгнула, – прошептала Роуз. – Без предупреждения, сделала шаг к краю и спрыгнула, оставив наверху со мной ее бедную малышку. Я подбежала к краю и посмотрела вниз, ее тело… Господи, это так ужасно, так страшно, ее тело было там, на камнях, а потом его смыло волной.
– Боже мой, – прошептал Том.
– Мы позже узнали, что она и раньше пыталась покончить жизнь самоубийством, и что ей поставили диагноз «биполярное расстройство» задолго до встречи с твоим отцом. Я не знала, что делать, – воскликнула Роуз, – у меня был шок. Я взяла новорожденную девочку, достала ее из коляски и положила рядом с Эмили, потом побежала. Я испугалась, люди будут думать, что это я ее столкнула, заставила или надоумила спрыгнуть, а выплыви на поверхность вся правда об их отношениях с твоим отцом, то все бы решили, что я всё подстроила. Я ничего не соображала, запаниковала и просто побежала, поскольку не представляла, что еще могу сделать.