ется по переходам Черного замка, и стражи уже скалятся друг на друга. Обозначь ее своей, твой запах отобьет всякую охоту соперничать у всех, кроме самых безголовых.
— Я не собираюсь торопиться, особенно — вынужденно. Спокойствие дома на тебе и Алане.
— Мне нужно что-то весомое.
— Этайн — моя королева. Ты слышал! На время Лугнасада ее слова — правда и закон для всех ши Благого мира. Передай каждому волку, каждому ши, кто кинет на неё неласковый или слишком ласковый взгляд: порву не задумываясь. Она моя!
— Этого достаточно, мой король. Пока…
— Но?.. Ты опять многозначительно молчишь.
— Я думаю про коней.
— Про коней?!
— Про троянских коней.
— Избавь меня от своих загадок.
— Просто к сведению, мой король. До конца Лугнасада — шесть ночей.
— Изыди, Джаред!
— Мидир, он прямо как живой, — протянула Этайн и дотронулась до металлической руки статуи около входа в опочивальню.
— Здра-вия вам, наша короле-ва! — четко выговорил страж.
Этайн, ойкнув, ринулась в объятия Мидира.
— Что за чудовище?
— Мое творение, — ответил Мидир, самую малость довольный ее непосредственным испугом. — Механические слуги. Мы их называем механесы.
— А можно, этот механический ужас не будет караулить наши покои? — взмолилась Этайн.
— Тебе стоит лишь попросить, моя красавица.
Мидир подвигал пальцами, и два стража шустро зашагали прочь.
— Алан, — потянулся мыслью Мидир к начальнику замковой стражи.
Тот откликнулся с заминкой: к концу шестого года он только начал овладевать магией.
— Мой король, я понял. Вы убрали механесов. Они пригодятся.
— Я должен что-то знать?
— Пока ничего серьезного. У излучины Айсэ Горм возмущение.
— Почему я не чую?
— Это не магия. Это виверны.
— Фоморов хвост*!
— Я уже послал волков туда и к вашим покоям.
— Добро, Алан, — и потом, подумав, все же добавил: — Спасибо за службу.
— Это честь для меня, мой король, — еще суше Джареда ответил Алан.
— Иногда механесы необходимы, хоть их скорость и отстает от волчьей, — договорил Мидир Этайн, не прерывая разговор.
— Ты… — ахнула она, — бережешь жизни своих волков!
— В нашем мире много волшебных существ. Они разные, Этайн. Смешные, странные, страшные. И ужасные. Есть такие, с кем даже я не хотел бы сталкиваться.
— Это хорошо, — тихо вымолвила Этайн, опустив глаза.
— Почему? — нахмурился Мидир.
— Потому что ты безрассудно храбр, мое сердце! — яростно сказала она, вцепившись в серебристую вышивку на его груди. — Поберегись, хоть ради меня!
Дождалась его кивка, быстро поправила сюрко и виновато спрятала руки за спиной.
— Ничего, Этайн. Тебе можно. Я буду помнить твои слова. А сейчас — посмотри наверх.
— Птицы! Птицы, излучающие свет! Не надо ни факелов, ни свечей! Чудесно! Твой замок нравится мне все больше. Как же я счастлива! — закружилась посреди коридора, а потом снова прижалась к Мидиру. — А какие широкие проходы! Хоть танцуй! Не удивлюсь, если вы и вправду танцуете… Но почему так тихо?
— Это королевское крыло. Здесь живу лишь я, Мэллин и Джаред.
— Черный камень столь гладок, что кажется зеркалом. Я не могу определить его. Странно. Совсем не могу. Он… теплый!
Волки-барельефы слева и справа, слабо мерцающие в свете птиц, выставили из стен каменные морды полностью, довольно вывалили языки. Мидир потрепал одну голову, и они вновь втянулись в стены.
— Ай! Только не говори!..
— Замок тоже можно назвать живым, — ухмыльнулся Мидир. — Он вырос тогда, когда к Кранн Мору — древу жизни — еще можно было прикоснуться. Земли Нижнего заполонили чудовища, Всеобщая мать уронила слезинку, прося о милости, великое древо в ответ сбросило семечки. Зеленое, черное и золотое. Из них выросли столицы трех миров. Они одарили ши защитой… Это было очень давно, — поймал взгляд Этайн. — Даже для меня.
— Правда?
— Правда в том, что осталось три королевства. А было… несколько больше. Черный замок крепок.
— И стены — не просто стены?
— Именно. Отсюда можно уйти, куда пожелаешь. В пределах этого мира. И не ошибиться с целью. А вернуться сюда могут лишь волки.
— Можно пройти и так? Без зеркал?
— Можно. И наткнуться на дерево или на копье. Не самое приятное ощущение. Особенно, если не оттолкнет, а пронзит. И хорошо, если это будет не сердце или шея, единственный способ убить…
Грудь кольнуло, и Мидир осекся.
— Что?! — тревожно спросила Этайн.
— Мне нужно уйти. Замок в твоем распоряжении, моя красавица. Через пятьдесят шагов — спуск в парк.
— Что случилось, Мидир?! — кажется, ни замок ни мир, ни парк ее не интересовали.
Этайн выглядела столь встревоженной за него, что Мидир не удержался. Заключил в ладони ее лицо и коснулся губами ее губ.
— Мой волк умер.
Мидир, обрисовав круг рукой, шагнул в искрящуюся тьму. Туда, где мерк жизненный свет его волка.
***
Когда Мидир вернулся, был уже поздний вечер.
— Джаред… — выдохнул он устало.
— Я знаю, Мидир, знаю. Мне тоже очень жаль. Но об отдыхе думать рано, не все еще кончилось. У нас новости в замке. От верхних. От Эохайда.
— Как?! Он же не может попасть сюда!
— Он и не попал. Вы закрыли все входы и выходы, но совсем их сомкнуть не под силу никому.
— Хорошо. Заодно гляну, что такого нового у галатов!
— Кроме украденной королевы?
— Советник!
— Простите, мой король. Это был не упрек вашего подданного, а свершившийся факт. Жду вас в зале приемов.
Меряет шагами пол своих покоев Эохайд. Гератт молчит, стоя у двери, тяжело опираясь на палку. Грюнланд допивает очередной кубок и бросает его в стену. Боудикка сидит на коленях посреди комнаты, трогает пальцами опаленные края дыры.
— Готово? — рыкает Эохайд.
— Мой король, позвольте… — начинает Гератт, но Эохайд останавливает его жестом.
— Пиши! — командует Эохайд Боудикке.
Та кивает.
— Где моя Этайн?!
Боудикка вяжет узелки и опускает нить в клубящуюся синим туманом дыру размером с палец.
Мидир в Верхнем, усмехаясь, диктует Джареду ответ.
Нить натягивается в руках советника, дергается и лезет обратно. Боудикка вытаскивает, перебирая костлявыми пальцами переплетение узелков. Смотрит на Эохайда искоса.
— Читай уже! — рычит тот.
— «Моя Этайн дома», — отводит глаза Боудикка.
— Мой король… — пытается произнести что-то конюший, но Эохайд отворачивается и от Гератта, и от Грюнланда.
— Молчите все! Отвечай: я убил твоего коня.
Боль пронзает Мидира, хотя сейчас в груди для нее нет места. Он отвечает Джареду, в руке которого второй конец нити:
— Коней много. Этайн одна!
— Верни ее! Или поймешь, как больно терять, — диктует Эохайд.
Боудикка вытаскивает нить снова.
— «Руки коротки».
— У меня — да, — отвечает Эохайд
— «Друиды на моей стороне», — хмыкая, произносит Боудикка слова Мидира.
— Друиды ни на чьей стороне! — рычит Эохайд.
Боудикка вытаскивает вместо ответа расплетенный конец нити.
Волчий король не любит долгих переговоров.
Глаза змейки закрываются, свою службу она сослужила.
— Боудикка, — нюхает пальцы Джаред. — Вот уж не думал, что еще раз услышу это имя… Зря вы, мой король, столь доверяете друидам.
— Они должны нам!
— Они даже свой долг оборачивают себе на пользу.
Мидир, отмахиваясь от Джареда, уходит и не слышит, не знает, чем заканчивается разговор у короля галатов.
— Ты убил его коня?! — спрашивает Грюнланд в гробовом молчании. — Это не понравилось бы Этайн.
— Но ее здесь нет! — срывая голос, кричит Эохайд.
Падает в кресло, закрывает лицо руками. Произносит тихо:
— Люди ведь могут пройти через холмы. Могут или нет?!
— Мой король, — склоняет голову Грюнланд. — Силы ши огромны…
— Если бы ты выдал Этайн замуж, как я просила, — шипит ему Боудикка. Оборачивается к Эохайду: — Если бы наш король был поумнее!
— Боудикка, — шепотом произносит Гератт, но все оборачиваются на него. — Вы знали Мидира. Ведь это он когда-то лишил вас силы друидки? Вы знали, как он может отозваться на Этайн. На ее прелесть и ее недоступность.
— Тебе язык укоротить? — опускает та руку на рукоять меча. — Я люблю свою внучку!
— Ох, простите, госпожа Боудикка. Я всего лишь предположил, что вы еще более злопамятны и мстительны, чем кажетесь, — усаживается в кресло и соединяет перед собой кончики пальцев Гератт, а Боудикка стихает. — А выбор между любовью и властью для многих очевиден.
Эохайд медленно подходит к окну. Долго смотрит на розовый закат.
Оборачивается и простирает руку вперед.
— Если моя Этайн не вернется!.. Если Мидир не отдаст ее!.. Я разрою эти проклятые холмы вдоль и поперек! Я верну мою жену! С вашей помощью или без нее!
— Мой король, не надо… — тревожно начинает Гератт, но Эохайд прерывает его:
— Равновесие нарушено!
Древний призыв к справедливости пронзает миры.
— Нет! — в голос возражают Грюнланд и Гератт, а Боудикка улыбается довольно и зло.
— Я призываю Не-сущих-свет! — еще громче восклицает Эохайд.
Гром за окнами среди ясного неба вторит его словам. Посреди покоев сгущается тьма, из которой выступают три серые тени. Капюшоны накинуты низко, лиц не разглядеть.
— Еще нет, король смертных, — отвечают все трое. — Еще не нарушено. Пока не закончен Лугнасад, король Благого мира вправе владеть твоей женой — по твоему слову и ее вынужденному согласию. Но мы услышали тебя. Мы бдим. Мы на страже. Ждать осталось недолго.
Взгляд одного из высших падает на змейку. Та шипит, извивается, словно ее поджаривают… Затем дергается еще сильнее и стихает под опущенным каблуком друида.