— Он… — Мидир не сдержал удивленный вздох, — не наборный. Он литой!
— Да-а-а! — гордо протянул король галатов. — Безо всяких ваших подземных штучек!
— Но как? Каким образом?
— Можешь потом поговорить с мастерами. Не мое это.
— Для кого припас эту прелесть?
— Для жены.
— Для жены? Той, что, выходя, прожгла взглядом дырку в груди? Дерзка, но больше похожа на рабыню.
— Нет, это… Это никто, — пожал плечами Эохайд. — Ты меня знаешь! Не смог удержаться. Какой-то доброхот прислал с утра подарочек.
Король галатов встал с ложа, подошел к окну, вцепился пальцами в раму, словно ему было тяжело говорить.
— Моя жена иная.
— Ты женился? Зачем?!
— Нам нужно. А зачем женятся ши? — ответил Эохайд глухо, не оборачиваясь. — Как там твои короли, водный и неблагой?
— Балор[4] убивает всех, кто зовет его Балором, и страдает от бездетности так, что океан штормит и берег ходит ходуном.
— А тот, третий? Добрый недруг?
— Хитрая сволочь Лорканн[5]? Все еще мечтает меня убить. Тут наши мечты друг о друге сходятся. Лорканн надеется, Балор украдет его непутевого сына. Непутевая дочь пропала сама.
— А ты? Все еще одинокий волк?
— У нас браки редки. Женись люди, как ши, по любви, вымерли бы. Где ты ее видел, эту любовь?
Эохайд помолчал, не бросив привычно «в балладах», словно на этот раз сомневался в ответе. Провел рукой по янтарным рунам, окаймлявшим окна и двери.
— Жениться вообще смешно. Но нужно. Особенно людям.
Мидир не торопясь допил вино, полюбовался пузатым бокалом.
— Эохайд, ты когда-нибудь любил?
— Я любил свою мать, — бросил тот, все еще не оборачиваясь.
— Все любят своих матерей. Тогда зачем?
— Клан ее отца. Галатов много, но мы разрознены. Моя власть не так уж и прочна. И вот я узнаю, что дочь моего врага влюблена в меня!
Эохайд развернулся,
— Ох, Миди-и-ир! — глаза его горели. — Что это было за время! Я украл ее из семьи, и мы заключили брак на торговой площади Манчинга.
— Вересковая свадьба? Раз прошел год, брак пора расторгнуть именно сегодня?
— Ты плохо помнишь наши законы. Расторгнуть — или остаться в браке навечно, мой друг. Я дал слово ее родне, но и дал слово Этайн… И теперь не знаю, как выкрутиться. Есть идея.
— Кроме «В атаку!»? — усмехнулся Мидир.
— Один лепрекон[6] из коробочки, — хмыкнул Эохайд, смерив взглядом волчьего короля. — Что до жены… Она любит меня, это оказалось… необычно. Она спорит со мной!
— Возражать мужчине плохо для галатки, — усмехнулся Мидир. — Возражать королю — плохо вдвойне.
— Тебе легко говорить. Тебе в Нижнем не прекословит никто!
Разубеждать Эохайда не хотелось, и Мидир спросил о насущном:
— Зачем королю галатов такая жена?
— Она то нежна беспредельно, то пылает огнем. С ней я испытываю что-то еще… помимо удовольствия тела.
Заминками в речи Эохайд словно пытался скрыть еще более непонятную тревогу.
Браслет вспыхнул яркой лазурью, напомнив об утренней встрече, и Мидир дал себе обещание — прекрасную Этайн он разыщет обязательно. Не сегодня, так завтра, пока полнится весельем неделя Лугнасада. И она скажет ему: «Да!».
— Ты изменился, — вернул браслет Мидир. — Или нет? — напомнил он об ушедшей прелестнице.
— Другие ничего не значат для меня, — отмахнулся Эохайд. — Нам бы этот день продержаться! Родня весь год попрекала ее своеволием. Что я только им не предлагал, когда решил оставить ее себе… Моя травница никак не может быть королевой! Но она есть и будет ей.
Вереск и правда поет. Шелест травы, перезвон ветра, стук сердца… «Я никак не могу быть королевой галатов».
Эохайд шагнул к дверям прежде, чем прозвучало нежное:
— Мое сердце!
Двери распахнулись, и в покои влетела женщина, принеся с собой аромат вереска и… Мидир вдохнул глубже — нет, второй, сладкий пряный запах был не цветочный, не наносной, а ее собственный. Само тепло этой земли, от которого словно согрелись и посветлели камни и дерево, коими были отделаны личные покои Эохайда.
Не забавная травница — королева.
Все те же невероятные хризолитовые глаза, от которых не оторваться.
Нет ни плаща, ни накидки, короткая песочная туника не скрывает крепкие бедра и налитую грудь. Водопад волос искрится заколками, медовый янтарь ластится к высокой шее, щиколотки обвиты золочеными ремешками сандалий.
Мидиру до боли в паху захотелось стянуть их зубами, коснуться хрупкой косточки на точеной щиколотке, обхватить губами пятку, обласкать каждый пальчик, согреть ее кожу своим теплом… Или что-нибудь сломать.
Ломать было нечего.
Сейчас Этайн была другой, но показалась еще более прекрасной. Тяжелые серьги и дорогие браслеты лишь украшали ее, не затеняя: слишком яркой и пламенной была она сама.
— Мое сердце, — шепнула королева галатов.
Эохайд подтянулся и словно враз помолодел.
Не скрывая радости и не стесняясь, Этайн поднялась на носочки, коснулась губами щеки супруга и лишь потом обернулась к гостю. Прижалась к Эохайду спиной, а его ладони скрестила на своей талии жестом столь естественным и милым, что Мидир сжал челюсти. Этайн несомненно любила мужа, а тот лишь снисходил до ее любви.
— Разреши представить тебе моего друга, — негромко произнес Эохайд, обрывая мысли.
Этайн кивнула и ничем не дала понять, что повстречала сегодня гостя мужа. Напоила водой, научила собирать травы и вызвала желание столь сильное, что волчий король проверил еще раз — нет, не колдунья и не друидка…
— Мидир, король Волчьего дома и всего Благого двора, правитель подземного мира, — продолжил Эохайд.
— Только одной его трети, — развел руками Мидир, словно печалясь о недостатке власти. — Неблагие и фоморы — не в моей власти.
Мидир протянул ладонь, и Этайн вложила в нее свою. Впрочем, освободила кисть сразу, как только он, прикоснувшись губами, чуть дольше положенного попытался задержать ее пальцы. Теплые глаза захолодели, ровно на ели подле Черного замка в неурочный час насыпало снега.
— Рада встрече, король Мидир, — самую малость выделила Этайн его имя.
Нет, прислушался волчий король. За ее словами ничего не стояло: королева Эохайда не была опытной интриганкой, но ставила слова выверенно, подобно магам его мира.
— Я много слышала о вас.
— Не все сказанное — правда, — прихватил ладонями плечи жены Эохайд.
Волчий король улыбнулся:
— Он прав. Я еще хуже, чем страшные сказки в мою честь!
— Я знаю многое о волках, — так же спокойно ответила Этайн. — И знаю про вашего родича. Того, что устроил бойню в городе. Это тоже неправда?
— Он был не подготовлен, — сухо разъяснил Мидир. — Кровь будит в нас природное начало, а ее было много. Эохайд не дал забить моего волка до смерти…
— А ты взял на себя его вину и немалый выкуп за мертвых. Да еще помог мне с троном, — договорил Эохайд.
— А ты построил стену, которую нам нельзя пересекать без особого приглашения, — усмехнулся Мидир.
Эохайд опять бросил взгляд в окно, словно больше тревожась о настоящем.
— Мое сердце, это они? — спросила Этайн, подхватила его руку, поцеловала ладонь и прижала к груди.
— Да. Быстрее, чем я думал.
— Кто? — спросил Мидир.
Никаких врагов у Эохайда не было — открытых уж точно.
— Мой отец и моя бабушка, — печально произнесла Этайн. — А также…
— Судя по пыли, около пяти тысяч воинов, — договорил Эохайд и обернулся.
— Благодарю, что приехал, Мидир. И что не опоздал.
— Если бы я знал, какие меня ждут открытия, я примчался бы неделю назад, — окинул Этайн огненным взглядом волчий король.
Она смутилась на миг, но улыбнулась как другу, принимая к себе ровный голос Мидира и не обращая внимание на пламя глаз. Затем обернулась к супругу и прижала к щеке его ладонь.
— Мое сердце, что ты задумал?
— Милая, доверься мне. До обеда ты была под защитой закона — никто не посмеет тронуть травницу во время сбора, — Эохайд вздохнул. — Хоть я и тешил себя мыслью о твоей хитромудрой бабке! даже приказал твоей охране не вмешиваться. Она бы выкрала тебя, а у меня был бы чудесный повод для начала войны. Не хмурься. Полдень, увы, миновал. Эта старая карга отыщет тебя своей магией в любом доме этого мира!
Этайн повернулась к Мидиру стремительно, он едва успел спрятать клыки и желтизну взгляда. Она распахнула глаза, прозрачные как виноградинки, прикусила алую губу.
Волчий король тоже понял замысел Эохайда, однако не собирался отказываться от того, что само плыло в руки.
— Ты же не хочешь… — Этайн развернулась обратно к Эохайду, враз теряя свой напор и смелость, словно желая и не смея с мужем спорить по пустякам. Даже если пустяком этим была ее жизнь.
— Спрячь ее у себя, Мидир, — сказал Эохайд поверх головы жены, словно той и не было рядом. — Всего до полуночи.
— Лепрекон?
— Из коробочки.
— У меня есть предложение получше! И тебе не придется лишиться из-за меня своей королевы, — ответил Мидир. — Я в полной силе и могу преподать урок этим заносчивым у…
— Нет!
Мидир ухмыльнулся: Этайн преподносила сюрприз за сюрпризом.
— Это же моя родня! Неужели нельзя решить дело миром, никого не губя и не калеча? Или черный волк не может заснуть, не порвав чье-то горло?!
Этайн не ошиблась: Дикая охота в Нижнем проходила в неделю Лугнасада. И хоть ее жертвами становились лишь звери — в отличие от Самхейна, когда ши с бурями выходят в Верхний мир — Мидир лишь поклонился, не желая что-либо объяснять о своем народе или тратить силы мага на ложь.
— Моя королева против, — нарочито глубоко вздохнул Эохайд. — Будем же милосердны! Этайн, я и пытаюсь решить дело миром. Ты только посмотри! — он протянул руку к окну, где пыль над крышами Манчинга клубилась все сильнее. — Не хватает еще начать войну между нашими кланами!
Этайн, стоя ровно между Мидиром и Эохайдом, перевела взгляд с одного на другого и покачала головой.
— Мне нужно получить разрешение не только на мой уход, — прищурился волчий король, глядя на короля галатов. — Ты должен понимать, о чем просишь и на что идешь, — и скинул с ладони черную змейку. Та скользнула через тень от руки, проползла до угла и притихла, неприметная для смертных.