— Мне остается лишь завидовать ему. Мы много рассказали мне о себе, моя королева. Желаете ли что-то узнать обо мне?
Этайн помолчала, потом произнесла с болью:
— Зачем вам дети?
— Дети? Какие еще дети?
— Зачем вы крадете земных детей? Неужели для жертвоприношений?
— Очередная нелепая выдумка! Даю слово, — возмутился Мидир, — ни один мой подданный не украл земного ребенка!
— И правда, — она посмотрела прямо в глаза. — Вы не обманываете.
— Я не должен был оставлять вас. Я больше не покину вас.
— Мне показалось, вы были очень далеко. Как смогли вернуться так быстро? Как он нашел меня?!
— Почуял.
— Волки… чуют лучше людей?
Мидир кивнул.
— Во сколько?
Он развел руками.
— В десять раз?
Мидир покачал головой.
— В сто?.. Опять — нет?!
— В тысячу раз.
— Да?! И как же я пахну? — Этайн поднесла запястье к носу, задумчиво понюхала.
— Вам лучше не знать, — прищурился Мидир, и женщина торопливо спрятала руку за спину.
— Джаред…
— Мидир?
— Она невероятна. Я счастлив оттого, что успокоил ее. Мне нравится говорить с ней. Может, она и вправду колдунья?
— Хуже. Она стихийный маг, недаром друиды за нее уцепились. Видимо, она пошла на столь рискованный шаг, как гейс, увидев, как проходит Посвящение. Или что делают с младенцами после. Не нравится мне все это! Все, что делают «люди над людьми». Не вышло сразу заполучить Этайн, придумают что похуже, используя ее же силу и ее ошибку. Что там она говорила про расшатывание мира? Мощь мага под землей вырастает многократно. А если Этайн очнется и вспомнит, что была лишь забавой? Мой король, вы сами попадете в ловушку! Вы уже в ловушке. Вспомните, когда вы разговаривали с женщиной? Когда вы просто так разговаривали хоть с кем-то?!
Волчий король молчал. Джаред, не дождавшись ответа, продолжил, и его тревога ощущалась даже сквозь расстояние:
— Мидир, послушай меня хоть раз! Не хочешь думать о мире, не хочешь думать о себе, подумай о ней! Она для тебя уже не безликая верхняя! Тебе хорошо с ней, ты вел себя как надежный друг, она доверяет тебе — не ломай то, что построил. Еще не поздно все…
— Когда это у меня женщина была просто другом, советник? — не выдержал Мидир.
— Простите, мой король, — плеснулось с привычным льдом. — Простите. Ваш советник забылся. Я помню свое место и свой долг. Я прослежу за нашим принцем, который слов не понимает, а развлечений жаждет… Не думал, что это в крови у всех сыновей старого короля Джаретта.
— Ты, если помнишь, его внук!
— Хотелось бы позабыть, но вы не даете. Я буду привычно молчать о важном…
— А я буду привычно помнить о твоем молчании.
— Поторопитесь, мой король, времени до бала осталось немного.
Примечания:
1 Фрох — вереск (ирл.)
Глава 7. Греза для вереска
Мидир вздохнул поглубже, разом почуяв свежую влагу с реки, острый запах земли, прелую сладость травы и листьев, тяжелый аромат открывающихся кувшинок, терпкую горечь костра… сладкий и пряный аромат самой Этайн. Птицы обращали к небу свои голоса, феи не улетали, вудвузы выглядывали из трещин древесной коры, а небо переливалось глубоким звездчатым сапфиром. Рядом с этой женщиной все цвело и благоухало.
Этайн вздрогнула, повела плечами, и ощущение счастья исчезло.
— Вам холодно, моя королева?
— Нет-нет. Непривычно, странно. Красиво! Деревья, трава и даже река — они словно говорят со мной! Теперь я верю, что и вправду в Грезе!
— Увы, нет. Греза не знала смерти, а ши, люди, животные и растения жили в ней равными друг другу.
— Видно, это было возможно лишь до начала времен… Почему наши пути разошлись, Мидир? — грустно вымолвила Этайн.
— Трудно сказать. Ши развивали мир в себе, а люди — мир вокруг себя.
— Вы… про магию?
Мидир повел рукой, и справа перед Этайн появился шарик из искрящегося тумана.
— Вода.
Легкой движение кистью, и второй, огненный шарик загорелся слева.
— Огонь.
Внизу слева завертелся шарик из ветра, а справа — из пыли.
— Земля и воздух.
Шарики рванулись друг к друга, соединились в один и взорвались разноцветными искрами.
— Четыре стихии — из них можно сотворить все. Не бойтесь, они безобидны, пока под присмотром… Теперь люди не доверяют ши.
— А прекрасные подземные жители слишком высокомерны, чтобы замечать людей?
— Одного я замечаю.
— Эохайд того стоит!
— Я говорю о вас, Этайн.
Она опустила взгляд. Погладила траву: зеленые лучики скользнули меж пальцев. Мидир прищурился, и звездчатые цветы распустились под женской ладонью.
— Все такое яркое и душистое, словно после майской грозы. Все живое! — вновь поразилась она.
— В этом мире много прекрасного. Если пожелаете, моя королева, я покажу вам его.
— Не стоит. Мне скоро домой… — Этайн выпрямила спину, оперлась о ствол вяза.
Стало очень тихо, лишь вода шуршала прибрежным песком.
— Мидир…
— Что, Этайн?
— Вы заезжайте к Эохайду. Хоть иногда. Он скучает, хоть и не признается в этом.
— Его дом теперь ваш дом, и мне хотелось бы заручиться разрешением хозяйки. Удивительно, как вы все время умудряетесь перевести разговор на другое!
— Вы сердитесь понапрасну. Я буду рада вас видеть! Вы живете вечно, для вас земная жизнь — один вздох. Вот подниметесь в Верхний — а меня уже не будет…
— Оставайтесь в Нижнем. Люди здесь не стареют. Об этом Боудикка умолчала? Мечта многих — попасть сюда на любых условиях. Вы же из тех, кто условия ставят сами.
— Верхний — мой мир, король Грезы. Там мой дом, мои подруги, мой супруг. Может быть, я смогу подарить жизнь кому-то… Мы вечны в наших детях, Мидир.
Грудь, очерченная розовой туникой, вновь приподнялась во вздохе. В зелени глаз, поднятых на Мидира, мелькнула янтарная желтизна, словно отблеск огня…
Редкое сокровище.
Она и не вспомнит, что произойдет здесь, а Эохайд… Что ж, Эохайд сам виноват, раз отпустил жену. Маги не обманывают, у Мидира — семь законных дней, и никто не помешает ему насладиться Этайн!
Но холод коснулся сердца, а тени вокруг углубились.
Да что с ним? Мидиру и Эохайду приходилось делить одну женщину. Правда, та женщина не была ни женой, ни любимой. Может, послушать Джареда и отпустить Этайн?
— Мне так неловко, что я отнимаю ваше время. Простите меня, — она с благодарной улыбкой подалась к нему, положила руку на его колено, видимо, не осознавая своего движения.
— Это мне следовало бы просить прощения. Только я не умею. Мой брат балован и невыдержан, — произнес Мидир, чтобы отвлечься от тепла женской ладони. И от мыслей, очень похожих на угрызения совести.
— Вы сломали руку брату?! — резко отстранилась Этайн.
— Если пожелает расстаться с магией на недельку-другую, залечит за пару часов. Что Мэллин напал на вас, вы не сочли нужным вспомнить! — осердился Мидир.
— Он не нападал на меня. Напугал, да, но зла не хотел!
— Вы о нем думаете лучше, чем я его знаю.
— Иногда то, что близко, увидеть труднее всего, — Этайн погрустнела. — Он боится вас и любит, как странно…
— Что тут странного? Отец говорил матери: бойся меня, люби меня, подчиняйся мне — и я буду твоим рабом.
Но сегодня вдруг эта фраза показалась ему… неправильной. Неверной.
— Как можно? — прижала Этайн к щекам ладони. — Любовь и страх несовместимы. Это клетка, Мидир! В ней не поют истинно вольные птицы.
— Может быть, поэтому… — вырвалось у Мидира.
— Что? Скажите, прошу.
— Ничего, Этайн. Ничего, — однако, глядя в ее глаза, договорил тихо: — Может быть, поэтому Синни прожила столь недолго.
Мидир прикрыл веки. Не так давно он был уверен — у него есть все. А сейчас, рядом с этой женщиной, показалось: он что-то упускает. Что-то важное, незаметное, но необходимое, словно воздух.
Были ли счастливы его родители? Счастлива ли Этайн, так бесконечно любящая Эохайда? А Мэрвин, пытавшийся нести свет и любовь людям?
При мыслях о старшем брате привычная боль куснула грудь, и Мидир очнулся.
— Я только и делаю, что тревожу вас, — выдохнула Этайн.
— Боль, как и любовь, бывает разной. Иногда целительной, иногда сладкой.
— А иногда запретной… Ваша мать была не ши?
— Колдовать она не умела.
— Земная женщина? Неужели?
— Сердце нашему отцу она подарила сама, хотя состояла в браке на земле, — ухмыльнулся Мидир. — Раз у них родилось трое сыновей, значит, любили оба, — в ответ на ее удивленный взгляд продолжил: — Да, мы почитаем телесную любовь, но дети возможны только при той любви, на которую вы так показательно намекали.
— Часто ли у вас рождаются дети?
— Редко.
— Но, Мидир… — задумалась Этайн. — Я знаю ваше отношение к замужним и не понимаю…
— Замужнюю обидеть — проступок. Но драгоценность, великая и прекрасная, должна принадлежать тому, кто вправе ей обладать. Кто оценит ее по достоинству!
— Женщина не вещь, Мидир, — очень тихо сказала Этайн. — Владыка Благого двора не привык думать о чувствах других?
— Ты сама не знаешь, как можешь чувствовать. Насколько сильно!
Этайн не стала возмущаться.
— Боудикка твердила: «Ты сама не знаешь, что тебе нужно». «Ты сама не знаешь, что для тебя лучше», повторял отец. «Ты сама не знаешь, какой обладаешь властью», говорили жрецы. Все решали за меня! Только Эохайд позволяет мне быть собой!
— Потому что ты ему безразлична! Да кого ты любишь — реального человека или свои фантазии о нем? Что он сделал для тебя, именно для тебя?!
Этайн снова не рассердилась, как ожидал и непривычно взволновался Мидир.
— Эохайд сказал мне в Лугнасад: «Я не обещаю тебе вечной любви. Но буду нежить и оберегать тебя — каждый день, что мы отняли у богов».
— Что-то у него не слишком складно выходит! Ну хорошо, — в ответ на ее вздох продолжил Мидир. — Давайте лучше спорить по поводу одежды, чем из-за такого хрупкого и призрачного понятия,