Это необходимо сделать даже не столько для того, чтобы сохранить красоту птиц, сколько для того, чтобы убедиться, что мы не пилим сук, на котором сидим.
Глава 14
Чернозобая гагара
Полуостров Таймыр расположен на севере Центральной Сибири. Многие поколения его жителей передают из уст в уста легенду о чернозобой гагаре.
Эта птица, которая погружается в воду так, что на поверхности видны только узкая полоска спины и голова с шеей, имеет удивительно красивое оперение. На голове и шее перья чернозобой гагары такие тонкие и плотные, что кажутся бархатными; на макушке, затылке и задней части шеи – мышино-серые; по бокам идут вертикальные белые и черные полоски; грудка черная.
Такое оперение считается самым модным в тайге. Зимой на берегах рек и прудов ее наряд приобретает более спокойные, словно размытые, тона. Туловище чернозобой гагары имеет веретенообразную обтекаемую форму, а перепончатые лапы сдвинуты назад как торпедные двигатели, что делает практически невозможным любое передвижение по суше.
По мнению жителей полуострова Таймыр, мир был создан не Богом, живущим на небесах, а именно этой птицей. Согласно легенде, чернозобая гагара «погрузилась» на большую глубину, а некоторое время спустя вынырнула, держа в клюве камешек и несколько крупинок земли, после чего благополучно заснула.
Когда она проснулась и открыла глаза, то увидела вокруг себя землю, горы и духов.
Как это часто бывает, любая легенда имеет под собой реальную почву. Этот край – Сибирь, на которой простирается часть тайги, – издавна считался этаким птичьим раем. Для орнитолога, которым я являюсь, это был просто сон наяву. Мы представляли себе, как там можно бродить весной и слушать непрерывное и разнообразное пение птиц.
Однако время легенды осталось далеко позади. Правда, до сих пор там еще встречаются тысячи сибирских дроздов. Но звуковое оформление в виде пения птиц почти полностью исчезло и не позволяет нам погрузиться в абсолютную гармонию.
Отсутствие этих звуков, разнообразных и суховатых по тону, заставляло вспомнить о тех, которые в Европе издавали лесные завирушки – мелкие певчие птички, обитавшие на территориях пригородных усадеб. Там селилась и овсянка-ремез, или лесная овсянка, что довольно нетипично для представителей этого семейства.
Пение овсянок обычно ограничивается сериями похожих звуков, иногда ускоренных или замедленных, но при этом довольно однообразных, а иногда и несколькими фразами из повторяющихся двух-трех нот.
Для лесных овсянок характерно использование такого музыкального приема, как ритурнель[33].
На востоке, откуда они прилетели, их почти не слышно. Согласно проведенным подсчетам, популяции этих маленьких зерноядных птиц, окрашенных в каштаново-коричневые тона и с ярко выраженными бровями, потеряли до 80 процентов своей численности.
Чудовищная цифра. Почти исчезла и овсянка-дубровник с ярко-желтым животом и восхитительным «тилу-тили-трилили», численность которой за еще более короткий период сократилась почти на 95 процентов.
Что между ними общего? И те, и другие гнездятся в Старом Свете и мигрируют на тихоокеанское побережье Китая, где их ловят и перепродают в качестве деликатесов.
Способы отлова, численность браконьеров и получаемая прибыль растут с той же динамичностью, что и китайская экономика, и население страны. И через несколько десятков лет в весенней тайге станет намного тише.
Все эти способы и методы не новы. Они не являются отличительной особенностью азиатских стран. Человеку всегда хотелось держать таких пернатых у себя дома, и вот уже птицы – эти драгоценные существа, шедевры природы, изысканные раритеты – сидят в клетке.
В середине XVII века ученик Рембрандта пытается нарисовать черноголового, или обыкновенного, щегла. На картине изображена птица, по виду самец (судя по размерам красного ожерелья под клювом), сидящий на металлическом полукруге. По кругу скользит кольцо цепочки, другой конец которой закреплен на лапе птицы.
Черноголовый щегол выглядит очень элегантно: у взрослой птицы затылок и зашейные бока черные; вокруг клюва красная лицевая маска, закрывающая лоб до уровня глаза и переднюю часть горла. От основания надклювья до глаза тянется узкая черная уздечка. Щеки, нижняя часть горла и нижняя сторона тела белые. На груди размытые оливково-коричневые пятна словно подчеркивают красоту крыльев с ярко-желтыми, белыми и черными перьями. Разумеется, при виде такого красавца всегда возникает желание поймать его и запереть в клетке.
Щегол, или goldfinch по-английски, с давних времен завораживает всех, кто побывал на южном побережье Северного моря. Эту птицу, веселое пение которой, дребезжащее и шепелявое одновременно, очень любят во Фландрии, поэтому ее вокализы часто доносятся из висящих на окнах клеток. Ее очень ценят в Алжире, где меломания сочетается с суеверием, согласно которому пойманные щеглы приносят счастье в дом.
Проблема заключается не столько в самом отлове, сколько в его массовости при полном отсутствии ограничений. Отлов птиц не грозит серьезными последствиями и по сравнению с полученной выгодой практически минимален. В течение нескольких десятилетий стоимость этой птицы резко возросла. Есть простое доказательство: когда вы вводите в поисковую строку слово «щегол», Google предлагает дополнить его словами «для продажи». Такое вздутие цен стимулирует незаконную торговлю, которая набирает обороты, несмотря на суровость наказаний. Десятки претендентов на арест за отлов щеглов и их контрабанду выявлены на юге Франции и ее границах. Южанам грозит наказание за ввоз, а тем, кто живет на границе с Бельгией, то есть на севере, за незаконный вывоз за пределы страны. Такова суть этого мерзкого дела.
Однако ничего этого не происходит, хотя по разным причинам численность щеглов, обитающих на территории Франции, уменьшилась более чем вдвое.
Вот почему не слышно пения птиц. Все начинается с извечного стремления, свойственного доминантным культурам, подчинить себе все живое и захватить занимаемое им пространство. Чтобы все знали, кому принадлежит то бесконечное разнообразие, которое нас окружает.
Глава 15
Большая белая цапля
Мой сын тоже увлекся природой. Я помню, как он с ранних лет возился со всей живностью, которая обитала в нашем доме.
Четырехлетний Танги, улыбаясь, показывал мне сидящую в ладонях, сложенных в виде клетки, обезумевшую от страха самку домашнего паука. Ее длинные ноги высовывались наружу сквозь промежутки его маленьких детских пальцев. Но эти большие коричневые пауки, часто встречающиеся в домах и их пристройках, плетущие по углам стен невероятной красоты паутину, все же не вызывают сочувствия.
Когда Танги исполняется пять лет, а его старшей сестре Аиде девять, мы всей семьей радостно отправляемся в Южную Африку, в парк Крюгера, чтобы полюбоваться сказочным зверем, живущим в саванне. Танги быстро замечает, что мой вечный спутник – старый, проверенный временем, неубиваемый австрийский бинокль – дает самую яркую и детальную картину. И это при том, что он самый тяжелый из четырех биноклей, которые мы взяли с собой.
Его руки еще слишком малы, чтобы удержать бинокль и правильно навести фокус, но он старается изо всех сил, несмотря на то, что эта оптика весит как бетонная плита. Ему трудно с ним разобраться, как было трудно разобраться с атласом мира, но он не сдается.
На свое восемнадцатилетие он попросил подарить ему этот бинокль. Весом больше килограмма, тридцатилетней давности, но работающий так же безупречно, как в первый день.
Это был первый качественный полевой бинокль, который я смог себе позволить в двадцать три года; выставочная модель, купленная за полцены в Доме астрономии на улице Риволи. Я купил его вместо другого, который, к сожалению, разбился во время падения Анны, когда мы карабкались к озеру Фишбедле в Верхних Вогезах.
Сначала она хохочет от своей неловкости, но потом осознает весь трагизм ситуации, в которой я оказываюсь. Она быстро вскакивает на ноги, хватает бинокль, подносит его к глазам и успокаивает меня категоричной фразой: «С ним ничего не случилось».
Она просто не замечает, что добрая четверть бинокля лежит на земле у ее ног. Весь объектив и вывалившаяся линза. Бинокль похож на машину, у которой вырвали фару, колесо и крыло.
Как ни крути, а за новый бинокль тогда пришлось отдать всю месячную зарплату. Танги просит тот самый бинокль, который просто прирос ко мне и сопровождал во всех поездках более двадцати лет. Это совершенно правильный выбор моего сына – ну что ж, пусть радуется, с его помощью он еще долго будет разглядывать чудеса природы.
Когда мой сын возвращается из поездок, связанных с исследованиями дикой природы, он рассказывает мне о своих находках. Такие беседы отца и сына – это один из способов поделиться миром, в котором мы живем.
Для меня это еще и прекрасный способ осознать изменения, которые произошли за целое поколение.
Вот уже почти двадцать лет на северной окраине лесного массива Рамбуйе, на влажной поляне, покрытой крапивой и таволгой, каждую весну происходит кольцевание гнездящихся птиц. Иногда в этом участвует и Танги. Он слышит пение болотной камышовки, маленькой представительницы семейства славковых, с охристо-коричневым оперением, тонким вытянутым клювом и невзрачными крыльями.
В 1990-е годы пения болотной камышовки практически не было слышно. Сегодня на планете насчитывается почти два десятка видов этой птички, и чтобы выделить ее среди прочих птиц, требуется особое внимание. Они отличаются мелкими деталями, почти невидимыми новичку: длиной и толщиной клюва, окрасом боков, более или менее сужающейся линией крыла и наличием брови, в частности, тем, откуда она начинается, ее длиной и четкостью выражения. Но это еще не все. Главное отличие заключается в том, как они поют.