Глава 19
Обыкновенный, или голубой, зимородок
Обыкновенный, или голубой, зимородок, эта невероятная птица, которая словно сбежала из тропиков, роет гнездо на крутых береговых откосах в непосредственной близости от водоема.
Из-за своего яркого и контрастного окраса (верхняя часть тела голубовато-зеленая, на голове и крыльях светло-голубые пятна, по бокам на шее белая полоска; нижняя часть тела, ноги и клюв ярко-оранжевые, на голове рыжая шапочка) зимородок обыкновенный, возможно, может показаться столь же нелепым, сколь и красивым. Счастье, что птицы не осознают своего внешнего вида. Не обращая внимания на свои необычные пропорции, зимородок позволяет нам не только считать его вид гротескным, но и надеть на него специальное – низкое – кольцо, предназначенное исключительно для его коротких лапок.
Он совершенно спокойно, не сопротивляясь, позволяет себя окольцевать, что весьма удивительно для птицы, пестрое оперение которой более уместно для диких тропических лесов, чем для соседства с человеческой цивилизацией. Поймав, его нужно легко положить на спину, удобно разместив в ладони. Сложив крылья на спине, он неотрывно следит глазами за тем, кто его держит, и вполне может ущипнуть за палец, но улетает не сразу. Иногда он даже висит, вцепившись своим нелепым клювом в палец того, кто покусился на его свободу.
Какое счастье – смотреть, как он, словно с сожалением, улетает, чтобы совершенно неподвижно усесться на согнутый стебель камыша, тонкую ветку или табличку с надписью «Рыбная ловля запрещена», которую в один прекрасный день установил какой-то сельский полицейский. Несмотря на свой яркий, экстравагантный вид, он прекрасно умеет прятаться, и только протяжный, звонкий и пронзительный свист или быстрый, почти вертикальный взлет могут выдать его присутствие.
В конце лета взрослые птицы и подросшие птенцы разлетаются кто куда. Впоследствии их можно встретить в самых неожиданных местах, при условии, что там есть вода.
Я видел одного зимородка неподалеку от мыса Фреель тридцать лет назад, когда, затаив дыхание, наблюдал за неправдоподобной фауной, обитающей в Бретани. Взгромоздившись на скалу, совершенно равнодушный к простиравшемуся перед ним бескрайнему океану, он настороженно следил за своей добычей. Казалось, что его внимание сосредоточено только на крабах и мелкой рыбешке, которая плескалась в прибрежных водах. Однако в этой непривычной обстановке, которая разительно отличается от той, которая царит на берегу ручья или пруда, он выглядел одиноким и хрупким.
Никто и представить себе не мог, что эта ярко окрашенная птаха своим тонким, заостренным клювом, идеально подходящим для ныряния и ловли пескарей и головастиков, способна выдолбить себе нору посреди крутого каменистого берега.
Эта нора представляет собой длинный, иногда достигающий метра, туннель, в конце которого находится широкая площадка. Берега, постоянно разрушаемые течениями, вполне подходят для рытья таких туннелей.
Чуть более десяти лет назад в самом центре Парижа поселилась пара обыкновенных зимородков, причем выбрала самое неожиданное место – пятнадцатый округ. Там берега Сены укреплены вертикально вбитыми металлическими листами. Совершенно очевидно, что такие места априори непригодны для гнездования роющих птиц.
Этот случай заставил меня вспомнить о его умении добиваться своей цели, когда я увидел, как он использовал отверстия, предназначенные для перемещения этих тяжелых металлических листов, в качестве входа в рыхлую почву.
В самом центре Парижа, прямо перед Домом Радио, эта пара зимородков являла собой наглядное свидетельство того, что работа клювом и взмах крыла отражают красоту мира больше, чем электромагнитные волны.
Этого зрелища было достаточно, чтобы пробить огромную брешь в принятом сегодня западноевропейском взгляде на природу, согласно которому человек должен беречь все живое, следить за ним и даже управлять им. Можно подумать, что природа только и ждала указаний этой ученой (или не очень) обезьяны, чтобы проявить себя во всей красе и мощи. При взгляде на этих «человеков», которые явились на все готовое, возникает мысль о том, как хорошо было природе без человека и как ей трудно с ним ужиться.
В том-то и дело, что человек никогда не отличался своей любовью к зимородкам. Эта птица издавна принадлежала к числу видов, «способных причинить вред», – иными словами, к тем «вредителям», которых каждый мог уничтожить с чувством выполненного долга, якобы направленного на всеобщее благо. Сегодня мы прекрасно понимаем, насколько абсурдно понятие «вредный», которым пытаются определить, что в природе хорошо, а что плохо.
В наши дни уже никто не осмелится обвинить зимородка в ущербе, который он якобы нанес всей системе рыбоводства. Теперь всем известно, что ответственность за охрану искусственного разведения лежит на человеке, а не на животных, которые не позволяют себе истреблять то, чем они питаются. Теперь пруды для разведения рыбы, куда запускают мальков, обустроены так, чтобы не допустить туда птиц, значит, никто не станет обвинять зимородка в том, что он съел то, что вызывает у него аппетит.
К сожалению, совершенно по-иному обстоит дело с обыкновенной, или европейской, сорокой, которая попала в официальный документ, опубликованный в 2014 году под названием «Практическое руководство по составлению пакета заявок со стороны префектур на классификацию министерством автохтонных диких видов как “приносящих вред”». В разделе «Типология наносимого ущерба» эта птица считается виновной в «хищническом разорении гнезд дроздовых тимелий, представителей семейства голубиных, утиных и фазановых», а также «реже в повреждении сельскохозяйственных культур (гороха и других овощеводческих культур), садов (фруктовых деревьев, в частности, косточковых) и виноградников».
Короче говоря, сороку убивают, потому что она иногда разоряет гнезда голубей, которых истребляют за то, что они пожирают посевы.
Взрослые дроздовые тимелии и представители семейства голубиных являются привычной пищей ястреба-тетеревятника и сокола-сапсана. Эти птицы-убийцы с клобучком на голове важно восседают на перчатке сокольника и являют собой привилегированный символ знати, признак богатства и власти в казахских и монгольских степях, в странах Ближнего Востока, а ранее и во всей Западной Европе. На самом деле это обычные члены птичьего сообщества, которые на воле, вне контроля сокольников, питаются другими видами птиц. Компания, в которой нашлось бы место и сороке, если ей, конечно, будет позволено жить своей жизнью.
Точно так же обыкновенная рыжая белка, или векша, входит в пищевой рацион лесной куницы, или желтодушки. При этом обе с удовольствием поедают яйца и птенцов различных представителей дроздовых и голубиных. Что касается представителей других семейств – утиных (гусей и уток) и фазановых (фазанов), – то они относятся к видам дичи, которая считается чем-то средним между дикой птицей и домашней.
Теперь о крякве. Во Франции в период охоты популяция ее диких сородичей сокращается более чем на миллион, а если быть более точным, то на 1,4 миллиона. Эти данные были опубликованы в докторской диссертации, защищенной в 2011 году Жосленом Шампаньоном (Jocelyn Champagnon), который насчитал около 100 000 гнездящихся пар диких крякв.
Что касается фазановых, ежегодно отстреливается более 3 миллионов особей. Традиции различных видов охоты на фазана сформировались еще во времена Древнего Рима, и хотя численность популяции диких фазанов оценивается в полмиллиона, количество птиц, которых ежегодно выпускают на волю, будет, по данным Национального управления охоты и дикой фауны, составлять около 10 миллионов.
Тогда возникает вопрос: зачем защищать эти виды от заложенного самой природой хищнического поведения сороки обыкновенной и почему она должна быть обречена на систематическое уничтожение? Первый ответ заключается в том, что охота является развлекательным мероприятием, и исключить сороку из списка так называемых вредителей значит лишить себя еще одного права на выстрел.
Но самое ужасное заключается в отношении к природе, которая, вероятно, должна подлежать контролю, управлению, освоению, сдерживанию и обузданию. И если это так, то живая природа может стать жертвой чьего-то злого умысла, целью которого является защита природы от самой себя.
Сорока – птица вороватая, болтливая и жадная. И поскольку она принадлежит к Империи зла, значит, ее нужно истреблять.
Очевидно, что с учетом изменений, произошедших за последние сто лет, есть все основания предполагать, что этот список так называемых вредных видов будет расширяться до тех пор, пока не останется ни одного существа, живущего в естественной среде.
Таким образом, мы должны приложить все усилия для отмены этого проклятого списка, направленного на уничтожение природы. Природы, которую мы так активно защищаем от самой себя и которая рискует в один далеко не прекрасный день стать немой, а мы глухими.
Глава 20
Белоголовый сип
В начале 1900-х годов мы с Анной регулярно отправляемся на несколько дней к моим родителям, которые незадолго до этого обосновались в Биаррице[35].
Мы исследуем сельскую местность и холмы Страны Басков у подножия Пиренеев. Покрытые орляком обыкновенным рощи, невысокие дубы, затаившиеся в полумраке и оттого похожие на каких-то чудовищ, – крепкие, как фундаменты соборных свай, широкие и высокие, с искривленными стволами, темные и вместе с тем внушающие доверие.
Мы просто гуляем без особой цели, сидим на сочной траве, а иногда можем там же и вздремнуть – разумеется, при отсутствии дождя или снега.
Во время одного из таких привалов мы, широко раскрыв глаза, наблюдаем за тем, как чуть ниже верхушки холма пролетают орел-карлик, ястреб-тетеревятник или красный коршун, издающий скрипящие звуки, как жесткий парус на ветру. Мрачный силуэт трехметровой ширины, словно зависший в воздухе, на мгновение заслоняет нам небо.