– Я вам все по порядку расскажу, – начал Анатолий Андреевич.
Для диагностики бешенства, помимо существующих симптомов, очень важно знать предысторию.
– Со слов владельцев, в сентябре они нашли в вольере у собак – а у них их две – задушенного ежика. Кстати, собаки не были привиты.
Уже тепло: ежики – один из резервуаров бешенства.
– Внимания этому никто не придал, а вот неделю назад стало происходить что-то непонятное. Если раньше собаки были не разлей вода, то теперь другой кобель начал избегать общения с этим. У больного кобеля изменилось поведение, пропал аппетит, а потом и голос. Он не лает, у него афония. Я его осмотрел.
– Надеюсь, в перчатках? – спросил я, помня, что сам попал на уколы из-за того, что, неся труп на вскрытие, не надел перчаток.
– А как же. Словом, отсутствие аппетита, афония, нистагм[14]. О гидрофобии говорить сложно, потому что сейчас зима и в поилках снег. Картина бешенства. Я таких собак много видел.
– Может, еще обойдется?
– Может. Но надо на карантин отправлять.
– А откуда собака будет?
– Из деревни Глухово.
– Так это же Красногорск. Чего вдруг к нам, а не в «Айболит»?
Потом уже выяснилось, что в тот день Николай Васильевич дежурил в «Айболите» один, и как раз в тот момент, когда привезли собаку, он отошел в магазин. Хозяева подумали, что по случаю праздника клиника закрыта, и поехали ко мне. За эту подставу Васильич потом мне солидно проставился.
Помня четкий алгоритм действий, я сразу позвонил на Мосгорветстанцию на Юннатов. Человек на другом конце провода внимательно меня выслушал и сказал, что они никакого отношения к бешенству не имеют и что это дело санитарного отдела, а он сегодня закрыт. Я в свою очередь парировал, что должен быть дежурный. Попререкавшись таким образом минут десять, я выяснил, что сведения мои устарели, что на случаи бешенства теперь никто не выезжает, да и вообще, спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Имея опыт общения в таких случаях, я все разговоры фиксировал телефонограммой. Ох, как же это мне помогло потом.
Следующей была попытка дозвониться до главного ветеринарного врача округа Сосо Ануфриевича Барамидзе. Но того не было дома, а мобильники тогда еще были непозволительной роскошью.
Очередь дошла до дежурного по СЭС. Даже по телефону было понятно: мой собеседник сидит с широко открытыми глазами и совершенно не представляет, что делать в случае бешенства.
Следующей на очереди была главный эпизоотолог Москвы, которую я хорошо знал.
– Эль, с праздником тебя, у меня бешенство.
Эльвира Алексеевна тоже проводила время за столом, поэтому не сразу сообразила, что происходит.
– И что?
– Как что? Что делать? Санитарный отдел закрыт, за собакой никто не выезжает.
– Я сейчас тебе перезвоню.
Минут через семь зазвонил телефон.
– Я распорядилась. Везите на Юннатов, карантин откроют, собаку посадят и оформят. Только везти самим надо.
– Как ты себе это представляешь? Кто это сделает?
– Владельцы.
– Сама подумай, им это надо? Они сейчас выпустят ее, и все.
– Ты умный мужчина, придумай что-нибудь. Дай сопровождающего, в конце концов. Все, целую, я пошла продолжать.
В трубке раздались короткие гудки.
Пришлось отправлять нарочным нашего ассистента Дениса, который все сделал как надо, даже привез расписку о приеме собаки на карантин.
Я выдохнул с облегчением и поехал домой продолжать.
Следующие круги ада начались через два дня, когда собака пала, а вскрытие и биопроба подтвердили бешенство.
С утра зазвонил телефон, и в трубке раздался знакомый грузинский акцент Сосо Ануфриевича:
– Привет, дорогой! Что у тебя случилось? Я сейчас приеду, все расскажешь, бумаги напишем.
Часа через два он приехал. Мы сели в кабинете. Я достал все телефонограммы и выложил на стол.
– Что писать?
– А все пиши. Что, как, чего, почему. Я к тебе претензий не имею, ты все сделал правильно, а вот шеф уже меня наклоняет.
Я написал «Войну и мир», Сосо прочитал и засобирался к себе.
– Готовься, шеф тебе еще позвонит.
Не успела закрыться дверь за доктором Барамидзе, как позвонила Эльвира Алексеевна.
– Привет, завтра в десять на ковре у шефа.
– Слушай, я что, сам покусал эту собаку?
– Тогда сделаем так. Ты завтра приедешь, зайдешь тихо ко мне, напишешь объяснительную и так же тихо исчезнешь. Я отнесу все шефу, он сам с собой потопает в кабинете ногами и успокоится.
Так и сделали. В десять утра я был на Красносельской в Мосгорветотделе. В обмен на объяснительную я получил стопку актов, которые должен был написать. Чего тут только не было: через какое время после регистрации животного, подозрительного по бешенству, я закрыл клинику на дезинфекцию, сколько раз мыли пол и брызгали по стенкам, названия и концентрация средств, экспозиция. Ну просто полный паноптикум.
Только я приехал и расположился в кабинете со всеми бумагами, как позвонила зональная врач из СЭС. Тетка она была незлобная и вороватая. К каждому церковно-приходскому (и не только) празднику она получала от меня увесистый «подарок», поэтому исправно делала все, что мне было надо. Вот и сейчас она всплеснула руками, покудахтала в трубку, и на этом все закончилось.
День с трудом завершился.
Утро следующего дня началось как обычно, но ближе к обеду ко мне в кабинет влетела, выпучив глаза, регистратор Ирка.
– Алексей Анатольевич, там две тетки очень нехорошего вида. Вас спрашивают.
Я вышел в коридор. Передо мной стояли две типичные «гражданки». От них за версту несло чиновничьим духом.
– Мы из СЭС. Приехали закрывать клинику, – начали они прямо, без предварительных ласк.
Я взбесился.
– Ну пойдем поговорим.
Мы расположились у меня в кабинете.
– И на основании чего же вы собираетесь меня закрыть?
– У вас в клинике зафиксирован случай бешенства. Мы вынуждены закрыть клинику на дезинфекцию.
– Про бешенство я раньше вас узнал, а дезинфекция уже проведена.
Я выложил на стол пачку актов. Противник пропустил первый удар и был дезориентирован.
– Скажите, – противник оправился и перешел в контрнаступление, – а врачи клиники привиты от бешенства?
Тут уже удар пропустил я.
– Нет.
– Вот видите! До того, как врачи пройдут вакцинацию, мы имеем право отстранить их от работы с животными, а это влечет за собой закрытие клиники. Завтра привезите нам список врачей, и мы составим план вакцинации.
Меня отправили в нокдаун.
Как только «гражданки» ушли, я бросился к телефону.
– Эль, что делать? – Я описал ситуацию.
– Как что, посылать их к соответствующей маме и продолжать работать. Это положение распространяется только на очаги бешенства, а у нас единичный случай.
На счете «восемь» я встал на ноги.
Наутро я спокойно пил чай на кухне и общался с Ольгой, когда зазвонил телефон.
– Здравствуйте, Алексей Анатольевич. А чего это вы не едете?
– А зачем?
– Как это зачем? – «Гражданки» явно жаждали крови.
– Послушайте, а разве у нас очаг бешенства? Если да, то объявляйте официально об этом, накладывайте карантин. А так что? И еще. Если это очаг, то почему ваш дежурный врач не знает плана своих действий в очаге? У меня на это телефонограмма есть.
На той стороне бросили трубку. Победа была за мной.
После этого случая на въезде в деревню Глухово, откуда была инфицированная собака, неделю стоял передвижной ветеринарный пункт. От бешенства вакцинировали всех, кто смог прийти и кого смогли отловить. Вот уж воистину – гром не грянет, мужик не перекрестится.
Треугольник счастья
Эту историю мне рассказал мой друг Владимир Иванович Бычков. Как-то ему позвонила одна дама, которая давно лечила у него своих животных. Дама работала адвокатом крупной газодобывающей компании, поэтому была очень обеспеченной. Опыт работы на Рублевке показал мне, что богатые успешные люди бывают жестоки по отношению к людям и крайне сентиментальны по отношению к животным. Они готовы подбирать больных собак и кошек на улице, тащить их в клинику и платить большие деньги за их лечение, а потом пристраивать добрым людям. При этом не трубя на каждом перекрестке о сделанном. Как говорится, правая рука не ведает, что делает левая.
Так было и на этот раз.
– Владимир Иванович, – услышал Вовка в трубке – мне нужна ваша помощь.
Надо понимать, что в нынешние времена врачу звонят, только когда нужна помощь. Почему-то позвонить и поздравить доктора с праздником теперь не принято. Ну да ладно, оставим это на совести владельцев животных.
– Что случилось? – спросил Бычков, опасаясь, что придется выбираться из дома на ночь глядя.
– Я, когда еду на работу и с работы, каждый день вижу кобеля, который живет на улице и очень страдает. Хочу отвезти его в приют.
– А я-то чем могу помочь вам?
– Дело в том, что кобель большой. Мало того что я его боюсь, так просто физически не смогу погрузить в машину.
Скрепя сердце доктор Бычков согласился на эту авантюру.
В назначенный день и час дама заехала за ним. Когда Вовка вышел из дома, то увидел джип таких размеров, что в него можно было погрузить не только кобеля, но еще и двух коров вместе с дояркой. Дело это было задолго до «ночи длинных ковшей»[15], поэтому конечным пунктом их путешествия оказался пятачок, со всех сторон окруженный ларьками, киосками и прочими заведениями. Посередине этого пятачка лежал огромный кобель благородной дворянской породы.
Выходя из машины, Вовка думал увидеть изможденную собаку, у которой грудная клетка напоминает штакетник, живот ввалился, а ходить она не может от голода. Каково же было его удивление, когда он увидел вполне упитанное существо, живот которого слегка отвисал, ребра были покрыты хорошим слоем жира, а шерсть так и лоснилась. Кобель крепко спал, положив голову на добрый шмат свежего мяса, а перед носом у него лежал слегка обглоданный мосол. Толпа обтекала его с двух сторон. «Газели» доставки аккуратно объезжали и парковались так, чтобы выхлопные трубы были обращены в обратную от кобеля сторону, дабы не потревожить священный сон.