– У нас ведь еще полчаса, можно было погулять тут.
– Ага, – неопределенно ответил он, не сбавляя шаг.
А я расслабилась. Ведите, куда хотите. Я в театре, в красивом платье, собираюсь духовно просвещаться. Чего еще нужно для счастья? Разве только попробовать эклеры из буфета, о которых так часто вспоминала бабуля.
Ух ты! Целых три вкуса! Какой же выбрать?
Мортимер Скотт немедля купил мне сразу все.
Довольная, с пакетиком эклеров, я присела в кресло, на которое указал детектив.
Свет потух, спектакль начался.
Это прозвучит странно, но во время спектакля мне стало не до эклеров. Я впервые видела актеров, играющих на сцене, а не на улице. Занавес, незаметно сменяющие друг друга декорации. Чуть дыша, я следила за поведением зрителей, чтобы не ударить в грязь лицом и случайно не выкрикнуть того, чего не принято. А кричать хотелось. Всей душой я прожила этот спектакль. Еще и потому, что он был сильно похож на современный детектив в дворцовом антураже.
О славном короле и его трагической судьбе. Несколько раз его пытались убить, но он срывал маски и карал злодеев. Всех, кроме последнего, точнее, последней. Так хотелось закричать ему: "Не пей, вино отравлено!" Но актер послушно исполнял роль. Бокал, принесенный самым верным лакеем, выпит, а в глазах короля буря чувств. Он наконец понимает, кто его отравил.
– Королева послала тебя подать это вино? Что ж, браво, Доменик, – говорит король преданному лакею и ничком падает на землю. Король умер. Лакей плачет, он не знал, он не хотел! Он был ведомой марионеткой главной интриганки дворца.
"Браво", – в этом слове вся ирония, весь сарказм, вся шутка судьбы. Браво, преданный лакей, ты убил своего любимого короля. Никто не смог: ни противники, ни враги. А единственный друг, преданный слуга, смог, хоть и случайно. Браво, Доменик.
Немая сцена.
Занавес.
Мортимер Скотт оборачивается, встречается со мной взглядом и загадочно улыбается.
– Я знаю, кто убийца! – восклицаем одновременно.
Зал взрывается аплодисментами, цветы летят на сцену, актеры радостно машут, кланяются, а двое полицейских уже торопятся к выходу.
В этот же вечер за "королевой" был отправлен полицейский мобиль. Элену Фойт арестовали, а в доме начался обыск. В ее спальне без труда нашли флакон с сухими грибами.
Одной фразой покойный директор пытался выразить невыразимое. Боль предательства, отчаяние, страх перед неизбежной смертью. Знай он заранее, что его делом займется маг, который слышит последние слова жертв, он бы оставил более вразумительные подсказки. Но он не знал. Одной предсмертной фразой умудрился запутать следствие и той же фразой помог найти убийцу. Какова сила влияния последнего слова.
Глава 17. Очная ставка
Не мешкая, Мортимер Скотт пригласил вдову Фойт и ее любовника на очную ставку.
По обе стороны квадратного стола расположились двое подозреваемых. Сегодня предстояло выяснить, действовали они вместе или один из них невиновен?
Мортимер Скотт несокрушимой горой навис над ними. Не спрятаться от черных глаз, не убежать от страшного голоса.
– Знаете ли вы друг друга? В каких отношениях вы находитесь?
Стороны послушно отвечали на вопросы до тех пор, пока дело не коснулось непосредственно убийства.
Госпожа Фойт причитала, что флакон ей подбросили. А Доминус Крон вдруг заявил, что отравленную бутылку ему дала именно госпожа Фойт и что он не догадывался о яде внутри.
– А если бы я отравился?! – в сердцах возмутился он.
– Кстати, – уточнил Мортимер, – как вышло, что вы сами не отравились?
– Так я не пью.
– Он не пьет, – перебила вдова Фойт и отвела взгляд.
Вот оно что! Она знала, что Доминус не пьет, потому спокойно отдала ему бутылку, когда он пошел на встречу с директором.
– А если бы я всё-таки выпил? – сокрушался Доминус, а вдова Фойт сдержанно сжала кулаки и больше ничего не говорить не спешила.
Детектив устал играть в молчанку и подозвал меня к себе на разговор.
– Что думаешь, помощница? – наклонился он ниже, чем того требовали условия.
В поисках опоры мой взгляд сфокусировался на его подбородке.
– Д-доминус Крон мне не нравится, – честно ответила я, – но, кажется, он не знал о плане госпожи Фойт.
– Я тоже так думаю.
– Знаете, – задумчиво покрутила рыжий локон и не заметила, как мужской подбородок дернулся, – продавец-травник мог бы посмотреть на них и вспомнить, кто купил мухоморы. Двое – все же не целая актерская труппа. Может, он вспомнит?
– Идея мне нравится, – выдохнул Мортимер и отвернулся прежде, чем я подняла глаза.
За продавцом поехала одна, со мной он был более дружелюбен. Услышав просьбу, помочь следствию тот не отказался. Наоборот, нервничал и все время спрашивал, а что будет, если он ошибется? А что, если не узнает?
– Не волнуйтесь, – подбадривала я. – Если не уверены, просто ничего не говорите.
– Знаете, через меня столько людей проходит… Ой!
Старик-травник уткнулся в прозрачное стекло, за которым сидели подозреваемые.
– Это она! – воскликнул он.
– Вы уверены? – по деловому открыла блокнот. – Скажите четко, кого вы узнаете и при каких обстоятельствах их видели?
– Я узнаю эту женщину, – старик ткнул пальцем в стекло, – это она купила те редкие мухоморы. Она еще мелочью расплатилась, я тогда удивился, вроде солидная женщина, а купюры все мелкие. Будто детскую копилку разбила.
– Спасибо, вы очень помогли следствию.
Наручники сомкнулись на нежных запястьях, но вдова была спокойна. О чем она думала, когда травила собственного мужа?
– Вам бы научиться прятать эмоции, дорогая, – промолвила она, когда офицер вел ее мимо.
– Что? – попросила офицера остановиться.
– Вы сейчас, как раскрытая книга. Здесь, в городе, в обществе… Это опасно, понимаете?
Я ничего не понимала. Убийца решила поучить меня жизнь?
– Я, может, и стара, но не глупа.
– Зачем вы отравили мужа? – просипела под нос. Былая уверенность улетучилась.
– Он был скуп. На каждую вещь я выпрашивала деньги, на каждый леденец для ребенка, на каждый платок. Он экономил даже на тех вещах, на которых экономить не положено. Покупал второсортную крупу на ужин, гнилые овощи, ему было все равно на быт, на условия, в которых мы с детьми жили, его волновал только театр.
– Но вы все равно не получите его деньги, вы в тюрьме. Вам светят рудники! Так зачем..?
– Мои дети получат, – улыбнулась вдова. – Теперь мои дети получат всё.
Черной тенью она прошла мимо, а я так и стояла, пытаясь понять человеческую натуру. В одном человеке удивительным образом совмещались алчность, жестокость и безумная материнская любовь. Так бывает? Бр-р!
Вечером я вернула Аните платье, бережно сложила на стул, рассказывая, как это платье помогло разоблачить убийцу.
– Знаешь, – заметила Анита, – возьми его себе.
– Что ты? Нет-нет, я не то имела в виду!
– Возьми, я настаиваю. Ты спасла мне жизнь, а жить с долгом на сердце тяжело. Если возьмешь платье, мне станет чуточку легче. К тому же, тебе оно идет больше.
Анита по-дружески улыбнулась и принялась рассказывать, как прошел очередной ее день, полный надежд на лучшее будущее.
– За будущее! – чокнулись мы бокалами апельсинового сока и весело рассмеялись.
Всё у нас получится, да будет так.
Глава 18. Итоги
С грохотом я сложила папки с завершенными делами на стол детектива.
Мужская бровь изогнулась.
– Возвращаю книжки, – пояснила я.
Мортимер Скотт посчитал взглядом количество папок и улыбнулся.
– Интересные?
– Очень, особенно про утопленника в городском парке.
– О, про утопленника моя любимая!
Смешинки заиграли в черных глазах. Я завороженно смотрела, как он поднимается со своего кресла, подходит, расстояние между нами сокращается – и вот я снова утыкаюсь в его подбородок. Перевела взгляд выше, на губы, и тут же смутилась. Щеки предательски заалели.
– Вы… – пролепетала я, собираясь с мыслями. – Что теперь? Выгоните меня к другому детективу?
Таков был уговор с начальством. Детектив Смерть не нуждался в помощниках, не любил людей, не сходился ни с кем характерами. Одно дело – всё, на что его смог убедить начальник. И всё же…
– Нет, Яна, – мужчина приблизился к моему лицу, заставив покраснеть еще больше. – Мы с тобой еще поработаем. Если ты не против.
– Нет, – помотала головой и вежливо отодвинулась, – то есть да! Не против.
– До завтра, помощница.
– До завтра, детектив…
Из участка вылетела, как ошпаренная. Сердце стучало, как после бега.
– Смутил!
– Напугал!
– Ух, злыдень! – утешали змеиные головы.
А во мне после пережитого вдруг взорвались эндорфины. Поработаем? Он предложил поработать? Ура! Значит, я чего-то стою. Значит, все будет хорошо, от меня есть польза! Всех преступников пересажаю!
Окрыленная, я слетела с крыльца и боковым взглядом наткнулась на прохожего. Он смотрел прямо на меня, внимательно разглядывал, будто хотел что-то спросить, но потом передумал.
– Извините, обознался, – сказал он и зашагал прочь.
Странный какой. Я мысленно пожала плечами и отправилась домой.
Вдоль по улице, где заканчивается Рабочий проспект и начинается Булькающий бульвар. Фонари изящно освещали тротуар, удивительным образом они дарили ощущение безопасности. Замечательный город – Регат! Дающий всем возможности. Возможность сделать мир лучше или хуже. Я гордо шагала на стороне первых, а вторые – пусть только попробуют!