Я ее перевернула,
она ноги как весла сложила.
Холод сразил ее
Перекличка сорочья парит над холодной землей.
На краю оврага я вижу: он – мохнатая складка.
Березы медленно спят в свете увядшем
Карельские линии
Первая лицевая
мы шли в темноте и фонари цвета топленого масла освещали остов лесного отеля
не было ветра
время притихло над ярко-зеленым газоном
*
виниловое озерцо днем отражало штришки белых берез
теперь все вокруг проглотило
я смотрела в него
с плавучего пирса
можно увидеть пожелтевший валун
и космы гниющей осоки
черное озеро
вечером раздается
и наполняет мир
Вторая лицевая
полотно тумана
давит время
*
горбы муравейников спят в ряби лесной
листья рябины не успели опасть
но уже нефтяными глазами отражают низкое небо
зеркальца их мелькают в траве
*
ели тянут тонкие пальцы
на каждом держится капля стерильной росы
подношу их ко рту распробовать хвойное жженье
*
в редком свете лесном все изгнивает
искрятся елочки мха
*
я присела на корточки
вровень черному пню
*
мир тесной тропой тянется к впалым болотам
там над бурой водой камышовая чаща
трасса за лесом гудит
идут лесовозы
везут сосновые торсы
*
в глотке леса тепло
мох обнажает головы серых камней
*
потухшая береста растворяет лесную тропу
*
в глотке леса все есть
само по себе
Время тяжелее печали
Когда не пишу вижу тревожные сны
мужчина на казенной кушетке с длинным шрамом на теплой щеке
глядя перед собой говорит:
я внук венгерского еврея
узкие палеты вдоль Братского шоссе
по ним мы идем одна за другой
грязь чавкает под настилом
неясная боль
зелень сменяется талым снегом
с тоской улыбаюсь во сне
по утрам я плачу
мои слезы холоднее росы
они легче воды
они сохнут быстро
я их выделяю как растение перед рассветом
я помню такие слезы на виске матери по утрам
они высыхали быстро
и оставляли рыхлую бороздку соли
пишу в уме
лежа с открытым ртом в стоматологическом кресле
и боюсь забыть все что приходит на ум
у снов как и стихотворений
есть коварный аспект – когда ты в нем – все кажется важным
по пробуждении помнишь только детали
материалы на ощупь
обрывки фраз
дантистка не взяла с меня денег
я помню странный укол
когда кусочек зуба попал между нёбом и языком
словно во рту родился осколок камня
они говорят: бруксизм
я говорю: нет сил терпеть
и тру друг об друга тупые клыки
на голодный желудок беру маленький фильтр и стреляю у владельца кафе сигарету
дымок его красного Мальборо после моих самокруток
кажется чем-то постыдно безвкусным
легкий дымок
легче утренних слез
чем дольше я сплю – тем меньше пишу стихов
когда я не сплю – запах гнилого лука и морок плодовых мушек занимают мой ум
наступая на мокрые листья по пути домой
я размышляю: плотность времени выше плотности глины
и вспоминаю строчку из Мандельштама:
время срезает меня как монету
стихотворение похоже на осколок кости
оно откололось
неприятно вести языком по свежей щербинке
так и время идет —
я наблюдаю за металлической стрелкой своих черных часов
она медленно двигается над циферблатом
не устает и не помнит
где закончился день
не знает
где начинается утро
так пишется стихотворение
стихотворение не знает времени
время и есть его материал
стихотворение знает тяжелый ход
мне хочется думать:
слышит зубовный скрежет
Мне приснилось стихотворение
Табачный дым долго стоит над головой
ветер полощет травы
еле живые они отражают октябрьский свет
Мне снятся серые сны
сны в тупиках разрушенных многоэтажных домов
здесь в свете забвенья я могу врачевать разрывы
Заслышав начальный слог
срастается бархатный борт пиджака
Есть слова которых вне сна я не помню
помню лишь взгляд и напряжение связок
дальше —
ткань зарастает
Утром я слышу дыханье времени
оно тяжелей антидактиля
Хотя строчка как тяжелые бочки спокойные катятся дни
мне подходит чтобы почувствовать вкус табака
и услышать гудение газонокосилки на школьном дворе
Я вспоминаю пороги квартир
в которых когда-то жила
темные коридоры
запах избитой пыли аптечки кошачьей мочи
В воскресенье машина везет меня
на Затулинку в переулок Южный в Кузьминки
Я смотрю на огни черной Москвы
и не знаю мира который касался моей щеки еще год назад
Вспоминаю пороги и прикрываю глаза
Возможно дело не в том что память крадет у меня настоящее
в том что 225 миллиграмм венлафаксина в сочетании с лагером
дарит чувство безвременья
Я сплю подолгу
и открывая глаза
отпускаю с пологой горы деревянную бочку
смотрю как медленно с глухим скрежетом она катится вниз
Труд Сизифа теперь мне кажется жалким
Что тебе когда ты ежедневно поднимаешь на гору камень
Твои мышцы раскалены напряжением
А на вершине ты можешь почувствовать кратко
что справляешься с весом
Но когда каждое утро с одной и той же горы
наблюдаешь за временем охолостелым
То понимаешь – труды слов твоих тщетны
*
Прошлой зимой я смотрела дельфину в глаза
он лежал на галечном пляже и сиял как мокрая шина
Ожившие мухи кишели в розах глазниц
и острые частые зубы были так беззащитны между виниловых губ
Его белый бок от горячего солнца стал ржавым
как копченая сайра на зимних прилавках Москвы
Мне было неясно
тугой его торс раздуло от газов
или он был таким крепким
при жизни
Я побоялась коснуться блестящей спины
теперь жалею об этом
*
Я меряю время письмом
мой год: шесть месяцев прозы шесть месяцев слепоты
Шила Хети писала что женщина как никто
чувствует время
С ней не поспоришь
Я продвигаюсь вперед
и вижу линии складок у напряженных губ
С каждым днем они глубже
про себя я их называю линией смерти
Прозрачной становится прядь
Хирург разрезал десну
подточил челюстную кость
и в пазуху положил костную крошку быка
Теперь я размышляю: стала ли я хоть немного быком?
Они двигают зубы
и мне представляется что человек
именно так двигает русло реки
Но помню
движенье тектонических плит остановить невозможно
Земля даст трещину
гора сделает медленный шаг
обнажит темное сердце
а волна съест поселенья
Они режут меня чтобы длить мое тело вперед
Они прописали мне крепкие капы чтобы сберечь мои зубы
Но я видела белый шлифованный след на желтой эмали
зубы трутся и каждая ночь давит на них своим весом
Я бы могла мерять время потерянными зубами
Есть средство которым они двигают зубы
есть тонкие острые иглы
они ими шьют мои десны
чтобы продлить меня дольше
Утро петляет светом
Дым тянется над площадкой
Я живу здесь
в этом тяжелом дне
кажется что закат это всего лишь
зеленая вспышка над горизонтом
Соль тяжелого сна хрустит между пальцев
В пыльной подушке я прячу свой выдох
Нет ничего что могло бы меня пробудить
и свергнуть время печали
Время тяжелее печали