Несмотря на то что с помощью электронных меток были получены бесценные сведения о жизни рыб, нашлись люди, предупреждающие об опасностях неразборчивого использования технологий и задающиеся вопросом, кто должен иметь доступ к полученным данным, включая местоположение рыб в реальном времени. В американском штате Миннесота группа рыбаков недавно подала прошение о том, чтобы им разрешили использовать данные радионаблюдения за обыкновенной щукой (Esox lucius), их излюбленной добычей[64]. Ученые добывают эти данные на государственные средства, заявили рыбаки, и, следовательно, население должно иметь возможность использовать эти данные по своему усмотрению. Это дело было разрешено не в пользу рыбаков, но другое разбирательство в Австралии привело к использованию данных о расположении акул для совсем иных целей, чем предполагалось изначально. После серии смертельных атак акул на людей, плававших у западного побережья Австралии в 2014 г., правительство приняло постановление об их уничтожении. Спутниковые передатчики использовались в исследовании экологии акул, направленном на защиту этих животных и предотвращение их вымирания как в этой конкретной местности, так и во всем мире. Однако все данные, собранные учеными, были предоставлены агентству, выдающему лицензии на охоту, и стали использоваться для отслеживания и убийства акул.
И все же в целом, несмотря на редкие случаи злонамеренного использования этого метода, проводимые с его помощью исследования раскрывают удивительные факты о миграции рыб. Бессчетное количество электронных устройств показывают, что в водах Мирового океана царит оживленное движение. Они пересечены проторенными путями, соединяющими излюбленные места, куда животные возвращаются из года в год для размножения, нагула и пережидания неблагоприятных сезонов.
Чтобы найти дорогу и совершить такое путешествие, не потерявшись в бескрайних морских просторах, у рыб имеется необходимый набор точно настроенных органов чувств. Они обладают хорошим зрением, улавливают запахи и звуки, чувствуют течения, омывающие их тела, и у некоторых, по-видимому, есть дополнительное чувство, которое до сих пор остается некоторой загадкой.
Точно неизвестно как, но многие животные, включая рыб, ориентируются в мире при помощи встроенного магнитного компаса[65]. По всей Земле тянется сеть магнитных силовых линий, которые сходятся на северном и южном магнитных полюсах и, как и следует ожидать, меняются от места к месту. Определив интенсивность и угол наклонения этих магнитных линий[66], можно понять, где вы находитесь. Только что появившиеся на свет европейские угри, ориентируясь с помощью своего магнитного чувства, плывут из Саргассова моря в Атлантическом океане в сторону Гольфстрима и вместе с этим морским течением перемещаются на восток до берегов Европы. Американские угри тоже начинают свое путешествие в Гольфстриме, но покидают его раньше и плывут на запад. Мигрирующие лососи помнят конкретные магнитные поля, с которыми они сталкиваются, когда покидают родную реку и в первый раз попадают в соленую воду. Через несколько лет, проведенных в море, где они растут и взрослеют, лососи, следуя по этой мысленной магнитной карте, возвращаются к тому же побережью и по запаху находят дорогу в реку, где они родились, чтобы вернуться в родные места на нерест.
Незначительные магнитные аномалии также могут служить ориентирами на определенной местности. В новаторских для того времени исследованиях слежения за рыбами, проведенных в 1980-е гг., американский ихтиолог Питер Климли наблюдал за бронзовыми акулами-молотами (Sphyrna lewini), плававшими туда-сюда между островом и подводной банкой у побережья Южной Нижней Калифорнии. Акулы плавали по ночам через абсолютно черную воду и всегда строго по прямой. Климли догадался, что акулы следовали по магнитным градиентам, окружающим банки, которые состоят из вулканического базальта и в результате слегка намагничены.
Мы пока не знаем, как акулы, лососи, угри и многие другие животные улавливают магнитные поля. Возможно, акулы используют свое электрическое чувство. Когда соленая вода проходит через магнитное поле, создается слабый ток, который акулы могут улавливать при помощи электрочувствительных органов на их рылах – ампул Лоренцини[67]. Согласно давно устоявшейся теории, другие виды могут нести некие чувствительные клетки, возможно с высоким содержанием железа, которые способны улавливать магнитные поля и отправлять сигналы в мозг. Подтверждение этой гипотезы появилось в 2012 г., когда исследователи обнаружили магнитные рецепторы в носу рыбы из семейства лососевых – микижи, или радужной форели. Во вращающемся магнитном поле эти клетки вращались синхронно, как стая рыб, поворачивающая в одном направлении.
Какой бы инструмент рыбы ни использовали, они, без сомнения, искусные навигаторы, способные найти дорогу не только через океан, но и через целый континент. Часть территории Южной Америки, где Амазонка и ее притоки текут сквозь густые джунгли, служит домом для тысяч пресноводных видов рыб, включая огромного сома брахиплатистому, или доураду (Brachyplatystoma rousseauxii). Эти гигантские рыбы могут достигать почти двух метров в длину; у них широкий рот, длинные усы и гладкая блестящая кожа без чешуи, сверкающая, будто их окунули в ртуть. Вместе с несколькими близкими родственниками эти плоскоголовые сомы обеспечивают существование самых крупных рыболовных хозяйств бассейна Амазонки, и рыбаки с давних пор знают, что это особенные рыбы – они великие путешественники.
По сравнению с другими более известными рыбами, особенно акулами, амазонские сомы обделены вниманием, и у ученых не хватает ресурсов для их исследования. На сомов никогда не устанавливали электронные метки; вместо этого несколько групп увлеченных исследователей применили более простые, но трудоемкие методы для того, чтобы понять, куда плавают сомы. Одна группа собрала данные за десятки лет, опрашивая рыбаков и подсчитывая сомов, молодых и старых, в речном бассейне. Другая группа покупала рыб на рынках Амазонии в городах Манаус и Белен (Бразилия) и доставала из их голов маленькие ушные камни, отолиты, помогающие рыбам держать равновесие и слышать. По мере роста рыб отолиты вбирали в себя химические вещества из вод, через которые они проплывали. И поскольку химический состав воды в разных местах отличается, можно расшифровать наслоения химических соединений и понять, где рыба жила в разные периоды своей жизни.
Эти исследования помогли воссоздать историю амазонских сомов и подтвердили то, о чем многие рыбаки давно подозревали: доурада и другие гигантские сомы совершают удивительные миграции. Их жизнь начинается на западе в верховье реки в Андах. Затем молодежь дрейфует по течению на восток, оказываясь примерно через месяц в устье Амазонки у Атлантического океана на другой стороне континента. Там они три года живут, охотятся и растут. Когда наступает сезон дождей и река выходит из берегов, повзрослевшие сомы собираются в огромные стаи и отправляются на запад, плывя против течения по бурным водам обратно в горы. Генетические исследования также указывают на то, что, как и лососи, доурады возвращаются в те же реки, где они родились.
Обратный путь через Амазонку и ее притоки между устьем и горами равен почти 12 000 км, что соответствует двойному расстоянию между Нью-Йорком и Лондоном. Это самое длинное путешествие по пресным водам, совершаемое животными. Почему сомы тратят столько усилий и плавают так далеко, остается загадкой.
Ныряя каждый день с рыбами-наполеонами на Лаянг-Лаянге в Южно-Китайском море, я изо всех сил старалась быть как можно менее заметной, что оказалось нелегко, поскольку спрятаться мне было негде. Сначала нерестящиеся рыбы относились ко мне с подозрением и спешно уплывали еще до того, как я успевала сфотографировать их морды. Я притворялась равнодушной, отворачивая камеру, чтобы выпуклый стеклянный объектив не казался им глазом огромного хищника. Со временем они перестали стесняться камеры, и я поняла, где мне лучше находиться. Самки проплывали мимо меня у границы территории самца после брачного ритуала по дороге домой. Лучше всего получалось их снимать, когда они плыли прямо на меня, поворачивая в последний момент, чтобы со мной не столкнуться, и я получала идеальную фотографию одной щеки, правой или левой.
Между погружениями у меня было много свободного времени. Я писала длинные письма домой и уговаривала пилотов легкомоторных самолетов отеля отправить их с континента. Я много думала о своем лучшем друге, который в это время путешествовал по сухим лесам Мадагаскара и совершенно не подозревал, что меньше чем через год мы будем планировать нашу свадьбу. На острове я не просматривала цифровые фотографии, сделанные под водой. Подача электричества была непостоянной, и всю электроэнергию я тратила на зарядку аккумулятора камеры, а не на ноутбук. Поэтому, только вернувшись в Англию, уже вдали от океана, я смогла приступить к изучению снимков, запечатлевших сотни рыбьих лиц.
Я просматривала изображения, отслеживая узоры, часто теряясь среди извилистых лабиринтов и пытаясь понять структуру нерестящейся стаи. В конце концов я нашла две фотографии, сделанные в разные дни, и увидела одно и то же лицо: три одинаковые линии, отходящие от глаза, одинаковые белые пятнышки на лбу и лабиринт золотых каракулей на щеках. Эта самка приплывала выметывать икру два дня подряд. Моя игра в «найди одинаковых рыб», похоже, закончилась победой.
Мой растущий каталог портретов рыб показал, что одни и те же самки день за днем приплывали на место нереста, и, по моим оценкам, на рифе была примерно сотня зрелых самок. Будь у них возможность, эти рыбы продолжали бы размножаться на Лаянг-Лаянге в течение многих лет, выбрасывая все новые и новые порции икры в океан. А со временем они бы вернулись в то же место в совсем другой роли.