Им сказали, что их дети могут находиться в больнице в Беер-Шеве, куда уже доставили некоторых раненых. Затем, после многих часов, проведенных в Беер-Шеве, Малки позвонил друг. "Около восьми вечера мне позвонил друг и сказал, что ХАМАС опубликовал видео, на котором Омер в наручниках сидит в пикапе или что-то в этом роде с другим другом. Они оба были связаны и живы". Он начинает ломаться. "Словно огромный черный занавес опускается на тело. Я не знаю, как это выразить. Я даже не знаю... сказать, что это было за чувство". Он посмотрел видео и сразу же поехал домой к жене и семье. К тому времени, как он добрался до дома, они уже посмотрели видео.
У них у всех был один и тот же инстинкт. "Итак, ситуация такова. Это ужасно. К такому никто не учит быть готовым, к таким ситуациям. Но сейчас давайте сделаем все, чтобы вернуть Омера и всех заложников". На следующий день семьи других заложников начали собираться в их доме, и с этого момента началось движение. Через три дня им помогали 1500 добровольцев. К моменту нашей первой встречи у них было 15 000 добровольцев. Это были профессионалы в любой области. Все они были гражданскими лицами. "Мы делаем все, чтобы вернуть их домой. И мы - гражданские лица. Мы не правительство. Мы аполитичны. Мы - гражданские лица, которые заботятся о семьях. Мы заботимся о заложниках".
Я удивлялся, как матери Малки и Омера вообще удается вставать по утрам. Я уже встречался с семьями заложников, которые рассказывали мне, что родители некоторых из них не могли выйти из дома или комнаты после похищения их ребенка. Один из них сидел в своем доме в темноте с тех пор, как получил новости. Как Малки это делал? "Мы просыпаемся. Это нелегко. Трудно начинать утро. Но мы знаем, что энергия исходит от добровольцев. И энергия приходит, когда мы видим Омера и всех остальных. Мы должны проснуться с полной энергией, чтобы вернуть их. Мы сильны. Очень оптимистичны. И мы верим в Бога. Они вернутся".
Что бы он сказал своему сыну, если бы смог передать ему сообщение? Его лицо сморщилось. "Омер, я скучаю по тебе. И я очень хочу обнять тебя".
* * *
Чтобы страна потеряла сотни своих гражданских лиц таким образом - это почти неслыханно. В 1979 году, когда в Иране был свергнут шах и к власти пришло революционное исламское движение аятоллы Хомейни, сторонники аятоллы взяли штурмом американское посольство. Более года они удерживали в заложниках более пятидесяти американцев. Это вызвало такой стыд и ярость у американской общественности, что стало одним из факторов, заставивших ее сместить президента, при котором это произошло, - Джимми Картера - и заменить его Рональдом Рейганом, который незамедлительно добился освобождения заложников.
Вскоре после вторжения Саддама Хусейна в Кувейт в 1990 году иракский баасистский режим взял в заложники сотни американских, британских и других иностранных граждан и использовал их в качестве инструмента для торга, полагая, что это поможет им продлить войну и получить разрешение на начатую аннексию. В этих и многих других случаях ярость международного сообщества и признание того, что это совершенно незаконный акт - особенно в условиях неспровоцированной войны, - были единодушны.
Совсем недавно, в 2014 году, триста девочек Чибок были похищены из своей школы на севере Нигерии. Весь мир принял участие в кампании, чтобы попытаться обеспечить их возвращение. Исламские террористы из "Боко Харам" столкнулись не просто с бессистемной реакцией нигерийских военных, а с международной кампанией, призванной привлечь внимание к их ситуации и вернуть их обратно. Известные политические деятели и знаменитости, включая Мишель Обаму, фотографировались с табличками с уже ставшим вирусным хэштегом "Верните наших девочек". Это не слишком помогло вернуть девочек. Ведь некоторые из них и по сей день остаются заложницами, а в некоторых случаях выданы замуж за своих похитителей. Но миру было не все равно, и он хотел показать, что ему не все равно. И он хотел что-то сделать.
Когда 7 октября 2023 года были захвачены 250 израильских заложников, реакция мира была сдержанной. Возможно, миру потребовалось время, чтобы осознать масштабы произошедшего, а возможно, он считал, что ситуация между Израилем и ХАМАС просто "сложная". Но такой кампании, как в случае со школьницами из Чибока, не было. Кроме еврейских знаменитостей и влиятельных людей, не было никакой организованной кампании, чтобы заставить ХАМАС освободить заложниц. Даже тот факт, что 7 числа были похищены люди самых разных национальностей, вызвал странную реакцию.
Среди похищенных были американские, британские, французские и немецкие граждане. При этом в каждой из этих стран было минимальное политическое, дипломатическое или общественное давление для освобождения похищенных.
Единственное место, где неизбежно возникла масштабная и немедленная кампания, - это Израиль.
* * *
Моран Алони, одетый в мотоциклетную экипировку, был еще одним знакомым лицом на Форуме семей заложников. Его сестры, Даниэль и Шарон, шурин Давид и три племянницы (близнецы Эмма и Юли [три] и Эмилия [пять]) были похищены 7-го числа. Его младшая сестра Шарон жила в Нир-Озе, а старшая сестра Даниэль присоединилась к семье, чтобы отпраздновать Шаббат.
Из своего дома в Реховоте Моран, как и многие другие семьи, проснулся от звуков тревоги. Он сразу же связался со своей семьей в Нир-Озе. По смс они сообщили ему, что не знают, что происходит, что террористы проникли в кибуц, но все они находятся в безопасной комнате. Они слышали выстрелы и крики. Около 9 часов утра одна из сестер сообщила ему, что в доме террористы и что они не могут запереть безопасную комнату. В течение следующих полутора часов стояла тишина. Это были "самые долгие полтора часа в моей жизни", - сказал он.
Около 11 часов утра он получил еще одно сообщение от сестры, которая сообщила ему, что террористы жгут их дом и что дым идет под дверь безопасной комнаты. Она сказала Морану, что не думает, что они выживут. "Пришлите мне координаты", - сказал он. "Я могу поговорить с армией, полицией, с кем угодно". Еще через двадцать минут она отправила два сообщения. "Помогите". "Мы умираем". "Это был последний контакт с ними".
Позже один из выживших жителей Нир-Оза посетил дом этой семьи. "Дом полностью сгорел. Комната безопасности, все". Но они не увидели ни тел, ни пятен крови. "Это натолкнуло нас на мысль, что их могли похитить". Только через неделю израильские власти подтвердили, что семья Морана была похищена. В течение трех недель это было все, что он знал. "А потом, примерно полторы недели назад, ХАМАС опубликовал видео, на котором выступала моя сестра. Это было нелегко, но, по крайней мере, я знаю, что моя старшая сестра жива", - сказал он.
"Очевидно, у нее не все в порядке. Она выглядела очень худой и, очевидно, отличалась от той сестры, которую я знаю". Изо дня в день он и остальные члены семьи не знали, что произойдет. Мы не уверены, увидим ли мы их сейчас, проходящими через границу, или в дом придут три офицера и скажут: "Они уехали". Вот в каком положении мы сейчас находимся. Вот в каком положении мы сейчас находимся".
Рассказывая мне о своей семье, он явно все еще находился в глубоком шоке. Он рассказал о том, какие прекрасные люди его сестры, какие умные и забавные дети. "Эмилия такая чувствительная", - сказал он. "Она никуда не пойдет без мамы". Он рассказал о том, как хорошо им подходит жизнь в Нир-Озе. "Пока моя сестра не вышла замуж за Давида и не переехала в Нир-Оз, она была очень напряженным человеком", - сказал он. С тех пор как она там оказалась, она стала более спокойной". Хотя они живут с ракетами почти каждый день, они говорят: "Да, хорошо, у нас есть ракеты, но у нас есть безопасная комната, и это очень хорошее место, чтобы растить детей".
"Это очень красивое место", - вспоминал он, но потом поправил себя. "Это было очень красивое место". По его словам, "абсурдной" особенностью общины было то, что "эти люди были самыми мирными из всех существующих. Они хотели жить в мире со своими соседями. Некоторые люди боятся жить там. Но они не боялись. Они верили, что такого не случится никогда". Он сказал, что ему все время больно думать о том, как его родственники, должно быть, пытаются защитить детей. "Даже сейчас мне становится больно, когда я думаю о ситуации, в которой я не смогу их защитить". А когда он думает о своих племянницах, то говорит: "Похоже, мир забыл, что они - дети в руках людей, которые убили столько детей, женщин, мирных жителей и стариков. Это не армия против армии. Это не война между странами. Мы все взрослые люди. Мы понимаем, что такое война. Мы понимаем, что у войны есть цена. Это человечество против зла. По-другому и не скажешь. То, что произошло там... . . Я не знаю, когда, и видели ли мы это вообще в истории человечества. В этом измерении. С нулевой целью. Зачем вам убивать ребенка? Зачем вам видеть ребенка, десятимесячного, годовалого, двухлетнего, и стрелять в него?"
Если мы не остановим это здесь, оно распространится на весь остальной мир". Сейчас. Через год. Через десять лет. Через пятьдесят лет. И это, я думаю, то, что я хочу сказать миру. Мы должны остановить это здесь. Мы должны объяснить, что этому нет оправдания. Они должны быть освобождены сейчас. Нет никакого оправдания тому, что они сейчас там находятся". Он упоминает Красный Крест, который только что обратился к израильтянам с требованием разрешить им посещать палестинских заключенных в Израиле. Но и с ними, и с другими международными организациями, такими как Организация Объединенных Наций, Моран не может понять, почему его семья, похоже, не имеет никакого значения.
"Почему молчат?" - спрашивает он. "Почему они молчат? Мне кажется, что сегодня в мире что-то не так".
* * *
Первое, на что обращают внимание, когда война ведется против мирного населения, - это человеческие жертвы. Второе - необыкновенный героизм, который часто проявляется в таких ужасах.
Иногда люди, которые делают шаг вперед, - это те, у кого за плечами история героизма. Часто это люди, которые не знали, что у них внутри, пока внезапно не оказались в обстоятельствах, которых не должны были видеть.