Для тех, кто выжил, кто принимал некоторые из этих препаратов и видел худшие из ужасов того утра, сочетание факторов уже было слишком сильным. Одна из истин, связанных с травмами, заключается в том, что любой человек, попавший в опасную ситуацию, находится в бесконечно лучшем положении, если он каким-то образом предвидел ситуацию или ожидал, что ему придется столкнуться с опасностью. Но тот, кто столкнулся с подобным совершенно неожиданно, с гораздо большей вероятностью получит долгосрочную травму от этого события. Пережить самое страшное зрелище, которое только можно себе представить, - убийство друзей у вас на глазах - в тот самый момент, когда ваш разум и тело меньше всего этого ожидают, - мало кому под силу. Я спросил одного профессионала о том, что случилось с некоторыми молодыми людьми, которые попали в больницы с вечеринки. "Их разум просто разрушился", - объяснила она. Смесь открытости и ужаса, спокойствия и ужаса была слишком тяжела для мозга".
Через несколько недель после массового убийства я провел ночь в центре воссоединения в Кейсарии. Там были мемориальные стенды и стены со свечами в память об убитых друзьях. Были и фрески с изображением пропавших без вести. Внутри была танцевальная площадка и сцена, на которой выступали музыканты. В начале вечера никаких развлечений не было, но по мере того, как ночь продолжалась, и все больше выживших приходили сюда, что-то вроде призрака вечеринки возобновилось.
По периметру располагались различные виды деятельности. Среди них были и ремесленные работы. Возможно, это часть фестивальной сцены и часть процесса восстановления, чтобы сосредоточиться на достижении небольших целей. В других местах проводились лечебные мероприятия для выживших. Здесь была зона для массажа, йоги и физиотерапии.
Среди собравшихся там людей я получил некоторое представление о круге пострадавших. Например, там был пятидесятивосьмилетний мужчина по имени Эран, который недолго стоял на улице. Он оказался отцом прекрасной двадцатишестилетней девушки Ории. Она пришла на вечеринку Nova с друзьями.
Утром Эрана разбудили звонки Ории и одной из его дочерей. Ория звонила в отчаянии и ужасе. Поначалу Эран не мог поверить в услышанное. Рассказывая, как сильно она его любит, она успела поведать, как ей удалось спастись от боевиков на фестивале Nova и сесть в машину со своими друзьями Шароном и Шахаром - братом и сестрой. Им удалось отъехать на несколько миль от вечеринки, в сторону кибуца Мефальсим. Похоже, они думали, что там будут в безопасности, и отчаянно пытались попасть внутрь. Они не могли знать, что внутри Мефальсима тоже идет резня.
Более чем через час после начала террористической атаки автомобиль, в котором находилась Ория, был обстрелян террористами. Она перевернулась, и после этого последовательность событий стала непрозрачной. Эран разговаривал с дочерью по телефону так долго, как только мог. Он просил ее покинуть место, где они находились, но она сказала, что полиция велела ей остаться. Наступило замешательство, и не в последнюю очередь потому, что, как выяснилось, террористы, стрелявшие в машину, в которой находились Ория и ее друзья, были одеты в форму израильской полиции. Они сняли ее с убитых полицейских . Поэтому кажется вероятным, что люди, которые сказали Ории оставаться на месте, на самом деле были террористами.
В какой-то момент Шарон в панике окликнула брата. В Шахара стреляли, когда он пытался вернуться в машину, чтобы помочь ей. Эран мог слышать все это по телефону.
Одним из последних сообщений, полученных им от дочери, была фотография ее друга, лежащего мертвым у нее на руках. Он показал ее мне. Дочь словно пыталась доказать ему, что все это было на самом деле. И как будто она все еще надеялась, что он знает, что делать, когда ты находишься в центре перестрелки, а на твоих коленях лежит застреленный друг.
Эран не знал, что случилось с его дочерью в последние минуты ее жизни. В последующие дни, пока шли бешеные поиски мест массовых убийств, он не терял надежды. "Я надеялся, что ее схватили", - сказал он мне. Но через три дня после ее смерти парень Ории нашел ее тело. Она лежала под деревом примерно в ста метрах от места, где была найдена машина. Похоже, она дошла до дерева и умерла под ним от потери крови. Когда ее отец снова показал мне фотографию окровавленного друга Ории на ее коленях, он сказал: "Девушки не слушают своих отцов до последней минуты". По его лицу текли слезы.
Как и многие другие, Эран все еще пытался разобраться в том, что произошло не только с его дочерью, но и с его страной. Он сам участвовал в Первой ливанской войне, а его отец воевал в 1973 году. В 1973 году он не видел отца в течение ста дней. Затем Эран вернулся в настоящее. "Как они застали нас спящими?" - спросил он. "Они уничтожили наши прекрасные цветы".
* * *
Может показаться странным, и во многом так оно и есть, что люди хранят изображения, о которых большинство надеется забыть. В те дни я часто с этим сталкивался. Люди в самых обычных обстоятельствах вдруг делали на своих телефонах снимки, вызывающие абсолютный ужас. У меня уже были версии подобного. На севере Нигерии лидеры общин в отдаленных деревнях иногда приносили папку с изображениями, чтобы показать мне. Изображение за изображением на странице за страницей тел, лежащих мертвыми на полях. Мужчины, женщины и дети, расстрелянные или изрезанные мачете, а изображения их тел теперь нелепо помещены в папку с кольцами в офисном стиле, чтобы показать посетителю. Эти тела были уликами, и только так общины могли доказать кому-либо из внешнего мира, что то, о чем они говорили, произошло на самом деле.
Но в век смартфонов и в этот момент в Израиле это несоответствие усилилось. Однажды, когда я находился в израильском парламенте, ко мне подошли родственники людей, погибших 7-го числа. Они были там, чтобы лоббировать интересы политиков. Но когда они рассказывали мне о том, что произошло с их родственниками, двое из них, обе женщины, достали свои телефоны и показали мне снимки своих погибших членов семьи, лежащих в лужах крови. Они плакали, показывая их мне, снова смотрели на них и убирали телефоны.
Конечно, это попытка сохранить свидетельства, чтобы иметь возможность постоянно напоминать всем, кто хочет слушать, о том, что произошло. Но я заметил и другое: эти образы - даже ужасные - были им дороги.
Один из самых ярких примеров этого - рассказ молодого человека, который присутствовал на вечеринке в Нова и которого я встретил на встрече выпускников. Он был немного одинок, но всем, кто хотел слушать, он рассказывал историю о том, что случилось с ним тем утром, причем делал это медленно, с мучительными подробностями. Он пришел на вечеринку один, но встретился там с друзьями. Он сказал, что не любит ездить на вечеринки в машине с друзьями, потому что ему нравится, что он может уйти, когда захочет, и не нужно ждать, пока соберутся другие. В то утро это было преимуществом.
Он рассказал, что когда началась стрельба, ему удалось добраться до места, где была припаркована его машина. Он спрятался на водительском сиденье, не смея пошевелиться, не говоря уже о том, чтобы завести двигатель. В этот момент он достал свой телефон и начал показывать мне видео, снятое на камеру телефона. Он опустился на переднее сиденье , но записывал изображение впереди себя и сбоку. Было слышно его дыхание, когда он наблюдал за фигурами вдалеке, переходящими из машины в машину. Это были безоружные жители Газы в гражданской одежде, а не террористы ХАМАС, пояснил он. Они были частью большого количества людей, которые хлынули в Израиль после того, как террористы прорвали границу. Это были женщины и мужчины, и они грабили машины, оставленные на фестивальной стоянке. Найдя в одной из машин кого-то живого, они сообщили об этом террористам, которые пришли и убили их.
Внимательность молодого человека чувствовалась и сейчас, когда он пересматривал увиденное утром. Рядом с его машиной, справа от нее, стоял другой автомобиль, а между ними прятался молодой человек. Это был привлекательный молодой человек лет двадцати с небольшим, и он смотрел через капот на людей, которые перемещались между машинами. Молодой человек, показавший мне это, объяснил, что он пытался уговорить этого молодого человека сесть в его машину. Но тот просто не мог этого сделать. Он не мог заставить себя рискнуть открыть пассажирскую дверь и быть услышанным террористами или попасть в поле зрения их помощников.
В конце концов мародеры подошли слишком близко, и молодой человек с машиной уехал. Он объяснил, что, когда он это делал, внимание всех людей, собирающих мусор среди машин, обратилось на него, а затем на молодого человека, которого он пытался уговорить сесть в свою машину несколькими минутами ранее. Отъезжая, он видел, как толпа надвигается на приседающего молодого человека. В зеркале заднего вида он увидел, как они линчуют его.
Главный выход уже был забит расстрелянными машинами и телами, но он знал, что есть и другой путь с фестиваля. В какой-то момент ему удалось подхватить еще одного молодого участника вечеринки, который лежал на заднем сиденье, пытаясь выбраться наружу. Он в мучительных подробностях описал ужас, звучавший в голосе этого молодого человека. Возможно, он был под наркотиками, а может, просто кричал от ужаса. Но когда водитель пытался придумать, как выбраться из этого района, молодой человек на заднем сиденье продолжал выкрикивать ему советы. В конце концов молодой водитель не выдержал. Он сказал ему, что нужно уметь думать. Молодой человек выпрыгнул из машины. Мужчина, сидевший в машине, не знал, что с ним произошло. Но в своей машине он сумел выбраться через не заблокированный выезд, и, несмотря на то, что по нему много стреляли, ему удалось скрыться.
Рассказывая эту историю, он постоянно держал в руках свой телефон, вызывая на экран видео или утренние снимки, когда они были уместны. Я заметил, что даже во время второго рассказа он смотрел на изображения с неким удивлением, как будто все еще пытался понять, что он видел, или ему нужны были доказательства того, что это было на самом деле. Как будто он должен был продолжать смотреть на них, или как будто в следующий раз он сможет лучше понять что-то в этом. Очевидно, он был глубоко травмирован, но на данный момент выхода из этого состояния не было. Вряд ли он когда-нибудь забудет молодого человека, который не сел в его машину, или перестанет удивляться тому, кто вышел. Не было никакого способа завершить какую-либо часть его истории.