Он встаёт из — за стола и прохаживается, собираясь с мыслями.
— Дэн — хон, несомненно, прав в том, что хозяева леса опасны для людей.
— Это Хос тебе опасен? — изумляюсь я.
— Лиза, я понимаю и разделяю твои чувства в отношении лично Хоса, но ты должна признать, что не объективна. Ты не так давно здесь живёшь и не так много повидала. Да, Хос при первой же встрече проявил себя по отношению к тебе очень хорошо, но, заметь, он ведь принял тебя за богиню. Как знать, что бы он сделал, если бы не твоя обманчивая внешность. Также не стоит забывать, что тебе, как и мне, покровительствует Ирлик — хон, поэтому большинство хозяев леса осведомлены, что тебя трогать нельзя. Среднестатистический же муданжец наблюдает совсем другую ситуацию: дикий лесной зверь приходит на ферму, убивает и уносит за один раз несколько голов скота, а если попытаться оказать сопротивление, то и человеком не побрезгует. Да, безусловно, теперь есть закон об уголовной ответственности, одинаковый для людей и хозяев леса, и стараниями Старейших Котов он доведён до сведения всех индивидов, но ты же понимаешь, что отношение за несколько дней не изменилось ни с нашей стороны, ни с их. Поэтому в принципе с соображением, что они опасны, я согласен. Другой вопрос, что предлагаемые меры предосторожности кажутся мне абсурдными и не подходящими к ситуации.
— Извини, дорогой, но, мне кажется, ты подменяешь понятия, потому что привык думать о них как о зверях, — качаю головой я. — Давай представим, что у нас на планете живёт племя людей, менее развитое, чем муданжцы. Такое первобытное, дописьменное племя, но людей. И они тоже могут разворовывать фермы и убивать муданжцев, потому что не понимают, чем это плохо. И что, ты бы сказал, их надо отловить, посадить в вольеры и изучать под микроскопом?
— Лиз, но обычных — то людей ты изучаешь под микроскопом. Меня и Кира, например. И тебя это, вроде бы, не смущает.
— Правильно, потому что вы — то понимаете, что вам это на благо. А Хос вот до сих пор не уверен, что хуже — блохи или вонючий шампунь.
— И вы его с такими идеями допускаете до детей? — вставляет свои пять копеек Дэн.
— Ну так блохи же, не энцефалитные клещи, — пожимаю плечами я. — Если бы вы видели, где эти дети лазают, когда их выпускают на свободу, Хосовы блохи вам показались бы цветочками. Однако живые и здоровые. Конечно, на Муданге санитарные нормы оставляют желать много лучшего, но и иммунитет у жителей соответствующий. С этой точки зрения хозяева леса как раз очень мало отличаются от многих людей — сырое мясо едят и те, и другие, холодной водой без мыла моются в малообеспеченных семьях точно так же. Короче, не стоит ожидать от Муданга земной стерильности. И вообще, у нас речь, вроде как, о морали, о том, насколько нравственные установки запрещают хозяевам леса причинять вред людям. Так вот, во — первых, не более, чем нравственные установки людей запрещают им причинять вред хозяевам леса, а во — вторых, как я уже сказала, если бы в роли хозяев леса было какое — то человеческое племя, они вели бы себя точно также. Но только тогда речь бы шла не о карантине и изоляции, а о межкультурных отношениях, просвещении и образовании.
— И что, вы собираетесь открыть для них школы? — язвит Дэн.
Азамат садится обратно за стол и включает планшет.
— А вот давайте как раз и подумаем, что мы можем предложить Земному Союзу в качестве нашей программы работы со впервые открытой внеземной разумной… как вы там это называете, жизненной формой?
— Ну во — первых, — тут же оживляюсь я, — обязательно им объяснить, что, раз уж так сложилось, что они живут на Муданге, именно мы должны диктовать, как с ними работать. Потому что у муданжцев с хозяевами леса многовековая общая история, вон, даже Император один был, который вроде как в кота превращался…
— Лиза, вы когда говорите «мы», вы имеете в виду землян или муданжцев? — ехидновато уточняет Дэн.
— Муданжцев, конечно, — отмахиваюсь я. — Естественно муданжцы должны работать с хозяевами леса, для начала хотя бы потому, что на всеобщем они не понимают.
В комнате повисает какая — то подозрительная тишина. Азамат смотрит на меня с таким выражением, как будто поймал меня на очень смешной оговорке и ждёт, пока я догадаюсь.
— Чего? — переспрашиваю я. — Давай пиши, я вон сколько умных слов сказала.
Он послушно принимается печатать.
— Насчёт языка ты хорошо подметила, — комментирует он. — Насчёт Императора… Пожалуй, можно упомянуть, да. Вообще, надо будет попросить Старейшин исследовать этот слух о нём, ведь если окажется, что Аяу сам был из хозяев леса, это может помочь в деле улучшения отношений с обеих сторон. Дальше, я думаю, стоит сказать, что их общество очень закрытое, и как следствие вызвать их на диалог чрезвычайно сложно, и нам — то, собственно, это удалось только по счастливому стечению обстоятельств.
— Можешь ещё упомянуть, что назначение их представителя на высокую должность при дворе призвано укрепить межкультурные связи, и ещё что — нибудь в таком духе. Главное дать им понять, что мы лучше понимаем, как разрулить ситуацию, чем «соответствующие органы». Хорошо бы для убедительности туда цифр накидать. Например, что через столько — то лет мы прогнозируем рост уровня образования среди хозяев леса, или более тесные экономические отношения…
— Если я накидаю цифр, их придётся и правда достичь, — усмехается Азамат. — Я не такой человек, чтобы давать пустые обещания. Думаю, что можно включить приблизительно такой пассаж: с нашей точки зрения самым продуктивным модусом работы с хозяевами леса должно стать изучение их основной компетенции — муданжских лесных экосистем. Нам предоставляется возможность из первых рук получить знания о процессах, происходящих в каждом акре леса, и соответственно минимизировать своё влияние на живую природу Муданга. С другой стороны, мы рассчитываем, что наше бережное отношение к ресурсам создаст у хозяев леса стимул к взаимодействию с нами и поможет выстроить доверительное отношение к человеческой науке. Когда эти цели будут достигнуты, можно будет поставить вопрос о непосредственном научном изучении открытой жизненной формы. Как тебе?
— Я смотрю, ты хорошо подготовился ко вступительной речи в Союзе, — усмехаюсь я.
— Лиз, я уже несколько месяцев занимаюсь почти исключительно устойчивым природопользованием. И не только ради выполнения требований Союза, я действительно считаю, что это очень важно. Как ты понимаешь, если бы меня на самом деле не заботило, насколько рационально мы используем ресурсы, мне бы никогда и в голову не пришло нанимать Хоса на должность лесоведа. Однако он уже показал себя очень хорошо в этом деле и, я думаю, качество будет только расти.
— То есть, вы, фактически, эксплуатируете несовершеннолетнего индивида для достижения своих политических целей? — хватается за соломинку Дэн.
— С нотариально заверенного разрешения его отца, а также законодательных органов его племени, — улыбается Азамат.
Дэн пожимает плечами.
— Ну если у вас на всё есть ответ, может, и добьётесь своего. Но учтите, что для наших это вопрос гордости. Мысль, что кто — то будет полвека готовить почву для их исследований, когда материал — вот он, им очень не понравится. Если б им хоть один экземпляр выдать, они бы, может, оставили вас в покое, а так…
— А так у свежеобразованной регулярной армии появится первое задание — не пускать на планету не авторизованных учёных, — вздыхает Азамат. — Ладно, надо звонить в эту программу поиска… Ирнчин, позвони ты, пожалуйста, а то земные секретари не верят, что я Император, когда я сам звоню.
Глава 36
На время серьёзного разговора Азамат выставляет нас с Дэном в приёмную. Дэну — то и вовсе незачем слушать его переговоры, а я — опасный элемент, лезу с советами и не могу сдержать комментарии.
— Можно поинтересоваться, какова будет моя дальнейшая судьба? — негромко спрашивает Дэн, присевший на подлокотник кресла и нервно болтающий ногой. — Или это зависит от результата переговоров?
Я скребу в затылке.
— Да нет, думаю, что переговоры ничего не изменят. У вас ведь контракт на муданжский год? Ну значит, до лета работаете, как обычно, а там уже сами решите, продлевать или как.
— То есть, меня не сожгут на костре, не бросят в клетку с тиграми и даже не выгонят с позором? — приподнимает бровь Дэн.
— В отличие от мира ваших богатых фантазий, — язвительно говорю я, — в реальности мой муж — цивилизованный человек, причём исключительно неконфликтный. Мы не можем себе позволить разбрасываться врачами, если только они не угрожают будущему всей планеты.
Дэн смотрит на меня внимательно и озадаченно, как будто пытается разгадать ребус.
— Я никак не могу понять, Лиза, какую роль вы играете в местной политике? По должности вроде бы вы просто врач, даже не личный врач Императора. Какие привилегии даёт семейное положение?
— Насколько я понимаю, закона об этом нет, но по факту можно сказать, что у меня есть совещательный голос. Когда речь заходит о чём — то, в чём я лучше понимаю, Азамат обычно спрашивает моего мнения.
— И вы не собираетесь как — либо сопротивляться тому, что он принял мою сторону в этом вопросе?
— Да он не то чтобы вашу сторону принял. Во — первых, это совпадает с его собственными представлениями, во — вторых, тут важно не то, что он думает по поводу безопасности хозяев леса, а то, как сохранить баланс в отношениях с ними, чтобы ни они нам, ни мы им вреда не причинили. Тут уж Азамату виднее, как поступить, он же политик. Моё дело предоставить информацию.
— Тогда почему вы так резко негативно отнеслись к моему поступку? Если вы сами политикой не занимаетесь, вам как учёному должно быть интересно исследовать инопланетян.
— Я резко отнеслась, потому что надо было сначала спросить разрешения. Азамат — ваш непосредственный наниматель, вы ему должны отчитываться обо всех своих действиях, и только после этого — в ЗС. Тогда бы и с несовершеннолетием проблем не возникло. А что касается моего интереса, да, мне очень интересно, но для меня на первом месте чтобы все жили в мире и чтобы Хоса не перепугать до безумия. Он и так вчера с нами в лифте первый раз проехал — чуть не кильнулся, а тут какие — то незнакомые люди будут его подключать к аппаратуре, он же всех порвёт и сбежит!