ем с официальным визитом на Землю, будем там вместе решать, с какого края расхлёбывать эту кашу.
Кстати об официальностях. В последний день перед окончательным рассмотрением пригодности Муданга для вступления в ЗС, точнее, в последнюю ночь, уже часа так в четыре, меня растолкал слегка безумного вида Азамат — взъерошенный, с вытаращенными глазами в тёмных кругах и попахивающий вчерашним потом (меня, конечно, возбуждает запах его тела, но не перепревший на рубашке) и страшным шёпотом объяснил, что проглядел в требованиях обязательное существование министерств образования и здравоохранения. Ну, образование Унгуц быстренько сляпал под своим руководством, а ты, Лиза, заявление на министерский пост подпишешь?
Утром я проснулась в твёрдой уверенности, что это был сон, ан нет, я теперь и правда министр. Не могу сказать, что моя жизнь от этого как — то изменилась — министерства — то нет! — но сам по себе официальный статус облегчил некоторые задачи. В частности, целители слушают внимательнее, когда демонстрируешь им бумагу с печатью.
Потягиваясь и растирая уши после вебинара, я неторопливо двигаюсь на обход. Зимой в Дом Целителей являются только при смерти, кто может терпеть — тот терпит, выходить из дому в потёмки и лютый мороз себе дороже, а с муданжским здоровьем терпеть они могут долго. Конечно, мы ездим на вызовы по домам, но я сегодня дежурю на базе, а тут всего трое стабильных больных, которых даже не приходится очень долго уговаривать проглотить лекарства. Так что после обхода у меня остаётся ещё немножко времени на вышивание.
С трудом веря в своё счастье, я закрепляю последний стежок. Портрет Ирлика наконец — то закончен, осталось простирнуть и оформить рамкой. Я накидываю его верхним краем на ширму и отхожу полюбоваться. Получилось даже лучше, чем я воображала — картинка прямо греет душу, но чрезмерной слащавостью не отдаёт. От медового тепла я расслабляюсь и прикрываю глаза и плыву в потоке черёмухи то ли в тёплую утреннюю постель, то ли на уединённый пляжик летнего Дола…
— Ма? — прерывает мои фантазии голос за спиной. Я слегка подпрыгиваю. — Ой, извини, я просто решил за тобой зайти, время уже к ужину. Ты дошила Ирлика, да?
Я оборачиваюсь. Кир на удивление сухой. Впрочем, если он за мной зашёл, значит, сегодня на машине, а там надо умудриться промокнуть.
— Да, представляешь, вот только что. Как тебе?
— Похож, — щерится Кир из дверного проёма. — Я думаю, ему понравится. Ну давай, собирай его и пошли, а то я мотор не выключил.
— Ну Ки — ир, — ворчу я, спешно складывая канву. — Я тебе сколько раз объясняла, что нехорошо оставлять…
— Да знаю, но блин, там холодно, как где, и если печку вырубить, сразу сыро в салоне. Сама всё время боишься, что я простужусь. У отца вот печка от отдельной батареи запитана, а у меня пока на дополнительную денег нет.
— Одолжить? — усмехаюсь я, выходя в коридор и одновременно натягивая пуховик.
— Лучше работы подбрось, — бухтит ребёнок, выпячивая задетую гордость.
— А учиться кто будет? Унгуц говорит, ты опять тест списал?
Кир поджимает губы и высокомерно молчит.
Я, в принципе, догадываюсь, что тест списал не он, а у него, и скорее всего это была девочка, а Кир где не надо настоящий джентльмен и не может выдать даму.
— Эту проблему я решу, — наконец выдаёт он сквозь зубы, подтверждая мою догадку.
Я оставляю его в покое.
Мы выходим на крыльцо и грузимся в большой тёплый тазикообразный автомобиль, который Кир покупал в виде деталей чуть не всю зиму и собрал под чутким руководством Азамата дюжину дней назад. Это, конечно, больше выпендрёж, чем необходимость, и даже теперь пользуется он своей машиной только в снежно — дождливую погоду, а так ходит до Унгуцева дома пешком. Но зато когда на улице вот такое, как сейчас, я имею личный транспорт до работы и обратно. Я могла бы, конечно, и сама обзавестись колёсным средством с крышей, но в зимних потёмках водить уж очень стрёмно, а Кир намного лучше меня видит.
На заднем сиденье раздаётся приветственное посвистывание — Филин рад меня видеть. Он знает, что я не люблю, когда в меня тычутся мокрым носом, поэтому терпеливо сдерживает свои эмоции, пока я его глажу между ушами. На зиму Филин отрастил мех такой длины и густоты и так отъелся, что теперь и правда выглядит, как совёнок — шар из пуха, огромные глаза, и только лапки торчат.
— Как твои успехи? — интересуюсь, когда Кир выезжает на прямую безлюдную улицу.
В ответ он вздыхает.
— Ма, а на Земле девчонки тоже вместе с парнями учатся?
— Да, конечно, — удивлённо киваю я.
— Вот шакал, — снова вздыхает он. — Они так отвлекают!
— Привыкай, — усмехаюсь. — Всю жизнь будут отвлекать.
— Не, ну, я ж когда — нибудь женюсь, тогда — то перестанут!
— Откуда такая уверенность?
— Как откуда? Вот отец на тебе женился, ему теперь на всех остальных баб положить с п…
— Кир!
— Да, да, короче, ты поняла.
— Я — то поняла, но почему ты думаешь, что
я
его не отвлекаю?
— Ты хотя бы с ним в одной комнате не сидишь целый день, — кривится ребёнок. — Приехали. Ты иди, я загоню в гараж.
Я выгружаюсь на крыльцо и забираю с собой Филина, который норовит вляпаться по самое пузо в снежно — грязевую кашу. Вместе мы дожидаемся Кира в предбаннике чёрного хода.
— Филин, мыться! — командует Кир.
Пёс послушно цокает в сторону ванной, где его уже ждёт слуга с полотенцем.
— А чего Айша с Хосом на ужин не пришли? Вроде погода не для гуляний.
— Хос сегодня работает, он с отцом придёт, какие — то карты они там рисуют, что ли… А Айшу я подвёз к Ажгдийдимидину. В клуб сегодня заходила Орешница, учила девчонок чё — то там вышивать, так что Айша раздаёт подарки. Мне вот штуку какую — то сделала, — он достаёт из ксивника, который носит под дилем, маленький кулончик из кусочка бирюзы, обшитого земным бисером, который я покупала специально для клуба. Возраст и умения мастерицы по изделию очевидны, но для Айши это большое достижение, у неё очень плохо развита мелкая моторика.
— Она молодец, — хвалю я.
— Я то же самое сказал, — кивает Кир. — А Хос от таких штук просто тащится, он до сих пор не может бусинку в пальцы взять. Хорошо, отец придумал ему колпачок на коготь надевать, так он хоть по экрану писать буквы может. Стилус — то еле — еле держит, и через пять минут пальцы сводит, говорит.
— Бедняга, — успеваю сказать я, когда из ванной выбегает счастливый Филин и нам с Киром приходится прятаться за углом, чтобы не попасть под фонтан брызг, которые он задорно стряхивает, несмотря на полотенце.
Кир смеётся и вызывает лифт.
— Слушай, — вспоминаю я уже в лифте, — так ведь Айшины поделки небось не просто так побрякушки, если я хоть что — нибудь понимаю в этих духовничьих заморочках.
— Естественно, — фыркает Кир. — В клубе уже такая очередь выстроилась на её поделки, чума! Но у неё всё чётко — первую мне, потом наставникам своим по штуке, потом Унгуцу и вам с отцом, а там уж все остальные. Кстати, не знаю, для Алэка надо бы попросить, но он же носить не может, мелкий…
— На одёжку пришить можно, он это любит, — предлагаю я.
— Тоже верно. Короче, в клубе все пока получают цацки от Атех.
Я моргаю, приспосабливая зрение к полутёмному коридору на нашем этаже.
— Атех — это же дочь того знающего, Авьяса, — припоминаю, хмурясь.
— Ну да, — кивает Кир, — она тоже к нам в клуб ходит. Ты не знала?
— Нет… А почему? Она же довольно далеко живёт.
— Авьяс купил ей с матерью дом в столице, теперь тут живёт. Она тоже знающая. Ну, в смысле, со способностями, как Айша. Конечно, не такая крутая, но всё равно. Ей в обычном клубе дроздец, бьют и всё такое. Я с ней немножко познакомился, когда она у нас лечилась, ну и попросил Унгуца её тоже взять. Она неплохая девка, да и родоки у неё нормальные. Конечно, папашка — знающий, но в остальном ничего. Очень тебя уважает.
— Да уж, я думаю. Ты решил всех сирых и убогих в свой клуб собрать, что ли?
— Не, — ухмыляется Кир, — только симпатичных.
Я кошусь на него испепеляющим взглядом.
— Шутка, шутка! — хохочет он. — О — о, смотри кто идёт!
Мы только что зашли в гостиную, и навстречу нам движутся Тирбиш и Алэк. Мелкий усердно переставляет задние лапки, вцепившись передними в пальцы Тирбиша так, что кончики побелели.
— Мы идём вас встречать! — радостно сообщает Тирбиш.
— Пальцы тебе не оторвёт? — интересуюсь я, приседая и протягивая руки навстречу деточке.
— Ничего, они крепко держатся, — бодро отвечает Тирбиш. — Ну давай ещё немножко, топ — топ и к маме!
Алэк наконец достигает финиша и победоносно забирается ко мне на ручки.
— Ишь ты какой прыткий сегодня! Тирбиша небось вымотал, а?
Алэк довольно лепечет что — то подозрительно похожее на «Ещё как!»
Тирбиш и правда с трудом держит глаза открытыми.
— Да уж, князь весьма… энергичный. Капитан заходил сегодня днём, занимался с ним гимнастикой, я немного вздремнул, признаюсь… А то он последнее время совсем перестал днём спать.
Алэк, всячески подтверждая слова няни, принимается прыгать у меня на руках, издавать боевые кличи и тянуть у Кира из карманов мелкие предметы.
— Если так тяжело с ним, давай мы тебе сменщика возьмём, может, из братьев твоих кто захочет? — предлагаю я. — На твоей зарплате это не скажется, ты и так всю жизнь в нашего ребёнка вкладываешь. Или хочешь отпуск?
— Я даже не знаю, — зевает бедняга. — Пока он не ходил, такой спокойный был, вообще ничего не надо человеку, мне даже неудобно было, что я такие деньги получаю ни за что. А теперь вдруг фейерверк, как будто всё это время силы копил. Уже гимнастика два раза в день, а всё равно не устаёт. Если так и дальше пойдёт, я и правда один не справлюсь.
— Судя по тому, что говорит Азаматова матушка, дальше будет только хуже, — усмехаюсь я, слегка подкидывая ребёнка на руках, чтобы поудобнее перехватить.
— Со мной у Гхана были те же проблемы, — замечает Кир, ловя Алэка за руки прежде чем он успевает вцепиться мне в волосы. — Да, братан, все мы одной кудели, а?