— Не загадывай, — кривлюсь я. —
Нас
так просто в покое не оставят.
Лошадь — это не только средство передвижения и спутник жизни, это ещё и классная увлекательная игрушка, навроде нового телефона. И мои мальчики явно в детстве не наигрались. Вот уже полдня выгуливают своих скотов, меряются, чей выше прыгает, и учат мелкого командам. Он, правда, визжит всё что угодно, только не то что нужно, и лошади немного нервничают.
Я постояла понаблюдала за этим развлечением минут двадцать, зевнула и пошла домой консультировать страждущих на форуме. И вот как раз когда я обдумываю, как бы потактичнее и попонятнее объяснить некоему зажиточному фермеру, что с его сыном всё хорошо, а вот у него самого запущенная паранойя, мне звонит Алтонгирел.
То есть, звонит он не совсем мне, а просто на местный большой бук, которым мы с Азаматом пользуемся неразличимо.
— А, — говорит, — это ты. Здравствуй. Где Азамат?
— Выгуливает детей и зверей, — отвечаю. — И тебе привет.
Алтонгирел откачивается сначала в одну сторону, потом в другую, как будто хочет удостовериться, что муж не стоит у меня за спиной, подслушивая разговор.
— Да нету его, — говорю. — Он на стоянке.
— Угу, — Алтонгирел усаживается поудобнее и вдруг пригибается к экрану и спрашивает шёпотом: — Ну как они ладят?
— Последние пару дней ничего, — задумчиво склоняю голову. — Хотя Кир по — прежнему странноватый. Вроде всё хорошо, всем доволен, вдруг смотришь — опять надулся. Вчера, например…
Я кратко пересказываю вчерашний эпизод с побитым пастухом. Алтонгирел смотрит на меня пристально и корчит самые невообразимые рожи. В конце он страдальчески потирает лоб и некоторое время молчит.
— Что скажешь, духовник? — спрашиваю.
— Наверное, хорошо, — медленно начинает Алтонгирел, — что Азамат двинул этому полудурку.
— Конечно, хорошо, — удивляюсь я. — Есть сомнения?
— Я в том смысле, — продолжает Алтоша, — что раньше бы он так не сделал. До твоего появления он принимал оскорбления как должное, никому даже в голову не приходило, что ему обидно…
Я нетерпеливо вздыхаю.
— Ну естественно у него с тех пор повысилась самооценка! Если ты не заметил, его вообще — то Императором сделали, а такие вещи обычно влияют на отношение к себе, знаешь ли. Я поражаюсь, как этот козёл посмел рот открыть. Это ж надо быть таким кретином, чтобы опустить сына Императора в его присутствии! На что он рассчитывал, интересно? Что Азамат глухой?
— В том — то и дело, — хмурится Алтонгирел. — Если бы этот мужик самого Азамата оскорбил, Азамат бы сдержался. Он вспылил из — за мальчишки. Это, конечно, тоже кое — что говорит об этом… как ты его называешь… самомнении. Пастух, конечно, идиот, но сама ситуация показательна: народ не принимает безродного князя.
— Но официально Кир — не безродный, — возражаю я.
— Ага. И все, конечно, верят.
— Хочешь сказать, Азамату что — то угрожает? — озабоченно спрашиваю я.
Алтонгирел пожимает плечами.
— Он сам себе главная угроза. Надо было найти мальчишке приличную семью на Гарнете, а лучше ещё подальше, установить пособие и расслабиться. Кого повоспитывать — то найдётся, вон у тебя спиногрыз растёт. А Азамату этот мальчишка важнее должности. Ну как так можно? — Алтонгирел тяжело вздыхает. — Теперь всё время будут проблемы. Ну допустим половина населения верит в вашу сказку. Но вторая половина уж точно догадывается, как всё было на самом деле. Потому эти ваши пастухи и лошадей показывали плюгавеньких, чтобы пацан не зарывался, не думал, будто ему теперь все кланяться станут. А — а! — духовник раздражённо отмахивается. — Вот упрямый шакал…
Это он про Азамата, я так понимаю.
— Алтонгирел, — окликаю я его пока у него перерыв в тираде. — а ты Кира принципиально по имени не называешь?
— Да нет, — пожимает плечами духовник. Потом поднимает на меня встревоженный взгляд. — И ты туда же? Азамат — я ещё понимаю, он всю жизнь мечтал завести кучу детей. Но тебе — то какое дело, как я называю этот сборник проблем? Он ведь даже не твой.
— Ну — у, — я склоняю голову набок, — знаешь, мне как — то удобнее считать его своим, иначе приходится делить семью. Опять же, он — то не виноват, что безродный и что у Азамата из — за него проблемы. Да и потом, он довольно милый, особенно когда не психует. Вчера вообще был такая лапочка, я его своим молоком угостила, так он…
-
Что — о
ты сделала?! — вытаращивается Алтонгирел, хватаясь за край экрана для устойчивости.
— Ну у меня осталось лишнее в бутылке, — раздражённо поясняю я. Подумаешь, какая невидаль.
Алтонгирел проводит руками по лицу и волосам, как будто умываясь.
— Ты всё — таки больная на всю голову, — резюмирует он.
— Да ну тебя, — обижаюсь. — Что ни скажу, всё плохо.
— Э — э, да нет, я… в хорошем смысле, — исправляется духовник.
Я ржу. Он ещё пытается оправдаться, потом сдаётся.
— Вы с Азаматом в самом деле идеальная пара, — скрипит зубами. — Ты его в любом сумасбродстве поддерживаешь, да ещё и опережаешь. Я вообще не представляю, как твои дикие выходки выглядят для этого вашего Кира. Он ведь, когда повзрослеет, станет важным человеком на планете.
Я соглашаюсь, что Киру с нами, раздолбаями, тяжело, прощаюсь и отключаюсь как раз перед тем, как мои возвращаются в дом. Едва Азамат показывается на пороге кухни, становится ясно: они снова повздорили.
— Что на сей раз? — тихо спрашиваю я.
Азамат устраивает Алэка в манеже, падает в кресло и устало трёт лицо руками.
— Я уже ничего не понимаю. Мне кажется, я так долго не выдержу.
Кир, застывший у двери по стойке «смирно», при этих словах подбирается.
— А у тебя есть выбор? — поднимаю бровь. Мне не нравится, как Кир стоит. Как бы не рванул куда — нибудь. — Кир, иди сюда.
Ребёнок осторожно приближается, поглядывая на дверь. Азамат смотрит в пространство. Я прихватываю Кира за плечи и направляю на диван, чтобы сидел рядом со мной и далеко от двери.
— Ну что вы там опять не поделили? — спрашиваю, поглаживая его по затылку.
— Ничего, — почти беззвучно отвечает Кир.
— Я просто попросил его пришпорить лошадь, — рассказывает вместо него Азамат. — После чего внезапно катание нам стало не интересно, и мы, не объясняя причин, развернулись и пошли домой. Я не понимаю, Кир. Я что, невежливо к тебе обратился? Или тебе показалось, что я недостаточно высоко оцениваю твои способности наездника?
Ребёнок смотрит в пол блестящими глазами.
— Или вчера, — продолжает Азамат, — я недостаточно ясно сказал, что ты можешь выбрать любую лошадь и сколько угодно её гонять, чтобы убедиться, что она тебе подходит? Или, может, твой конь сбил копыто, а я и не заметил, бесчувственный придурок?
Кир резко втягивает воздух, явно еле сдерживая слёзы.
— Азамат! — шиплю я. — Перестань!
Но муж, похоже, разошёлся не на шутку. Он встаёт и принимается мерить шагами кухню, непрерывно перебирая варианты.
— Или ты обижаешься, что я вчера не убил этого подонка? Я вообще считаю, что убивать людей — плохо, но ради тебя готов поступиться принципами. Может, ты хотел бы, чтобы я оставил место Императора и увёз тебя куда — нибудь на другую планету, где бы никто не тыкал пальцем и не обзывался? В принципе, можно и так, если тебе от этого станет легче. Надеюсь, ты не против, если Лиза и Алэк поедут с нами? — Азамат застывает напротив Кира со странным отчаянным выражением на лице. Ох — хох, да он не иронизирует, он это всерьёз…
-
Отстань от меня!!!
— взрывается Кир, подскакивая с места. —
Я по горло нажрался твоими тупыми предложениями!!! Неужели так трудно — просто — оставить меня в покое?!
Ребёнок дрожит, по щекам текут слёзы. Азамат совершенно ошарашен. Я протягиваю руку успокоить Кира — Азамат его довёл, конечно, это ясно, но, может, если он выговорится и выплачется…
Кир стартует с места по направлению к двери, и Азамат рефлекторно ловит его за руку.
— Подожди, Кир, ну давай всё обсудим…
Ребёнок дёргается, как будто его током долбануло и выкрикивает на пределе лёгких:
-
Убери от меня руки, урод!!!
Я разеваю рот, не зная, что сказать. Азамат отшатывается с таким видом, будто его побили плёткой. Кир, воспользовавшись свободой, скрывается за дверью — и я слышу, как хлопает входная.
Азамат стоит, глядя в пол, и слегка покачивается. Я сползаю с подлокотника дивана — и когда на него приземлилась — то? — и подхожу обнять мужа, но он не реагирует.
— Вот в чём дело, — тихо говорит он. Я понимаю, что он плачет. Прижимаюсь крепче. Азамат закрывает глаза. — Конечно, он не может долго меня терпеть. Кир очень красивый мальчик…
— Он очень похож на тебя, — замечаю тихо.
— На того, кем я когда — то был, — поправляет Азамат.
— Да у тебя шрамы — то уже почти не видны, — принимаюсь уговаривать я. — Цвет здоровый, кожа тянется, чувствительность нормальная. Подумаешь неровно! Ты же его почти не трогаешь! И вообще, поначалу у него никаких претензий к твоей внешности не было. Дело в чём — то ещё…
— Лиза, — Азамат прерывает меня с безысходной твёрдостью. — Я бы сам с радостью был глухим. Или тупым. Но ты сама всё слышала.
Как же я хочу возразить!.. Но — нечего.
Кир возвращается уже потемну. Я сижу внизу и раскладываю пасьянс в буке. Один за другим, один за другим. Злюсь, нервничаю, глупо себя чувствую. Азамат заснул, укачивая Алэка, и я так его и оставила в детской комнате на кровати Тирбиша. Бедный мой, весь день ходил совершенно убитый. На Кира зла не хватает — такое с отцом сделать! Ох, попадись ты мне…
Вот он попадается. Заходит тихо, осторожно прикрывает за собой дверь. Я сижу в темноте, он меня не сразу замечает, только когда я с клацаньем захлопываю крышку бука и выхожу на кухню. Вздрагивает, вжимает голову в плечи и пятится. Я сжимаю зубы — не потому что не хочу его обругать, а потому что муданжских слов у меня на такой случай недостаточно, а родные он не поймёт. Молча рывком открываю холодильник, достаю лотки с мясом и гарниром, бутылку молока. С грохотом ставлю всё это на стол, распахиваю дверцу микроволновки и ухожу обратно в гостиную. Звукоизоляция в доме хорошая, Азамата не потревожу.