– Это уже неважно.
– Он сказал, что вы отдали мне свое желание! Почему?
Кощей огляделся. Наконец узрел царящее вокруг него буйство цвета, приподнял брови, но промолчал. Присел на фиолетовый табурет и положил локти на стол, будто искал опору. Демьян с трудом усмирил в себе желание выйти на улицу и несколько раз обежать вокруг дома и заставил себя сесть на бирюзовый табурет рядом.
– Так случилось, что я рос без отца, – начал Кощей, не отрывая взгляд от стола. – И на самом деле плохо представлял, как должна выглядеть отцовская забота. Я взял тебя в ученики, лелея корыстную цель, но постепенно ты стал мне сыном. Замечательным сыном. Таким, о каком я мог только мечтать. Но вряд ли я стал тебе хорошим отцом. Зато уверен, что отличным отцом станешь ты. Я не мог не дать тебе такой шанс. Я знаю, что ты чувствовал, когда сказал Юле, что не можешь иметь детей. Когда-то я сказал Василисе то же самое. Но она их и не хотела на тот момент. А вот Юля оказалась другой. И я не готов представить, что ты должен был почувствовать в связи с этим. У меня появилась возможность помочь тебе. И, надеюсь, загладить свою вину. Почему я не должен был использовать ее? Да и на самом деле я очень хочу увидеть твоих детей. Тем более что-то мне подсказывает, что внуков от Златы придется ждать очень долго.
На столе стояла вазочка с орешками в жженом сахаре. Кощей взял один, закинул в рот. И здесь, на этой кухне, в столь необычной для отца обстановке Демьян словно взглянул на него по-новому и увидел в первый раз, таким, каким еще ни разу до этого не видел. Это был старый, уставший человек, получивший такой долгожданный отдых и, видимо, правда собравшийся отдыхать. С того момента, как Кощей перестал быть царем, его покинуло напряжение, будто груз власти и впрямь давил ему на спину все эти годы. Кажется, отец устал быть всегда сильным, и теперь это им со Златой предстояло подставить ему плечи. Что ж, они были к этому вполне готовы.
– Вкусно, – сказал Кощей, съев орешек. – Демьян, почему ты никогда раньше не называл меня папой?
– Боялся, что вы скажете так больше не делать, – честно ответил Демьян.
– А почему назвал в тот раз?
– Потому что испугался за вас.
– Почему ты зовешь меня на «вы», Демьян?
– Потому что вы ни разу не предложили перейти на «ты».
Кощей хмыкнул и взял еще один орешек.
– Я уже не твой наставник, ты не мой ученик, думаю, если ты согласен, мы можем быть просто отцом и сыном. Что скажешь?
– С удовольствием, – согласился Демьян, не смея до конца поверить в происходящее. А вдруг всё это лишь сон…
– И еще кое-что. – Кощей покатал орешек в пальцах. – Есть вещи, которые мне сложно говорить. Но, наверное, я всё же должен это делать. И я буду стараться. Я…
Ну нет, если отец скажет и это, всё точно окажется сном.
– Не надо, – перебил Демьян. Всё-таки получить прямо сейчас еще и слова о любви было бы уже и правда слишком. – Предлагаю действовать как в анекдоте.
– В каком анекдоте? – удивился Кощей.
– В том, где жена через двадцать лет брака спросила мужа, почему он всего однажды сказал, что любит ее, а тот ответил, что если что-то изменится, он обязательно сообщит. Вы мне уже всё сказали. Если что-то изменится, вы мне сообщите.
Кощей засмеялся. Взял очередной орешек. Заглянул в вазочку.
– Ешьте хоть все, – предложил Демьян. – В шкафчике целый пакет.
– Мы договорились перейти на «ты», – напомнил Кощей.
– Над этим придется поработать, – вздохнул Демьян. – Но я буду стараться. Хоть на что-то я ведь могу сгодиться…
– Демьян. – Кощей перестал улыбаться. – Ты ведь не поэтому решил отказаться от сил? Не из-за того, что произошло в Нави?
Демьян покачал головой. Вышло неуверенно. Отец тяжело вздохнул.
– Знаешь, вряд ли то, что ты не смог убить Ростислава, результат моего воспитания, тут скорее приложила руку Василиса. И меня это радует. Куда больше, чем если бы ты смог.
– Я почти решился, но тут появилась Юля, – опустил глаза Демьян. – И ситуация изменилась, и я… я…
– И это нормально, – ответил Кощей. – У любого из нас есть темная сторона. И когда в нашей жизни появляется тот, ради кого мы готовы ее сдерживать, – это ли не чудо?
– Здесь нет мамы и Златы. Вы можете говорить то, что думаете на самом деле. Из-за меня вас всех чуть не убили.
– Но не убили. И я всегда говорю то, что думаю. И знаю, если бы у тебя и впрямь не было иного выхода, ты бы смог. Но раз всё сложилось так, как сложилось, давай порадуемся, что твои руки остались чисты. Поверь, когда они не в крови, ими проще взять ребенка. Не думай об этом больше. Я тебе уже говорил, чувство вины бесполезно. Лучше скажи мне, ты точно в порядке? Точно не жалеешь, что лишился силы?
– Я лучше всех, – ответил Демьян, которому вдруг показалось, что с него сняли еще один мешок с поклажей. Потому что наедине отец точно не потрудился бы ему врать. И стало легче. Не настолько, чтобы успокоиться совсем, но настолько, чтобы знать: однажды он примет произошедшее, и всё снова будет хорошо. И вот теперь, когда у них внезапно случился такой откровенный разговор, захотелось обсудить то, о чем он раньше не решился бы спросить. – А вы не жалеете, что потеряли бессмертие? Если по-настоящему. Я знаю, вы никогда бы не признались в этом Злате и маме. И я никогда им не скажу.
– Не жалею, – просто ответил Кощей и взял еще один орешек. – Если уж совсем честно, то последнюю пару сотен лет я стал им тяготиться, но мне вряд ли бы хватило духу покончить с этим самостоятельно. Так что и тут можно найти плюсы. А маме, кстати, не так уж просто соврать.
– А что по этому поводу думает мама?
– Переживает за меня. Но на самом деле для нас обоих это лучший вариант из возможных.
Кощей пробежался взглядом по фотографиям на пробковой доске над столом. В правом нижнем углу белела визитная карточка с витиеватой золотой надписью.
– Вы с Юлей уже начали планировать свадьбу?
– Да, мы хотим сыграть ее в июне.
– Прекрасный выбор. Мы с Василисой тоже поженились в июне.
– Я знаю… А хотите, я расскажу вам, что именно мы планируем?
– Хочу. И мы на «ты», Демьян.
– Да. Точно. Хочешь… – выдавил Демьян и замолчал, переваривая сказанное. Всё же это оказалось куда сложнее, чем он рассчитывал, а Кощей как ни в чем не бывало ел орешки и ждал, когда он справится с собой. – В общем, может, тогда чаю? – нашелся Демьян. – Или кофе? Я сюда недавно турку перевез. Только кофемолка у нас ручная, и нужно намолоть зёрна.
– А почему бы и нет, – ответил Кощей. – Времени у нас с тобой теперь ведь много.
Юля вернулась поздно вечером. И не одна. В руках у нее была коробка, из коробки доносилось мяуканье.
Старец, которого приводил отец, велел приготовить к ее приходу теплое одеяло. А Демьян и забыл после всего…
– Представляешь, нашла возле мусорных баков, – торопливо пояснила Юля. – Дём, их надо согреть. Пожалуйста, сделай, как ты это умеешь, только не подпали, бога ради!
Демьян принял из ее рук коробку, чтобы она могла раздеться и разуться. Заглянул внутрь: там копошились три маленьких пушистых дымчатых комочка с едва открывшимися глазами.
– Ты уже? – с беспокойством спросила Юля.
– Придется по старинке, Юляш, – сознался Демьян. – Я больше не смогу колдовать, как прежде.
– В смысле? – нахмурилась она.
– В прямом, – улыбнулся он. Состояние легкости всё еще не отпускало. – Но есть и хорошая новость. Я больше не проклят, и у нас будут дети.
Всё-таки хорошо, что в этот момент коробку с котятами держал уже он.
В дверь постучали.
Яков тяжело вздохнул – расчеты никак не сходились, – неохотно оторвался от формул и встал со стула. С самого утра он ждал Злату, и ее приход не был неожиданностью, но Яков всё равно чувствовал напряжение и не мог ничего с собой поделать. Они почти не виделись с того дня, как вернулись из Нави, а им нужно было многое обсудить. Только вот чего она стучит? Вроде не запирался…
Он дошел до двери и открыл, но за ней неожиданно обнаружилась не Злата, а Клим. Выглядел брат задумчивым и потерянным.
– Что-то случилось? – нахмурился Яша.
– Не знаю, – максимально расплывчато ответил Клим, прошел внутрь его комнаты и упал на кровать. Достал из кармана телефон, разблокировал экран, глянул на него, убрал. Затем нашел в другом кармане мятую сигарету, и Яша уже приготовился возмутиться и расстроиться – ведь в последнее время время брат почти перестал курить, – но Клим не стал ее зажигать, а принялся перекатывать в пальцах.
– Говори уже, что случилось! – потребовал Яков, чувствуя, что начинает беспокоиться. Такое состояние брату было несвойственно.
Клим нахмурился, покусал нижнюю губу.
– Женя что-то со мной сделала, – наконец сформулировал свою мысль он.
– То есть?
– Я позвал девушку на свидание, и оно прошло ужасно. – Клим вздохнул так тяжело, словно на свидании произошло нечто действительно чудовищное, а потом пояснил: – С ней было абсолютно не о чем говорить. Еще и смотрела так, будто съесть хочет… Аж жутко стало.
– С каких это пор ты ходишь на свидания, чтобы поговорить? – изумился Яков.
– Вот и я об этом же, – обреченно ответил Клим. – Как думаешь, это пройдет?
Он взглянул на него с надеждой, и Яков был бы рад его успокоить, но поскольку подобное за братом раньше никогда не водилось, то сказать что-то наверняка было сложно.
– Может, тебе попробовать пригласить кого-нибудь другого, – предложил Яша.
– Да, наверное, – без особого энтузиазма согласился Клим.
Он снова достал из кармана телефон, снова проверил экран и снова его убрал.
– Ждешь сообщение? – догадался Яша.
– Ага. Женя должна написать. Она всегда пишет, когда просыпается.
– Так уже почти двенадцать…
– Так у нее на четыре часа меньше.
– Точно, всё время забываю. Ну, напиши первый.
– А вдруг она спит, а на телефоне звук включен, и я разбужу?
Яков внимательнее присмотрелся к брату. Симптомы начинали приобретать вполне знакомые очертания.