| The Beta blond was ravished away into the sky and kept there, hovering, for three weeks in a wildly anti-social tete-a-tete with the black madman. | Бета унесена ввысь, вертоплан три недели висит в небе, и три недели длится этот дико антиобщественный тет-а-тет блондинки с черным маньяком. |
| Finally, after a whole series of adventures and much aerial acrobacy three handsome young Alphas succeeded in rescuing her. | В конце концов, после целого ряда приключений и всяческой воздушной акробатики трем юным красавцам-альфовикам удается спасти девушку. |
| The negro was packed off to an Adult Re-conditioning Centre and the film ended happily and decorously, with the Beta blonde becoming the mistress of all her three rescuers. | Негра отправляют в Центр переформовки взрослых, и фильм завершается счастливо и благопристойно - девушка дарит своей любовью всех троих спасителей. |
| They interrupted themselves for a moment to sing a synthetic quartet, with full super-orchestral accompaniment and gardenias on the scent organ. | На минуту они прерывают это занятие, чтобы спеть синтетический квартет под мощный супероркестровый аккомпанемент, в органном аромате гардений. |
| Then the bearskin made a final appearance and, amid a blare of saxophones, the last stereoscopic kiss faded into darkness, the last electric titillation died on the lips like a dying moth that quivers, quivers, ever more feebly, ever more faintly, and at last is quiet, quite still. | Затем еще раз напоследок медвежья шкура - и под звуки сексофонов экран меркнет на финальном стереоскопическом поцелуе, и на губах у зрителей гаснет электрозуд, как умирающий мотылек, что вздрагивает, вздрагивает крылышками все слабей и бессильней - и вот уже замер, замер окончательно. |
| But for Lenina the moth did not completely die. | Но для Ленайны мотылек не оттрепетал еще. |
| Even after the lights had gone up, while they were shuffling slowly along with the crowd towards the lifts, its ghost still fluttered against her lips, still traced fine shuddering roads of anxiety and pleasure across her skin. | Зажегся уже свет, и они с Джоном медленно подвигались в зрительской толпе к лифтам, а призрак мотылька все щекотал ей губы, чертил на коже сладостно-тревожные ознобные дорожки. |
| Her cheeks were flushed. | Щеки Ленайны горели, глаза влажно сияли, грудь вздымалась. |
| She caught hold of the Savage's arm and pressed it, limp, against her side. | Она взяла Дикаря под руку, прижала его локоть к себе. |
| He looked down at her for a moment, pale, pained, desiring, and ashamed of his desire. | Джон покосился на нее, бледный, страдая, вожделея и стыдясь своего желания. |
| He was not worthy, not ... Their eyes for a moment met. | Он недостоин, недос... Глаза их встретились на миг. |
| What treasures hers promised! | Какое обещание в ее взгляде! |
| A queen's ransom of temperament. | Какие царские сокровища любви! |
| Hastily he looked away, disengaged his imprisoned arm. | Джон поспешно отвел глаза, высвободил руку. |
| He was obscurely terrified lest she should cease to be something he could feel himself unworthy of. | Он бессознательно страшился, как бы Ленайна не сделалась такой, какой он уже не будет недостоин. |
| "I don't think you ought to see things like that," he said, making haste to transfer from Lenina herself to the surrounding circumstances the blame for any past or possible future lapse from perfection. | - По-моему, это вам вредно, - проговорил он, торопясь снять с нее и перенести на окружающее вину за всякие прошлые или будущие отступления Ленайны от совершенства. |
| "Things like what, John?" | - Что вредно, Джон? |
| "Like this horrible film." | - Смотреть такие мерзкие фильмы. |
| "Horrible?" Lenina was genuinely astonished. | - Мерзкие? - искренно удивилась Ленайна. |
| "But I thought it was lovely." | - А мне фильм показался прелестным. |
| "It was base," he said indignantly, "it was ignoble." | - Гнусный фильм, - сказал Джон негодующе. -Позорный. |
| She shook her head. "I don't know what you mean." | - Не понимаю вас, - покачала она головой. |
| Why was he so queer? | Почему Джон такой чудак? |
| Why did he go out of his way to spoil things? | Почему он так упорно хочет все испортить? |
| In the taxicopter he hardly even looked at her. | В вертакси он избегал на нее смотреть. |
| Bound by strong vows that had never been pronounced, obedient to laws that had long since ceased to run, he sat averted and in silence. | Связанный нерушимыми обетами, никогда не произнесенными, покорный законам, давно уже утратившим силу, он сидел отвернувшись и молча. |
| Sometimes, as though a finger had plucked at some taut, almost breaking string, his whole body would shake with a sudden nervous start. | Иногда - будто чья-то рука дергала тугую, готовую лопнуть струну - по телу его пробегала внезапная нервная дрожь. |
| The taxicopter landed on the roof of Lenina's apartment house. | Вертакси приземлилось на крыше дома, где жила Ленайна. |
| "At last," she thought exultantly as she stepped out of the cab. | "Наконец-то", - ликующе подумала она, выходя из кабины. |
| At last-even though he had been so queer just now. | Наконец-то, хоть он и вел себя сейчас так непонятно. |
| Standing under a lamp, she peered into her hand mirror. | Остановившись под фонарем, она погляделась в свое зеркальце. |
| At last. | Наконец-то. |
| Yes, her nose was a bit shiny. | Да, нос чуть-чуть лоснится. |
| She shook the loose powder from her puff. | Она отряхнула пуховку. |
| While he was paying off the taxi-there would just be time. | Пока Джон расплачивается с таксистом, можно привести лицо в порядок. |
| She rubbed at the shininess, thinking: | Она заботливо прошлась пуховкой, говоря себе: |
| "He's terribly good-looking. | "Он ужасно красив. |
| No need for him to be shy like Bernard. | Ему-то незачем робеть, как Бернарду. |
| And yet ... Any other man would have done it long ago. | А он робеет... Любой другой давно бы уже. |
| Well, now at last." | Но теперь наконец-то". |
| That fragment of a face in the little round mirror suddenly smiled at her. | Из круглого зеркальца ей улыбнулись нос и полщеки, уместившиеся там. |
| "Good-night," said a strangled voice behind her. | - Спокойной ночи, - произнес за спиной у нее сдавленный голос. |
| Lenina wheeled round. He was standing in the doorway of the cab, his eyes fixed, staring; had evidently been staring all this time while she was powdering her nose, waiting-but what for? or hesitating, trying to make up his mind, and all the time thinking, thinking-she could not imagine what extraordinary thoughts. | Ленайна круто обернулась: Джон стоял в дверях кабины, глядя на Ленайну неподвижным взглядом; должно быть, он стоял так и глядел все время, пока она пудрилась, и ждал - но чего? -колебался, раздумывал, думал - но о чем? Что за чудак, уму непостижимый... |
| "Good-night, Lenina," he repeated, and made a strange grimacing attempt to smile. | - Спокойной ночи, Ленайна, - повторил он, страдальчески морща лицо в попытке улыбнуться. |
| "But, John ... I thought you were ... I mean, aren't you? ..." | -Но, Джон... Я думала, вы... То есть, разве вы не?.. |
| He shut the door and bent forward to say something to the driver. | Дикарь, не отвечая, закрыл дверцу, наклонился к пилоту, что-то сказал ему. |
| The cab shot up into the air. | Вертоплан взлетел. |
| Looking down through the window in the floor, the Savage could see Lenina's upturned face, pale in the bluish light of the lamps. | Сквозь окошко в полу Дикарь увидел лицо Ленайны, бледное в голубоватом свете фонарей. |
| The mouth was open, she was calling. | Рот ее открыт, она зовет его. |
| Her foreshortened figure rushed away from him; the diminishing square of the roof seemed to be falling through the darkness. | Укороченная в ракурсе фигурка Ленайны понеслась вниз; уменьшаясь, стал падать во тьму квадрат крыши. |
| Five minutes later he was back in his room. | Через пять минут Джон вошел к себе в комнату. |
| From its hiding-place he took out his mouse-nibbled volume, turned with religious care its stained and crumbled pages, and began to read Othello. | Из ящика в столе он вынул обгрызенный мышами том и, полистав с благоговейной осторожностью мятые, захватанные страницы, стал читать "Отелло". |