| "One would think he was going to have his throat cut," said the Controller, as the door closed. | - Можно подумать, его убивают, - сказал Главноуправитель, когда дверь за Бернардом закрылась. |
| "Whereas, if he had the smallest sense, he'd understand that his punishment is really a reward. | - Имей он хоть крупицу смысла, он бы понял, что наказание его является, по существу, наградой. |
| He's being sent to an island. | Его ссылают на остров. |
| That's to say, he's being sent to a place where he'll meet the most interesting set of men and women to be found anywhere in the world. | То есть посылают туда, где он окажется в среде самых интересных мужчин и женщин на свете. |
| All the people who, for one reason or another, have got too selfconsciously individual to fit into community-life. | Это все те, в ком почему-либо развилось самосознание до такой степени, что они стали непригодными к жизни в нашем обществе. |
| All the people who aren't satisfied with orthodoxy, who've got independent ideas of their own. | Все те, кого не удовлетворяет правоверность, у кого есть свои самостоятельные взгляды. |
| Every one, in a word, who's any one. | Словом, все те, кто собой что-то представляет. |
| I almost envy you, Mr. Watson." | Я почти завидую вам, мистер Уотсон. |
| Helmholtz laughed. | Гельмгольц рассмеялся. |
| "Then why aren't you on an island yourself?" | - Тогда почему же вы сами не на острове? -спросил он. |
| "Because, finally, I preferred this," the Controller answered. | - Потому что все-таки предпочел другое, - ответил Главноуправитель. |
| "I was given the choice: to be sent to an island, where I could have got on with my pure science, or to be taken on to the Controllers' Council with the prospect of succeeding in due course to an actual Controllership. | - Мне предложили выбор - либо ссылка на остров, где я смог бы продолжать свои занятия чистой наукой, либо же служба при Совете Главноуправителей с перспективой занять впоследствии пост Главноуправителя. |
| I chose this and let the science go." | Я выбрал второе и простился с наукой. |
| After a little silence, "Sometimes," he added, "I rather regret the science. | Временами я жалею об этом, - продолжал он, помолчав. |
| Happiness is a hard master-particularly other people's happiness. A much harder master, if one isn't conditioned to accept it unquestioningly, than truth." | - Счастье - хозяин суровый. Служить счастью, особенно счастью других, гораздо труднее, чем служить истине, если ты не сформован так, чтобы служить слепо. |
| He sighed, fell silent again, then continued in a brisker tone, | - Он вздохнул, опять помолчал, затем заговорил уже бодрее. |
| "Well, duty's duty. | - Но долг есть долг. |
| One can't consult one's own preference. | Он важней, чем собственные склонности. |
| I'm interested in truth, I like science. | Меня влечет истина. Я люблю науку. |
| But truth's a menace, science is a public danger. | Но истина грозна; наука опасна для общества. |
| As dangerous as it's been beneficent. | Столь же опасна, сколь была благотворна. |
| It has given us the stablest equilibrium in history. | Наука дала нам самое устойчивое равновесие во всей истории человечества. |
| China's was hopelessly insecure by comparison; even the primitive matriarchies weren't steadier than we are. | Китай по сравнению с нами был безнадежно неустойчив; даже первобытные матриархии были не стабильней нас. |
| Thanks, I repeat, to science. | И это, повторяю, благодаря науке. |
| But we can't allow science to undo its own good work. | Но мы не можем позволить, чтобы наука погубила свое же благое дело. |
| That's why we so carefully limit the scope of its researches-that's why I almost got sent to an island. | Вот почему мы так строго ограничиваем размах научных исследований, вот почему я чуть не оказался на острове. |
| We don't allow it to deal with any but the most immediate problems of the moment. | Мы даем науке заниматься лишь самыми насущными сиюминутными проблемами. |
| All other enquiries are most sedulously discouraged. | Всем другим изысканиям неукоснительнейше ставятся препоны. |
| It's curious," he went on after a little pause, "to read what people in the time of Our Ford used to write about scientific progress. | А занятно бывает читать, - продолжил Мустафа после короткой паузы, - что писали во времена Господа нашего Форда о научном прогрессе. |
| They seemed to have imagined that it could be allowed to go on indefinitely, regardless of everything else. | Тогда, видимо, воображали, что науке можно позволить развиваться бесконечно и невзирая ни на что. |
| Knowledge was the highest good, truth the supreme value; all the rest was secondary and subordinate. | Знание считалось верховным благом, истина -высшей ценностью; все остальное -второстепенным, подчиненным. |
| True, ideas were beginning to change even then. | Правда, и в те времена взгляды начинали уже меняться. |
| Our Ford himself did a great deal to shift the emphasis from truth and beauty to comfort and happiness. | Сам Господь наш Форд сделал многое, чтобы перенести упор с истины и красоты на счастье и удобство. |
| Mass production demanded the shift. | Такого сдвига требовали интересы массового производства. |
| Universal happiness keeps the wheels steadily turning; truth and beauty can't. | Всеобщее счастье способно безостановочно двигать машины; истина же и красота - не способны. |
| And, of course, whenever the masses seized political power, then it was happiness rather than truth and beauty that mattered. | Так что, разумеется, когда властью завладевали массы, верховной ценностью становилось всегда счастье, а не истина с красотой. |
| Still, in spite of everytung, unrestricted scientific research was still permitted. | Но, несмотря на все это, научные исследования по-прежнему еще не ограничивались. |
| People still went on talking about truth and beauty as though they were the sovereign goods. | Об истине и красоте продолжали толковать так, точно они оставались высшим благом. |
| Right up to the time of the Nine Years' War. | Это длилось вплоть до Девятилетней войны. |
| That made them change their tune all right. | Война-то заставила запеть по-другому. |
| What's the point of truth or beauty or knowledge when the anthrax bombs are popping all around you? | Какой смысл в истине, красоте или познании, когда кругом лопаются сибиреязвенные бомбы? |
| That was when science first began to be controlled-after the Nine Years' War. | После той войны и была впервые взята под контроль наука. |
| People were ready to have even their appetites controlled then. | Люди тогда готовы были даже свою жажду удовольствий обуздать. |
| Anything for a quiet life. | Все отдавали за тихую жизнь. |
| We've gone on controlling ever since. | С тех пор мы науку держим в шорах. |
| It hasn't been very good for truth, of course. | Конечно, истина от этого страдает. |
| But it's been very good for happiness. | Но счастье процветает. |
| One can't have something for nothing. | А даром ничто не дается. |
| Happiness has got to be paid for. | За счастье приходится платить. |
| You're paying for it, Mr. Watson-paying because you happen to be too much interested in beauty. | Вот вы и платите, мистер Уотсон, потому что слишком заинтересовались красотой. |
| I was too much interested in truth; I paid too." | Я же слишком увлекся истиной и тоже поплатился. |
| "But you didn't go to an island," said the Savage, breaking a long silence. | - Но вы ведь не отправились на остров, - произнес молчаливо слушавший Дикарь. |
| The Controller smiled. |