О дивный новый мир (Brave New World) — страница 82
из 86
Он начал с того, что срубил ясенек, снял со ствола, свободного от сучьев, кору, стал осторожно и тонко, как учил старый Митсима, обстругивать и выстругал шестифутовое, в собственный рост, древко с довольно толстой средней частью и суженными, гибкими, упругими концами.
The work gave him an intense pleasure.
Работалось сладко и радостно.
After those weeks of idleness in London, with nothing to do, whenever he wanted anything, but to press a switch or turn a handle, it was pure delight to be doing something that demanded skill and patience.
После всех этих бездельных недель в Лондоне, где только кнопки нажимай да выключателями щелкай, он изголодался по труду, требующему сноровки и терпения.
He had almost finished whittling the stave into shape, when he realized with a start that he was singing-s/ng/'ng/ It was as though, stumbling upon himself from the outside, he had suddenly caught himself out, taken himself flagrantly at fault. Guiltily he blushed.
Он почти уже кончил строгать, как вдруг поймал себя на том, что напевает! Поет! Он виновато покраснел, точно разоблачил себя внезапно, застиг на месте преступления.
After all, it was not to sing and enjoy himself that he had come here. It was to escape further contamination by the filth of civilized life; it was to be purified and made good; it was actively to make amends.
Ведь не петь и веселиться он сюда приехал, а спасаться от цивилизованной скверны, заразы, чтобы стать здесь чистым и хорошим; чтобы покаянным трудом загладить свою вину.
He realized to his dismay that, absorbed in the whittling of his bow, he had forgotten what he had sworn to himself he would constantly remember-poor Linda, and his own murderous unkindness to her, and those loathsome twins, swarming like lice across the mystery of her death, insulting, with their presence, not merely his own grief and repentance, but the very gods themselves.
Смятенно он спохватился, что углубясь в работу, забыл то, о чем клялся постоянно помнить, -бедную Линду забыл, и свою убийственную к ней жестокость, и этих мерзких близнецов, кишевших, точно вши, у ее одра, оскорбительно, кощунственно кишевших.
He had sworn to remember, he had sworn unceasingly to make amends.
Он поклялся помнить и неустанно заглаживать вину.
And there was he, sitting happily over his bow-stave, singing, actually singing. ...
А теперь вот сидит, строгает весело и поет, да-да, поет...
He went indoors, opened the box of mustard, and put some water to boil on the fire.
Он пошел, открыл пачку горчицы, поставил чайник на огонь.
Half an hour later, three Delta-Minus landworkers from one of the Put-tenham Bokanovsky Groups happened to be driving to Elstead and, at the top of the hill, were astonished to see a young man standing Outside the abandoned lighthouse stripped to the waist and hitting himself with a whip of knotted cords.
Получасом позже проезжали мимо, направляясь в Элстед, трое патнамских сельхозрабочих-близнецов, минус-дельтовиков, и на холме увидели такое зрелище: стоит у маяка парень, обнаженный до пояса, и хлещет себя веревочным бичом.
His back was horizontally streaked with crimson, and from weal to weal ran thin trickles of blood.
Спина у парня вся в багровых поперечных полосах, и струйками сочится кровь.
The driver of the lorry pulled up at the side of the road and, with his two companions, stared open-mouthed at the extraordinary spectacle.
Остановив свой грузовик на обочине, они стали глядеть издали с разинутыми ртами и считать удары.
One, two three-they counted the strokes. After the eighth, the young man interrupted his self-punishment to run to the wood's edge and there be violently sick.
Один, два, три... После восьмого удара парень прервал бичевание, отбежал к опушке, и там его стошнило.
When he had finished, he picked up the whip and began hitting himself again.
Затем он схватил бич и захлестал себя снова.
Nine, ten, eleven, twelve ...
Девять, десять, одиннадцать, двенадцать...
"Ford!" whispered the driver.
- Форд! - пошептал водитель.
And his twins were of the same opinion.
Братья его были ошарашены не меньше.
"Fordey!" they said.
- Фордики-моталки! - вырвалось у них.
Three days later, like turkey buzzards settling on a corpse, the reporters came.
Через три дня, как стервятники на падаль, налетели репортеры.
Dried and hardened over a slow fire of green wood, the bow was ready.
Древко было уже закалено, высушено над слабым, из сырых веток, огнем - лук был готов.
The Savage was busy on his arrows.
Дикарь занялся стрелами.
Thirty hazel sticks had been whittled and dried, tipped with sharp nails, carefully nocked.
Он огладил ножом и высушил тридцать ореховых прутов, снабдил их острыми гвоздями-наконечниками, а на другом конце каждой стрелы аккуратно сделал выемку для тетивы.
He had made a raid one night on the Puttenham poultry farm, and now had feathers enough to equip a whole armoury.
Совершив ночной набег на патнамскую птицеферму, он запасся перьями в количестве, достаточном для целого арсенала арбалетов и луков.
It was at work upon the feathering of his shafts that the first of the reporters found him.
За опереньем стрел и застал Дикаря репортер, прилетевший первым.
Noiseless on his pneumatic shoes, the man came up behind him.
Он подошел сзади бесшумно на своих пневматических подошвах.
"Good-morning, Mr. Savage," he said.
- Здравствуйте, мистер Дикарь, - произнес он.
"I am the representative of The Hourly Radio."
- Я из "Ежечасных радиовестей".
Startled as though by the bite of a snake, the Savage sprang to his feet, scattering arrows, feathers, glue-pot and brush in all directions.
Дикарь вскинулся, как от змеиного укуса, вскочил, рассыпая стрелы, перья, опрокинув клей, уронив кисть для клея.
"I beg your pardon," said the reporter, with genuine compunction.
- Прошу извинить, - искренне и сокрушенно сказал репортер.
"I had no intention ..." He touched his hat-the aluminum stove-pipe hat in which he carried his wireless receiver and transmitter.
- Я вовсе не хотел... - Он коснулся своей шляпы -алюминиевого цилиндра, в котором был смонтирован приемопередатчик.
"Excuse my not taking it off," he said.
- Простите, что не снимаю шляпы.
"It's a bit heavy.
Слегка тяжеловата.
Well, as I was saying, I am the representative of The Hourly ..."
Как я уже сказал, я представляю "Ежечасные..."
"What do you want?" asked the Savage, scowling.
- Что надо? - спросил Дикарь, грозно хмурясь.
The reporter returned his most ingratiating smile.
Репортер ответил самой своей обворожительной улыбкой.
"Well, of course, our readers would be profoundly interested ..." He put his head on one side, his smile became almost coquettish.
- Ну разумеется, наши читатели с огромным интересом... - Он склонил голову на бочок, улыбка его сделалась почти кокетливой.
"Just a few words from you, Mr. Savage." And rapidly, with a series of ritual gestures, he uncoiled two wires connected to the portable battery buckled round his waist; plugged them simultaneously into the sides of his aluminum hat; touched a spring on the crown-and antennae shot up into the air; touched another spring on the peak of the brim-and, like a jack-in-the-box, out jumped a microphone and hung there, quivering, six inches in front of his nose; pulled down a pair of receivers over his ears; pressed a switch on the left side of the hat-and from within came a faint waspy buzzing; turned a knob on the right-and the buzzing was interrupted by a stethoscopic wheeze and cackle, by hiccoughs and sudden squeaks.
- Всего лишь несколько слов, мистер Дикарь -Последовал ряд быстрых ритуальных жестов: мигом размотаны два проводка от поясной портативной батареи и воткнуты сразу с обоих боков алюминиевой шляпы-цилиндра; нажата пружинка на тулье цилиндра - и тараканьими усами выросли антенны; нажата другая, спереди на полях - и, как чертик из коробочки, выскочил микрофон, закачался у репортера пред носом; опущены радионаушники, нажат включатель слева на тулье - и в цилиндре раздалось слабое осиное жужжанье; повернута ручка справа - к жужжанию присоединились легочные хрипы, писк, икота, присвист.
"Hullo," he said to the microphone, "hullo, hullo ..."
- Алло, - сказал репортер в микрофон, - алло, алло.
A bell suddenly rang inside his hat.
- В цилиндре вдруг раздался звон.
"Is that you, Edzel?
- Это ты, Эдзел?
Primo Mellon speaking.
Говорит Примо Меллон.
Yes, I've got hold of him.
Да, дело в шляпе.
Mr. Savage will now take the microphone and say a few words.
Сейчас мистер Дикарь возьмет микрофон, скажет несколько слов.
Won't you, Mr. Savage?"
Пожалуйста, мистер Дикарь.
He looked up at the Savage with another of those winning smiles of his.
- Он взглянул на Дикаря, одарил его еще одной своей победительной улыбкой.