[66]. Первый, «Фурман против Джорджии», в 1972 году привел к признанию недействительными всех смертных приговоров на том основании, что они необычные и жестокие. Их заменили пожизненным заключением до тех пор, пока не будет выработан способ применять их более последовательно и (предположительно) с меньшей дискриминацией по расовому признаку. Местные законы по всей стране были приведены в соответствие с распоряжением Верховного суда США. Но уже в 1976 году дело «Грегг против Джорджии» вновь распахнуло двери камер для смертников.
Виргиния входит в число тринадцати колоний, из которых образовались США. Здесь в Шарлоттсвилле находится плантация одного из отцов-основателей государства, Томаса Джефферсона, а еще здесь есть долгая история казней. Обычно считается, что в этом штате она и началась для Америки: в 1608 году в Джеймстауне расстрельная команда прервала жизнь капитана Джорджа Кендалла, обвиненного в предательстве британцев в пользу испанцев[67]. Но в 1977 году, когда начальник предложил Джерри вступить в «команду смерти», ожидающих казни в Виргинии не было. Там никого не казнили с 1962 года.
Джерри тогда было 24 года. Если бы ему в то время задали такой вопрос, он сказал бы, что является сторонником смертной казни: если ты отобрал у кого-то жизнь, надо отнять и твою. Он вспоминает, что в 14 лет был на вечеринке и на его глазах преступник зашел и застрелил девушку. Джерри всегда стеснялся с ней заговорить. Эта несправедливость не выходила у него из головы, поэтому он согласился. Ему пообещали денежную премию за каждую проведенную казнь. Когда я интересуюсь тем, сколько долларов положено палачу за выполненное задание, он говорит, что не знает и никогда не спрашивал. Он не брал никакой оплаты за свои действия, так как это изменило бы цель его участия. «Моя работа была спасать людей, — говорит он. — Вы знаете, сколько раз мне приходилось рисковать собой, чтобы спасти заключенного или сотрудника?»
«Во время драки?»
«М-м-м… хм-м… Нападение с ножом и все такое. В учреждении бывало».
Джерри не знает, к кому еще начальник тогда обращался с предложением, но однажды вечером он и еще восемь человек, давшие согласие, встретились в подвале тюрьмы и поклялись никому не рассказывать. Никто за пределами команды не знал, кто в нее входит. Джерри не сказал даже жене — она не была в курсе все время, пока он занимал эту должность.
Каждый штат, в котором есть смертная казнь, подходит к подбору палачей по-своему. До введения моратория не все являлись сотрудниками тюрьмы, часть была «внештатными электриками», которых приглашали только включить рубильник. В штате Нью-Йорк имена палачей иногда были известны публике. Одному угрожали смертью, другому взорвали дом. Кто-то заработал на этом кучу денег, ездя из штата в штат и получая чек за каждую прерванную жизнь. Некоторые палачи работали анонимно[68]. Один, прежде чем отправиться посреди ночи в долгую поездку в Синг-Синг, менял у себя в гараже номера, чтобы его не опознали и не выследили. Человек, управлявший электрическим стулом во Флориде, уже был в капюшоне, когда в пять утра машина забирала его в дом смерти, и не снимал его до тех пор, пока не входил в свою переднюю дверь[69]. Когда мораторий был снят, по всей стране были сформированы новые команды. (Во Флориде к вопросу подошли менее скрытно, чем в большинстве других мест, и просто опубликовали в газете вакансию. Было подано двадцать заявок.)[70] Им пришлось осваивать оборудование, которое досталось от предшественников: газовые камеры, электрические стулья, петли, огнестрельное оружие.
В Виргинии распаковали и собрали заново первый электрический стул, который заключенные смастерили еще в 1908 году из старого дуба[71] (Иисус тоже был плотником, а ирония ситуации, когда делаешь орудие собственного уничтожения, не ускользнула от моего подросткового «я» и от Ника Кейва). В 1982 году этот стул подготовили для Фрэнка Джеймса Копполы, тридцативосьмилетнего бывшего полицейского, который во время ограбления привязал женщину шнурком от жалюзи, бил ее головой об пол, а когда она погибла, то сбежал, прихватив 3100 долларов наличными и ювелирные украшения. Джерри той ночью был запасным палачом. Не ему предстояло впервые после двадцатилетнего перерыва нажать на кнопку — это поручили другому члену команды.
Репортеров на казни не было, и некому было сообщить о том, что произошло в том помещении. Новости на эту тему в любом случае редко бывают надежными и последовательными — репортеры склонны преувеличивать и драматизировать события в ту или иную сторону в зависимости от редакционной политики. Официальные лица тоже не поделились подробностями. Однако, согласно свидетельству адвоката, присутствовавшего там в качестве представителя Генеральной ассамблеи Виргинии, все прошло не так гладко[72]. Механизм был старый, у Копполы загорелась нога, дым поднялся до потолка, и камеру заволокло серой дымкой. Во время второго и последнего электрического разряда, длившегося 55 секунд, раздавалось шипение. Адвокат описал его как «звук жарящейся плоти».
Коппола был не первой жертвой халтурной казни электричеством: эта корона с проводами принадлежит алкоголику Уильяму Кеммлеру, который в пьяной ссоре 25 раз ударил сожительницу топориком по голове. Это была первая казнь электрическим током — если не считать старой лошади, на которой проверили напряжение, — и состоялась она в 1890 году в Нью-Йорке[73].
Кеммлер первым продемонстрировал, что человеческий череп и кожа плохо проводят электрический ток. Согласно отчету об аутопсии, опубликованному в The New York Times на следующий день после казни, патологоанатом снял сгоревшую кожу со спины и отметил, что спинные мышцы выглядят как «пережаренная говядина»[74]. С другой стороны, пот — прекрасный проводник[75]. В сущности, это подсоленная вода, в которой проводящих электричество ионов больше, чем в чистой, а люди, которых вводят в камеру смерти и пристегивают к электрическому стулу, как правило, пропитаны потом. Потом сотрудники догадались класть на обритую голову приговоренного, между кожей и шлемом, губку с соляным раствором. Джерри говорит мне, что сейчас много казней идет не как надо из-за того, что в тюрьмах стали пользоваться синтетическими губками, а не натуральными и поэтому голова загорается.
Через два года после того, как виргинская команда казнила Копполу, в то же дубовое кресло посадили Линвуда Эрла Брайли. Он и двое его братьев в 1979 году семь месяцев грабили и убивали в Ричмонде и официально были признаны виновными в смерти одиннадцати человек, хотя следствие подозревало, что число жертв почти в два раза больше. Основной палач в тот день взял больничный, поэтому Джерри пришлось играть его роль. Он пристегнул мужчину, смочил губку, положил ее на бритую голову, встал за занавеской и нажал кнопку, направив ток по телу и остановив сердце. Действительно ли напарник заболел или он просто не мог смотреть на камеру смерти после того, что случилось с Копполой, и осознавая, что именно его палец был тому виной? Я не смогу его об этом спросить — Джерри не скажет, кто это был. Он по-прежнему держит слово, которое дал той ночью в подвале в 24 года. Так или иначе, тот человек никогда больше не был главным палачом. Из 113 человек, казненных в виргинской камере смерти с момента ее повторного открытия, 62 умертвил Джерри — 25 на электрическом стуле и 37 путем смертельной инъекции.
Мы едем за стоп-сигналами принадлежащей Джерри Kia, чтобы поужинать в Red Lobster, очередном ярко освещенном островке американского сетевого общепита в океане парковки. Войди в ресторан — и, прежде чем тебе покажут столик, ты встретишь заключенных, емкость с обреченными омарами. Они ждут казни в маленьких резиновых наручниках, сковывающих неподвижные клешни. Их камеры разделяют стены из матового оргстекла. Они смотрят на нас снизу вверх немигающими глазами.
«Выбирайте!» — ухмыляется Джерри.
Я стою как Калигула в водонепроницаемой ветровке и пытаюсь решить, кому из них суждено умереть. Они наползают друг на друга, чтобы лучше нас разглядеть.
У Чарльза Аддамса[76] есть карикатура, о которой я иногда думаю. Два полуодетых палача стоят в кирпичном алькове, своего рода раздевалке, перед отсечением головы. Они в капюшонах и плащах и натягивают свои длинные черные рукавицы. Один опирается на свой топор и говорит другому: «Я смотрю на это так: если это не сделаем мы, сделает еще кто-нибудь». Эта картинка всплывает у меня в голове и сейчас. Кто-то уже обрек этих омаров на смерть, и если не выберу я, то это сделает другой человек. И тем не менее у меня не поднимается рука. Я не могу нажать на кнопку и лишить лобстера жизни. Я говорю Джерри, что закажу что-нибудь другое, и он смеется. Мы с Клинтом глядим в емкость, а Джерри ходит по заведению и машет сотрудникам. Здесь его тоже знают. Он уже на полпути к столику, а я все еще взвешиваю степень своей вины рядом с этими двухкилограммовыми ракообразными.
Едва я усаживаюсь на свое место за перегородкой, как Джерри начинает рассказывать мне, что это Господь дал ему должность, заключающуюся в убийстве людей, поэтому, если я приехала разбираться, почему именно он выполнял эту задачу, мне придется поговорить с Богом непосредственно. «У него были свои причины. Я не спрашивал, зачем это нужно, а просто согласился. Я не сам в это ввязался. Вы думаете, в 24 года… черный парень на такое пойдет? — Он смотрит с недоверием, а потом пожимает плечами. — Казни были бы независимо от того, я это буду делать или не я. Потому что у государства есть такое право». У меня перед глазами снова всплывает та карикатура Аддамса. Я бросаю взгляд на лобстеров. Джерри берет меню и говорит, что не знает, как насчет нас, а он закажет максимальный набор — Ultimate Feast.