Должно быть, речь шла о Сильвии по прозвищу Королева Зла. Это был выдающийся типаж, отличавшийся не только злобностью. Социальная иерархия у бабуинов может поспорить с таковой в среде английской аристократии, а Сильвия принадлежала к верхушке. Можно назвать ее герцогиней, хотя и герцогиней-злодейкой. Она имела обыкновение щеголять посреди стада, разгоняя подчиненных особей, кусая или избивая тех, которые не слишком проворно уступали ей дорогу. Но когда Сильвии был уже двадцать один год – весьма почтенный для бабуина возраст, – ее дочь Сьерру убил лев. Сильвия впала в отчаяние. Сьерра была ей не просто дочерью, но самым верным союзником и главным партнером по грумингу[228].
Охваченная горем Сильвия сделала любопытную вещь. Она начала подходить к другим самкам и обращаться к ним негромким похрюкиванием – это обращение является сигналом к примирению. После этого Сильвия делала попытку заняться с ними грумингом. Однако многолетнюю вражду трудно преодолеть; некоторые из самок при одном только приближении Сильвии в панике улепетывали со всех ног. Но она не оставляла попыток, стараясь показать другим членам стада, что хочет завязать дружеские отношения. Сильвия, можно сказать, вела себя как девушка, которая порвала со своим бойфрендом и вдруг обнаружила, что подруги, с которыми она перестала общаться, прекрасно продолжают жить без нее.
Возможно, думали приматологи, был какой-то способ выявить выгоды таких отношений – то есть установить, что в них привлекало Сильвию.
Джоан Силк знала Сильвию, можно сказать, лично. Подобно мисс Фризл из мультсериала The Magic School Bus, о профессии Силк мне было легко догадаться по многим признакам. Во время первой встречи на ней было платье, делавшее ее похожей на зебру, а во время второй – футболка с изображением обезьян. Ее кабинет в Университете штата Аризона украшен огромной картой Африки и фотографиями бабуинов, а подоконник уставлен их статуэтками. Но мне больше всего понравился плакат с изображением Чарльза Дарвина. Он напоминал красно-бело-синие плакаты предвыборной кампании Обамы, но вместо слова «надежда» там было написано: «изменяться», а ниже, помельче: «но медленно».
Изучение бабуинов позволяет Силк не противиться своим природным склонностям. «Мне всегда просто невероятно хочется сунуть нос в чужие дела, – признается она. – Я всегда прислушиваюсь к тому, о чем говорят люди за соседним столиком в кафе. Мне на самом деле интересно, как и чем живут люди. Но лезть в их жизнь считается невежливостью, дурным тоном. С бабуинами такой проблемы нет. Знание о том, что с ними происходит, зачаровывает и вызывает настоящую зависимость»[229].
В начале восьмидесятых Силк в качестве научного сотрудника с ученой степенью провела год в Амбосели со Стюартом Альтманом. Кроме того, они с семьей провели еще год в Мореми, с Сейфартом и Чейни, в начале девяностых. Силк и Чейни жили в противоположных концах США, но это не мешало им быть не только коллегами, но и близкими подругами. Иногда они слали друг другу по несколько электронных писем в день.
В 2002 году Силк написала статью с провокационным заголовком: «Использование слова на F в приматологии»[230]. Это был кивок в сторону того факта, что слово «дружба» все еще редко произносилось приматологами в профессиональном общении, но в частных беседах они употребляли его совершенно свободно. Можно ли маркировать узы, связывающие животных, тем же ярлыком, что и человеческие отношения? Это и был вопрос, заданный Силк. Ответ на него потребовал строгого определения смысла дружбы у людей.
По общему согласию, писала Силк, человеческой дружбой называют «тесные, поддерживающие и равноправные отношения». Дружба требует совместимости и временны́х затрат. Приматологи использовали слово «дружба» для обозначения тесной и аффилиативной социальной связи у животных, которая требует времени, поддержки, терпения, верности, надежности и равенства. Не хватало – или, точнее, она пока не была подтверждена – эмоциональной связи, внутреннего ощущения благополучия, порождаемого у человека дружбой. Силк допускала, что отношения людей – это не то же самое, что отношения животных, но представлялось возможным, что в их схожести может проявиться нечто важное, неотъемлемое и присущее дружбе вообще. Эта схожесть сможет, вероятно, также прояснить эволюционную историю дружбы.
В то время уже шли дебаты об эволюционных причинах дружбы у людей. Была ли она побочным продуктом семейного отбора, своего рода остаточным преимуществом? Или друзья – это производное от реципрокного альтруизма, которому естественный отбор благоприятствовал, потому что он служил основой для возникновения взаимодействий и союзов? Последний аргумент подкрепляется тем, что первые люди жили мелкими сообществами, взаимодействуя преимущественно с сородичами и редко встречаясь с чужаками, так что не было большой потребности различать тех и других. Этот аргумент логичен, но не объясняет способность человека выходить за рамки отношений «ты мне – я тебе» в контексте близких связей. Результирующее множество бескорыстных услуг, столь характерных для доброй дружбы, замечательно описано романистом Робином Слоуном как «светлая пелена верности… туманность»[231].
Силк точно знает, что имел в виду Слоун. Ее дочь Руби, будучи дошкольницей, завязала дружеские отношения с девочкой по имени Райза. Отец Райзы, Брайан, регулярно водил девочек в кино и покупал им мороженое. «Сначала я подвозила Руби в кино и отдавала Брайану потраченные на мою дочь деньги. Но в один прекрасный день, когда я попыталась в очередной раз всучить Брайану деньги, он сказал: „Всё, забудьте об этом“, – Силк смеется. – Вы же сами знаете, как это происходит, когда перестаешь следить за такими мелочами».
Даже если отношения обезьян не могут иметь таких тонких нюансов, Силк все же заключила, что они тем не менее могут достигать уровня настоящей дружбы. Но если приматологи собирались использовать эту терминологию, то им нужны были более веские аргументы. Нужно было объективно измерить силу социальных связей и выгоды, которые животные от них получают.
Работа в поле, по ее собственным словам, не является сильной стороной Силк: «Я плохо ориентируюсь на местности, я блуждаю, внимание рассеивается». Но она очень сильна в анализе больших наборов данных, в умении направлять в единое русло потоки информации об отдельных особях, играть с данными, собирая их, сводя в таблицы, организуя и анализируя. «Я называю это наблюдением бабуинов на экране компьютера, – говорит она. – Пытаюсь вычислить, что бабуины стараются мне сказать о важных для них вещах».
Она позвонила в Амбосели Жанне Альтман и Сьюзен Альбертс.
– Могу я воспользоваться вашими данными?
К тому времени в рамках проекта Амбосели накопились данные об историях жизни более сотни самок. Альбертс присоединилась к проекту в 1984 году, а позже стала вторым директором центра, вместе с Альтман. Они позволили Силк поработать с их данными.
Выбрать критерии оценки результатов анализа было легко. Так как репродуктивный успех является критически важной эволюционной мерой, ученые решили посчитать число выживших детенышей каждой самки и соотнести это число с так называемым индексом социальности. Данный показатель был разработан Альбертс, которая объединила в нем характеристики социального поведения. «Этот индекс давал нам число, отражающее силу социальных связей, – поясняет Силк. – По сути, это число дружелюбных взаимодействий самки»[232].
После нескольких месяцев обработки и упорядочения данных приблизился момент истины – надо было рассчитать окончательный результат. («Затаите дыхание!») Силк не ожидала никаких чудес. В области изучения эволюционных процессов обнаружение значимого сигнала на фоне шума – вещь исключительно редкая. Но сигнал оказался громким и отчетливым. Обладание хорошими «друзьями» в значительной мере способствовало репродуктивному успеху. Более того, мощные социальные связи имели большее значение, чем ранг, который всегда считали самой влиятельной переменной в иерархическом мире обезьян. (Помните макак у кормушек на Кайо?)
Силк не могла поверить своим глазам – настолько, что переделала заново все расчеты. Не единожды. «Я пересчитывала результат 50 раз. Я повторно анализировала данные. Я пыталась внести поправки на кучу разных факторов… чтобы убедиться, что результат именно таков, каким он получился на основании использованных данных. Это был поистине поразительный результат».
Потом она позвонила Альбертс, которая выслушала ее, а потом спросила, отдав должное важности результата: «Тебе не кажется, что это статья для Science?!»
Да, это была именно такая статья. Теперь было логично предположить, что если естественный отбор благоприятствует умению завязывать дружеские отношения, то должны быть верны три вещи: дружба должна повышать репродуктивную успешность, особи должны находить друзей (или, во всяком случае, пытаться это делать) и еще обладать своего рода социальным интеллектом, необходимым для выбора наилучших партнеров. Эти результаты работы Силк, Альбертс и Альтман были напечатаны в Science в 2003 году. В опубликованной в том же номере статье Сейфарта и Чейни было показано, что бабуины различают отношения внутри и вне матрилинейных родственных связей. Вместе эти статьи плюс более поздняя публикация, в которой сообщалось о Сильвии, дали убедительные свидетельства в пользу всех трех эволюционных предположений[233].
Но приматологи на этом не остановились. «А что, собственно, такое хорошие отношения?» – поинтересовались они. Следующий шаг предусматривал создание количественных характеристик для оценки социальных связей. Силк, Альбертс и Альтман начали измерять стабильность связей, проводя различие между отношениями, зависевшими от текущих событий, и отношениями, которые сохраняли устойчивость на протяжении длительного времени. Они также учитывали общее содержание и направленность социальных связей – были ли они по преимуществу позитивными (груминг и близость), или негативными (агрессия), или же комбинированными? Самки, облада