лизируют большие массивы данных, как, например, в «Мониторинге будущего» – исследовании поведения, отношений и ценностей подростков и молодых людей, проводимом Мичиганским университетом. Все полученные в нем данные состоят из разрозненных фрагментов информации (именно это дало возможность Орбен и Пшибыльски сделать упомянутые сравнения). Использование таких данных позволяет случайно обнаруживать крошечные, но статистически значимые изменения, которые на самом деле не слишком важны и часто противоречат другим результатам. Для того чтобы это доказать, Орбен и Пшибыльски подсчитали, что если бы они следовали стандартным статистическим процедурам, то смогли бы написать десять тысяч статей, показывающих негативный эффект влияния современных технологий на молодых людей, пять тысяч статей, указывающих на отсутствие эффекта, и еще четыре тысячи статей, демонстрирующих положительный эффект, – и все эти результаты можно получить, исходя из одного и того же набора данных. «Мы пытаемся отказаться от такого способа снятия сливок ради получения желаемого результата и рисовать более цельную картину, – рассказывает Пшибыльски. – Ключевая задача – поместить эти мельчайшие результаты скрининга в контекст реального мира»[296].
Важно помнить: все это не значит, что социальные медиа не представляют серьезной проблемы. Но существующие проблемы не так однозначны и характеризуются нюансами, которых не показывает наука. Эффекты действительно зависят от пользователей, и возраст и состояние душевного здоровья являются двумя важными диверсифицирующими факторами. «Не существует одного показателя или рекомендации, которые годились бы на все случаи жизни», – отмечает Ариэль Шенса, статистик из Центра исследования медийных средств, технологий и здравоохранения Питтсбургского университета. Человек, склонный к депрессии или тревожности, подвергается большему риску, чем душевно здоровый человек, сталкивающийся с социальными медиа. Однако в очень немногих исследованиях учитывают людей с подобными проблемами. «Мы знаем, что проблемы при использовании смартфонов могут быть как результатом, так и причиной вредного воздействия гаджетов, а значит, и решения должны быть разными, – говорит клинический нейропсихолог Трейси Деннис-Тайуори из Хантерского колледжа в Нью-Йорке. – Это означает, что нам следует сосредоточить усилия и ресурсы на поиске таких решений»[297].
Второй этап научных исследований социальных медиа потребует более тщательного подхода к постановке вопросов. При избыточном внимании к времени, проводимому в социальных сетях (как частоте, так и длительности интернет-контактов), игнорируется содержание контента и контекст. Сама концепция экранного времени лишена смысла, если учесть разнообразие способов, каким можно его заполнить. С кем и с чем мы имеем дело, сидя перед экраном, имеет точно такое же, если не большее, значение, как количество времени, которое мы этому уделяем.
Но давайте вернемся к дружбе. Если отделить факторы влияния социальных медиа на дружбу и отношения от других факторов, определяющих благополучие, то мы получим очень даже неплохую новость. Выражаясь метафорически, можно сказать, что в этой ситуации богатые становятся еще богаче. Те, у кого много связей и контактов в реальной жизни, просто добавляют к ним контакты и связи онлайн. Цифровая коммуникация является еще одним каналом связи. Возможно, однако, что бедные – в социальном смысле – могут стать еще беднее, так как существующее социальное одиночество усугубляется использованием медийных средств. Но даже и здесь данные противоречивы, а результаты четко зависят от возраста испытуемых.
Чтобы копнуть немного глубже, давайте повнимательнее присмотримся к метаанализу Хэнкока. Он обнаружил, что факторы, влияющие на ощущение благополучия, в принципе, распадаются на шесть категорий: депрессия, тревожность, чувство одиночества, эвдемоническое счастье (нахождение смысла жизни), гедоническое счастье (наслаждение моментом) и отношения. Если распределить все результаты нашего скрининга по этим категориям, то обнаруживается слабое, но значимое усугубляющее воздействие социальных медиа на тревожность и депрессию, но не на чувство одиночества. В то же время отмечается небольшое, но статистически значимое положительное воздействие на удовлетворенность жизнью и на отношения. Из всех шести категорий наиболее сильному воздействию подвергаются отношения, и оно оказалось положительным (0,19 лишь ненамного меньше 0,2, а этот показатель считается заметным, хотя и малым эффектом). Если говорить об отношениях, то здесь преимущества перевешивают издержки. Особенно это верно применительно к пожилым людям, для которых дополнительное общение в Сети безусловно благотворно. «Для пожилых людей социальные медиа являются реальным путем к установлению связей, путем укрепления обусловленного отношениями благополучия», – говорит Хэнкок. Те пожилые, которые пользуются социальными сетями, отмечают, что получают больше поддержки от своих взрослых детей, а также от друзей, не являющихся родственниками[298].
Первое – и пока единственное – крупное исследование влияния социальных медиа на отношения людей онлайн и офлайн было проведено Исследовательским центром Пью в 2011 году; возглавлял его Кит Хэмптон, работающий в настоящее время в Университете штата Мичиган[299]. Несмотря на все страхи относительно деградации и обесценивания отношений, наблюдение 2255 взрослых людей, проведенное Центром Пью, показало, что люди, более активные в социальных сетях, обладают в целом более прочными и многочисленными связями. Например, пользователи Фейсбука имеют больше тесных отношений, чем люди, не зарегистрированные в этой социальной сети. Первые имеют бóльшую социальную поддержку (заручаются товариществом, получают советы, помощь во время болезни и так далее), чем вторые. «Человек, пользующийся Фейсбуком много раз в день, получает приблизительно половину того общего объема поддержки, какой получают люди от супругов или совместно проживающих партнеров», – писали ученые. Пользователи Фейсбука являются также более политически активными и более доверчивыми.
Примечательно, что Фейсбук пробуждает «спящие» отношения. (Недавняя статья в Atlantic позволяет по-новому взглянуть на этот феномен. Статья была озаглавлена «Фейсбук: место, где дружба не умирает никогда».) По душе вам такое или нет, устойчивость старых отношений – это новый тренд. На взгляд Хэмптона, такое воздействие – одно из немногих истинных исторических различий между современными технологиями и всеми прошлыми инновациями.
В течение предшествовавших столетий технологические изменения уравнивали шансы людей на мобильность, что, в свою очередь, могло вести к уменьшению плотности отношений. До промышленной революции люди, жившие в маленьких городках сельской Америки, рождались и умирали в одной общине. Там они были окружены плотной сетью отношений. Эти отношения порой были очень важны, например, когда требовалась помощь при строительстве скотного двора, но имели и свою теневую сторону – социальный прессинг и принуждение к конформизму. Мобильность, которая вначале проявилась переездами в крупные города, облегчила поиск людей со сходными интересами. Это смягчило тяготы остракизма. Увеличилась гибкость социальных сетей. Узы становились все менее постоянными, по мере того как люди в течение жизни переезжали с места на место, покидая родные города после окончания учебы или меняя работу. Мобильные телефоны и социальные сети не были причиной этих изменений, и люди отнюдь не сейчас и не вдруг начали отказываться от тесных местных отношений в пользу сетевых отношений нового типа.
Но есть и несколько значимых отличий от прошлого, и неумирающая дружба – это одно из них. Бессмертие отношений отчасти коренится в их непрерывности, которая ныне стала привычной. В течение десятилетий у человека сохраняется один и тот же номер мобильного телефона и один и тот же адрес электронной почты, а ваше место в социальной сети остается неизменным даже после вашего переезда. «Мы перестали предсказуемо терять социальные связи с одноклассниками или со старыми коллегами при перемене места работы или при переезде из одного региона в другой», – говорит Хэмптон. В результате влиянию подверглось все – доступность социальной поддержки, подверженность стрессу и формирование мнений. (Кстати, другое важное изменение, выявленное Хэмптоном, – наша возросшая осведомленность о том, чем заняты окружающие, и эта осведомленность достигла такой степени, что живо напоминает сплетни о соседях в маленьких городках.)
Устойчивость отношений становится очевидной из проведенного Хэмптоном исследования Центра Пью, согласно которому самые распространенные связи на Фейсбуке – это контакты со школьными друзьями. В среднем пользователь Фейсбука имеет 229 друзей, а подразделение их на категории выглядит следующим образом:
22 % – школьные друзья,
12 % – родственники,
10 % – сотрудники,
9 % – друзья по колледжу,
8 % – члены семьи,
7 % – люди из произвольно выбранных групп,
2 % – соседи.
Еще 30 % друзей невозможно классифицировать и отнести к какой-либо определенной категории. Когда ученые проанализировали эти цифры, выяснилось, что лишь очень немногих друзей можно назвать незнакомцами или людьми, с которыми испытуемый лично встречался всего раз в жизни. Очевидно, что длинные списки друзей на Фейсбуке далеко выходят за пределы разумного и реальное общение со всеми в социальных сетях невозможно. Однако 40 % пользователей при этом «френдят» всех своих близких и доверенных людей, другими словами, являются друзьями онлайн и офлайн с теми, кто входит во внутренний круг дружбы (я еще вернусь к этому вопросу).
Исследование Центра Пью от 2011 года способствовало также более подробному рассмотрению вопроса о социальной изоляции и числе и разнообразии тесных связей, которыми располагают американцы. Более узкое и ограниченное исследование того же центра, о котором я упомянула в главе 6, помогло скорректировать предположение, что приблизительно четверть взрослых американцев не имеют друзей, «с которыми можно обсудить важные вещи». Более точная цифра – не 24 %, а 12 %. Но к 2011 году этот показатель снизился до 9 %. Такая же закономерность прослеживается и с числом доверенных друзей, о которых говорили среднестатистические американцы, – оно возросло с 1,93 в 2008-м до 2,16 в 2011 году. Ни в одном из этих исследований нет даже намека на то, что пользование мобильными телефонами или интернетом отрицательно влияет на близкие отношения американцев. В большинстве случаев оно сочеталось с налаживанием более обширных и разнообразных социальных связей. Пользующиеся социальными медиа жаловались на отсутствие близких друзей реже, чем не пользующиеся (5 % против 15 %), и указывали большее число тесных социальных связей (2,27).