[362]. Работа Беркетта, вероятно, позволит объяснить один из негативных аспектов эмпатии. Если переживаемые эмоции причиняют стресс или боль, то болезненной является и эмпатия. «Если я испытываю эмпатию ко всем, кому хуже, чем мне, то это может подвигнуть меня жертвовать 95 % моего дохода на благотворительность, – рассказывает стэнфордский ученый Джамиль Заки, – и вместо того чтобы попасть в двойной капкан чувства вины и бедности, я, возможно, предпочту вовсе не думать о людях, которым повезло меньше, чем мне»[363]. В определенных профессиях, например в медицине или юриспруденции, где контакт с человеческими страданиями происходит постоянно, стресс сильно влияет на качество работы. Так, врачи страдают от профессионального выгорания; они больше подвержены риску самоубийства, чем представители многих других профессий.
Однако в наших дружеских отношениях уровни окситоцина, эндорфинов и других гормонов счастья выверяются более адекватно. Высвобождение их запускается смехом, совместным пением и задушевными беседами[364]. Эти действия улучшают самочувствие и заставляют желать их неоднократного повторения.
Но давайте вернемся к Брэду, который терпеливо ждет в сканере начала исследования. В чреве аппарата МРТ ему предстоит находиться около сорока пяти минут, в течение которых исследователи получат одиннадцать последовательных изображений. На некоторых будут зафиксированы определенные детали анатомического строения мозга Брэда. Я наблюдаю процесс в соседнем кабинете, на экране. Сначала появляются три изображения в низком разрешении, а затем ряд изображений с более высоким разрешением, на которых все выглядит ярче и четче. Я вижу срезы мозга Брэда сбоку, спереди и сверху – сагиттальные, венечные и аксиальные. За все то время, что я пишу о мозге, я первый раз вижу эти картины, что называется, живьем, а не на фотографии. Вот ствол мозга Брэда, вот мозжечок, а это – мозолистое тело, соединяющее оба полушария, окрашенные в ярко-белый цвет. Я вижу выпуклости и складки лобной коры. Я потрясена. Общий абрис головы Брэда отчетливо подчеркивает его удлиненное лицо, которое я видела на большом экране, когда он укладывался в аппарат. Но теперь я вижу, как внутренние механизмы… работают.
Приблизительно через восемь минут заканчивается сканирование анатомических структур, и Брэду начинают демонстрировать видеокадры. Всего ему покажут шесть клипов с несвязанными сюжетами, собранных во всех уголках интернета. В целом это испытание напоминает перещелкивание каналов телевизора, говорит Кэролин Паркинсон, застенчивая канадка тридцати с небольшим лет, которую, надо надеяться, ожидает блестящая научная карьера[365]. Первый клип – интервью с канадским (ну естественно!) астронавтом Крисом Хэдфилдом, который рассказывает, как выглядит Земля из космоса. Зритель видит портрет Хэдфилда и снимки Земли, сделанные с борта космического корабля. Некоторые поистине прекрасны, но на других видно невероятное загрязнение окружающей среды – например, вокруг таких мегаполисов, как Мехико и Пекин. «Оно выглядит как большое серое пятно на лице Земли», – рассказывает Хэдфилд. Затем следует отрывок музыкального фильма. Потом фрагмент скучной псевдодокументальной австралийской комедии о заурядном человеке, который решил номинироваться на звание австралийца года. Потом Брэду показали сюжет про убежище для ленивцев. «Он любит медленные танцы», – рассказывает одна из сотрудниц, которая медленно раскачивается, держа на руках ленивца по кличке Сид. Далее следуют: видеореклама Google Glass и отрывок из пародийного Tonight Show, в котором Джимми Фэллон, Сет Роген и Зак Эфрон, переодетые в девочек-подростков, делают селфи. Когда я позже просматривала это шоу онлайн, в сопроводительном тексте было сказано: «Мы не знаем, рассмешит это вас или встревожит; в любом случае, будьте осторожны».
Покажется это смешным или удручающим, зависит от индивидуальной чувствительности, и именно поэтому Паркинсон выбрала данные видеосюжеты. Их можно назвать захватывающими, но, кроме того, все они порождают сильную реакцию. Когда ассистент справился о самочувствии Брэда после просмотра австралийского ролика, было слышно, как испытуемый смеется. Мне при этом показалось, что Брэда меньше заинтересовал сюжет об убежище для ленивцев. Это была очень важная часть исследования: Паркинсон и Уэтли могли с известной долей вероятности утверждать – на основании уже установленных ими закономерностей, – что через несколько месяцев, когда у Брэда появятся друзья, они будут реагировать на эти видео так же, как он.
Сообщение об этом открытии они опубликовали в Nature Communications в начале 2018 года[366]. Это была тема докторской диссертации Паркинсон, для завершения исследования они объединились с Адамом Клейнбаумом, профессором Дартмутской бизнес-школы, изучавшим социальные сети. После проведения подробного анализа социальных сетей в больших группах аспирантов, для МРТ-исследования были отобраны сорок два человека. Пока эти люди смотрели те же видео, что и Брэд, ученые разделили их мозг на восемьдесят различных анатомических областей, включая миндалину, и проследили, как нарастали и ослабевали реакции в каждой из них. Паркинсон сравнила результирующие данные в соответствующих областях мозга для каждой пары испытуемых, чтобы выяснить, насколько схожими были реакции. Поскольку каждый испытуемый смотрел те же клипы в том же порядке, любую разницу в ответах можно было – по крайней мере, теоретически – связать с различием личностных качеств или мировоззрений.
Как мы знаем, сходство характеров считалось залогом дружбы уже у древних греков, а возможно, и до них. Когда ученые – на протяжении многих лет – проверяли это допущение, они неизменно обнаруживали, что люди охотнее всего вступают в дружеские отношения с другими людьми того же пола, возраста, этнической принадлежности и так далее. «Это всепроникающая тенденция, проходящая красной нитью через все времена, страны и общества – окружать себя похожими людьми», – говорит Паркинсон. Возможно, именно поэтому, несмотря на то что мои друзья очень разные, среди них большинство – белые женщины средних лет, матери, занятые творческим трудом. И поэтому, когда я познакомилась с Уэтли – которая занимается этими проблемами – и мы разговорились, я быстро почувствовала, что мы могли бы подружиться. Сходством можно объяснить дружбу между Гэйл Колдуэлл и Кэролайн Нэп, превосходно описанную Колдуэлл в воспоминаниях «Отправимся в долгий путь домой»[367]. Обе они были одиноки, обе журналистки, обе справились с алкоголизмом и обожали собак. Отсутствие сходства между друзьями – предвестник конфликтов, часто обыгрываемых в комедиях положений. (Посмотрите хотя бы «Странную парочку»[368].)
Как выяснилось, это сходство можно проследить очень глубоко – вплоть до паттернов активации нейронов. Паркинсон, Уэтли и Клейнбаум смогли предсказать, кто из испытуемых мог стать добрыми друзьями, а кто – нет, сравнивая способы, какими мозг этих людей оценивал окружающий мир и реагировал на него. Данное соответствие касалось не только тех областей мозга, которые – как давно известно – обрабатывают социально значимую информацию. «Это сходство охватывает весь мозг целиком, его сенсорные области, области, отвечающие за память и язык, – поясняет Уэтли. – Нельзя сказать: вот это сеть социального мозга, отвечающая за дружбу. У друзей наблюдается сходная активность в огромных участках соответствующих областей мозга». Корреляция была сильна в областях, регулирующих то, на что вы любите смотреть и что вы любите слушать. «Ваши друзья, возможно, обращают внимание на те же фрагменты видео или сходным образом распределяют внимание», – говорит Паркинсон. Мне это кажется удивительным. Разве не должны быть сходными паттерны в таких областях, как слуховая или зрительная кора? Разве мы не одинаково слышим звуки окружающего мира? Очевидно, нет. «Речь идет о богатстве восприятия, – отвечает Уэтли. – Друзья видят и слышат мир более сходным образом, чем друзья друзей и друзья этих друзей. Все дело в том, как ваш мозг обрабатывает зрительные и слуховые стимулы. Возьмем для примера музыкальное видео; если и вы, и я находим привлекательными какой-то фрагмент мелодии или зрительного изображения, то мы – на пару – направим наши уши и глаза именно на эти фрагменты. Вот что примечательно».
Думая над этими словами, я вспомнила, что в Дартмут я ездила с моим средним сыном Мэттью. Мы совместили мою деловую поездку с посещением колледжа, и по дороге я слушала Ink Spots, квартет сороковых годов. Эти музыканты были в числе любимцев у моего отца, и теперь я испытываю ностальгические чувства, слушая их. Мэттью играет на саксофоне и обладает весьма эклектичным музыкальным вкусом в диапазоне от Фрэнка Оушена до Фрэнка Синатры; он единственный из моих сыновей, кто не просто терпит мой старомодный вкус, но и на самом деле наслаждается баритоном, поющим: «У каждого в жизни должен быть дождь». Может быть, мы одинаково слышим эту песню?
«Если вы включите в машине Ink Spots, то и вы, и ваш сын будете испытывать одинаковые ощущения, – соглашается Уэтли. – Но, несмотря на то что стимул один, другие ваши сыновья, вероятно, будут испытывать совершенно иные чувства».
Конечно, это не значит, что я люблю двоих других сыновей меньше, чем Мэттью, или не могу дружить с людьми, не разделяющими мои музыкальные вкусы. Моя близкая подруга Мойра обожает Брюса Спрингстина, а я нет, зато у нас с ней весьма схожее чувство юмора. Однако правда и то, что совместное прослушивание Ink Spots, Эдит Пиаф или Пэтси Клайн составляет существенную часть моей привязанности к Мэтти.