Раньше успокоение приносила молитва, посещение церковной службы. Но с некоторых пор все это отступило. Как оказалось, все это пригождается, когда твое состояние. ну, в рамках нормальной жизни и здоровой психики. А когда ты на грани истерии... Рюмочка, водочка не давали в истерию «кувыльнуться», останавливали нервный срыв. Ну, правда, больше чем на три-четыре рюмки я не разгонялась, все-таки работа... Зато курить стала «как «матрос». Тут уж я ничего не могла с собою поделать.
Курить я пробовала в юности, в старших классах, но быстро бросила — решила, что курение плохо влияет на память. (А мои подружки, кстати говоря, по прокуренным туалетам и поныне все стоят.) Только в эту осень я сломалась — сломался весь мой хваленый самоконтроль, и все полетело под откос. Мне не удавалось справиться с разрушительной ситуацией в семье, и я принялась курить. И чем сильнее было страдание, чем сильнее я нервничала, тем большее количество сигарет выкуривалось.
Ранее, в прежней жизни, на веселых гулянках с друзьями я могла себе позволить «за компанию» парочку сигарет за вечер. Не больше двух, ибо от трех сигарет мне уже плохо становилось. А если учесть тридцатилетней давности бронхит. в общем, курить мне было нельзя категорически. А тут стала выкуривать до пятнадцати сигарет в день.
Мысль о том, что я гублю себя безвозвратно, конечно, присутствовала на заднем плане сознания, но трогала меня лишь мимоходом, — важнее было заглушить боль сиюминутную и всегда внезапную, которая резким порывом врывалась в душу почти по часам — по часам их свиданий. И я никак не могла этому противостоять, ибо душа и аура, и вся моя энергетика были настроены на частоту энергий моего мужа! Так что я хватала пачку сигарет и неслась наверх, на площадку восьмого этажа, и смотрела на чудесный, любимый мною пейзаж, невидимый из-за льющихся слез. Эх, отольются ли мои слезки тем, кто был их причиной? Об этом я каждую минутку спрашивала у Бога, а еще пытала его о том, когда наступит и наступит ли конец моим страданиям. Хотела я лишь правды и честности в отношениях и просто снисхождения к моему страданию. А мечтать о его прекращении было, наверное, такой же недоступной реальностью, как увидеть алые паруса. И все же и тогда я зла своим врагам не желала. Прежде чем обвинить, прежде чем разогнаться на злое в душе, я говорила «стоп» и искала оправдания другим. Разве можно винить кого-то за любовь? А любовь — это и есть высшее оправдание!
Нужен ли мне психотерапевт?
Моя дочка, Зарина, в ужасе от того, что со мною происходит!
Каждый день она наблюдает за тем, как я мечусь, как страдаю. Выслушивает все мои донесения «с поля боевых действий», все мои откровения и признания о том, как развиваются, а точнее, сворачиваются, мои отношения с мужем. Я рассказываю ей во всех подробностях о том, что говорила гадалка, и порядком надоедаю разговорами о порче, чарах, черной и белой магии. Когда ночью меня мучает бессонница и мною овладевает неконтролируемое возбуждение, я иду спать к дочери. Поначалу она ворчит и ругает меня, поскольку высыпается плохо, а работать ей надо много. Но постепенно смягчается и сама приглашает к себе спать, видя, что ситуация стала совершенно критической, и я, оставшись наедине со своим страданием, с ним уже не справляюсь.
О том, что моя дочь мне сопереживает, я скорее догадываюсь, чем чувствую, ибо открыто она свои чувства не выражает, но начинает усиленно давать разные советы — сходить к врачу, в баню, в церковь, попить что-либо «для мозгов», например, но-отропил или «от нервов», например, настойку пиона. Заваривает валериану и носит мне ее ежедневно. Начинает настаивать на визите к психотерапевту.
В душе я только улыбаюсь всем этим маленьким и деликатным ухищрениям, направленным на то, чтобы помочь мне выйти из кризиса. Как мне объяснить дочери, что дело не в нервах, и психотерапевт для меня в этой ситуации «как мертвому припарка». Я не могу погрузить ее во все те потоки энергий и ощущений, которые колесят во мне ежедневно, но отнюдь не беспричинно. И которые, между прочим, четко доносят до меня суть происходящего.
Наконец, с огромной долей скептицизма, и скорее, чтобы доставить дочери удовольствие, а не по убеждению, я соглашаюсь на визит к психотерапевту, и восьмого ноября мы вместе отправляемся к специалисту, которого кто-то Зарине порекомендовал.
Мой рассказ врачу больше похож на отчет, и я веду его во всех подробностях от самого начала событий: рассказываю о моих снах, о «занозе», об ощущении бесповоротности потери и о том, как невидимая сила растягивает меня с мужем по разные стороны жизни.
Врач спокойно и внимательно меня слушает, все время согласно и ритмично кивая головой. Я никак не могу взять в толк — то ли она действительно со мною соглашается, то ли у нее подход такой, чтобы не обижать, а поддержать пациента. Наконец я не выдерживаю это немое одобрение, которое мне кажется неправдоподобным и нарочитым, и задаю ей вопрос в лоб по поводу всего произошедшего со мною: что же она все-таки думает обо всех этих аспектах и темах — о порче, о моем состоянии, о том, что со мною в действительности происходит.
— Все, что с вами происходит, и то, как вы это оцениваете. В общем, так оно и есть! Это все правда. Мы, врачи, в похожих ситуациях различаем и предлагаем три вида медицинской помощи: на неврологическом уровне ее оказывает врач-невропатолог, на психическом и психологическом — врач-психотерапевт, это, собственно, сфера моих интересов. Ну, а на энергетическом уровне, а это ваш случай. Я в таких вещах немного разбираюсь и экстренную помощь своим близким могу оказать, но только близким. Вам я помочь не могу.
При этих словах я, наверное, впервые поднимаю глаза на врача и смотрю ей прямо в лицо, смотрю с удивлением. Только что я чувствовала себя перед ней виноватой никчемной девочкой, рассказывающей сказки и всякие странности. Ведь я уже привыкла к тому, что практически все, с кем я на «эту тему» заговариваю, считают, что у меня «крыша поехала». Исключение составляет лишь небольшая группа людей, знакомых с эзотерическими науками, интересующихся астрологией, хиромантией, всякого рода оккультизмом либо йоговской и медитативной практикой. А тут у врача, у медика, у дипломированного специалиста я неожиданно нахожу такую необходимую для меня поддержку! Как хорошо и кстати, что моя дочь пришла вместе со мною и слышит заключение доктора. Но может, наш специалист шутит? Вовсе нет. Психотерапевт спокойно продолжает:
— Да, все это есть, все это существует, каким бы необычным оно ни казалось. Под руководством академика Верещагина в Петербурге давно работает научно-исследовательский институт, который непосредственно занимается изучением технологий воздействия на энергетическое поле человека.
Ну, а что касается вашего мужа конкретно. Неудовлетворенность «внутренними» отношениями в семье — с женой, с супругой, со своей женщиной — приводит к нарастанию внутреннего напряжения между двумя людьми. Муж, мужчина, не выдерживая этого напряжения, ищет «третий угол», то есть место, где он может разрядиться, или человека, с которым может это сделать. Для кого-то «третий угол» — это рыбалка, охота, баня, а для кого-то это собутыльник или. любовница. Все зависит от характера и склонностей мужчины.
Визит к психотерапевту приносит неожиданное облегчение и некоторый прогресс в мои отношения с дочерью и в мою жизнь. Наконец-то у меня появился весомый аргумент против всех скептиков и «здравомыслящих»!
Слежка
По утрам я с болью наблюдала, как Дима наряжается, прихорашивается, меняя каждый день рубашки и галстуки, а на меня не обращает практически никакого внимания, всецело занятый тем, как он выглядит. Раньше на работу он одевался, как на стройку, ведь каждый день ему приходится что-то переставлять, передвигать, приколачивать, ремонтировать, на себе носить, да и мало ли по каким пыльным углам приходится отираться в архиве, где в фондах — в хранилищах и на полках — сотни и тысячи папок с документами. Но последнее время он выглядит скорее как директор архива, чем как завхоз, хотя отделы, фонды и пыль на папках все те же самые.
Я стою в прихожей, провожаю его на работу, слезы неконтролируемым градом стекают у меня по щекам, а Дима метким оком целится в свое изображение в зеркале, отслеживая движение расчески по волосам, и делает вид, что ничего не замечает. Идет к своей полочке в серванте, бубнит раздраженно: «Эта туалетная вода мне не нравится, а хорошая уже заканчивается, надо бы купить такую же.» Тщательно себя опрыскивает со всех сторон, равнодушно, почти с усилием, целует меня, отводя глаза в сторону: «Ну, пока.»
А я в полушоковом состоянии не только от боли, но и от растерянности, и от ужаса из-за тех перемен, с которыми мне приходится столкнуться так неожиданно и внезапно.
Туалетная вода у него плохая! Хорошая причина, чтобы расстраиваться! Ах ты, «сомилье» хренов! Эксперт по туалетной воде! Качество туалетной воды его беспокоит больше, чем все, что между нами происходит! Обзавелсято он этими «водами» всего лишь пару месяцев назад, как раз когда вышел из отпуска. А четыре года до этого ничем, кроме одеколона, не пользовался!
До этой несчастной осени Дима мне всегда казался таким добрым, таким безотказным во всем! Но вот сейчас, когда дело коснулось его «глубоко личных» интересов, ему откровенно плевать на всех и вся, кроме него самого. Самое глубокое страдание, самая пронзительная душевная боль его нисколько не трогают и не задевают — он для них просто непроницаем и неуязвим. Если бы я рядом видела такое страдание, которое он сейчас видит возле себя, я и двух минут не продержалась бы — смягчилась, пожалела, как минимум. А он — нет. И не жалеет, и не смягчается, и все спокойно выдерживает, и его нимало не трогает то, как я корчусь от боли рядом. Умри я сейчас у его ног — он и глазом не моргнет! Я поражаюсь его жестокости. Я поражаюсь тому, как мало его знала и знаю, и тому, какой собственной противоположностью он вдруг предстал передо мною в эти дни — насколько он холоден, жесток, лжив, коварен. Обманывать, лгать, изворачиваться, придумывать всякие поверхностные, явно «за уши притянутые» объяснения для своего стопроцентно изменившегося поведения и отношения ко мне — ну, он в этом просто как рыба в воде, словно всю жизнь так и жил. Впрочем, во лжи он и в самом деле поднаторел, если учесть, что первой своей жене он изменил со второй, а второй жене изменял еще с кем-то... И так далее.